Джаспер Ффорде - Вечный кролик [litres]

– Почему бы вам к нам не присоединиться? – спокойно сказала Конни, хотя я чувствовал, как она нервно трясла ногой под столом. Мистер Ллисъ посмотрел на меня, на Конни, а затем сел на стул, который я перед этим освободил для него.

– Ой, – сказал он, – похоже, я сел на что-то мокрое.

– Диана пролила соевое молоко, – сказал я.

– А кто такая Диана? – спросил мистер Ллисъ.

– Родственница миссис Кролик. Тринадцатиюродная сестра со стороны дочери тети парня дочери… нет, – сказал я, – дальше забыл.

– Да мне и неинтересно, – сказал мистер Ллисъ. – Ну так что, Питер, неужели ты не представишь меня своей зайке-подружке?

– Не думаю, что слово «зайка»…

– Твоей зайке -подружке, – повторил мистер Ллисъ. – Представь нас.

Я нервно сглотнул. Даже мимолетное знакомство с лисом многое говорило о человеке, и этим редко можно было гордиться, если вообще можно.

– Мистер Ллисъ, это миссис Констанция Грейс Кролик, моя соседка. Миссис Кролик, это мистер Торквил Фэншоу [50]Ллисъ, Старший Руководитель, Колония № 1.

Мистер Ллисъ прищурился.

– Мы раньше не встречались? – спросил он.

– Нет, – сказала она громко и четко, – но вы сказали тем подонкам из «Две ноги – хорошо», где они могут найти Дилана Кролика, моего мужа. Они пришли и потушили его живьем прямо на глазах у детей.

Он несколько секунд молча смотрел на нее, а затем спокойно сказал:

– Это отвратительное и необоснованное обвинение не говорит о вас ничего хорошего, и вам должно быть за него стыдно. Кроме того, тот случай так и не был доказан, как и любые другие.

– Другие?

– Другие, где я якобы причастен. Nemo sine vitio est [51].

Я видел, как Конни сощурила глаза, и тень дерзкой решимости пробежала по ее лицу.

– Это не единственный раз, когда мы с вами пересеклись, – сказала она. – Четыре года назад вы убили мою племянницу за то, что поймали ее в четырех милях от колонии за две минуты до отбоя.

– Она ни за что бы не добралась до дома вовремя, и я уверен, что у вас много, много племянниц. Так что же тут такого страшного?

– А вот что: вы раскроили ей череп челюстями, но не закончили дело. Она умирала девять часов.

– Я такого не помню, – сказал мистер Ллисъ, – но мне приходится отправлять на покой множество кроликов, так что запомнить каждого мне не под силу. Большинство трясутся от страха и обделываются еще до того, как я расправлюсь с ними. И ни один не пытается сопротивляться. Какая эволюционная ценность может быть у вида, который даже лапу не поднимет, чтобы защититься? Существуют охотники, и существует добыча. Так уж устроен мир.

Конни ничего не сказала. Вместо этого она взяла капучино мистера Ллисъа и нарочито медленно вылила его на пол рядом с нами. К этому моменту все кафе с молчаливым ужасом смотрело на нас, и ожидание внезапной расправы висело в воздухе подобно влажному туману. Закончив, Конни аккуратно поставила чашку обратно на блюдце и с вызовом посмотрела на мистера Ллисъа.

– Довольна? – спросил он.

– Нет, но пока этого хватит. Слушайте, а что это у вас на шее, чесотка?

Посетители кафе, которые, как мне казалось, уже как могли затаили дыхание из-за разлитого кофе, притихли еще больше. Такой комментарий мог с легкостью спровоцировать лиса, и я не думал, что кто-нибудь когда-нибудь осмелился бы ему такое сказать. Дело в том, что у мистера Ллисъа действительно было чесоточное пятно на шее, частично прикрытое шелковым шарфом. Мы в офисе давно об этом знали, но лисы, чувствительно относившиеся к своему рыжему меху и странным маленьким лапкам, обычно плохо реагировали, если кто-то поднимал эту тему. Этот раз не был исключением, и он прыгнул вперед, распахнув пасть и обнажив зубы. Стремясь убраться подальше, я рефлекторно отшатнулся прочь от стола, стал падать назад и, больно ударившись, упал вместе со стулом на пол. Пошатываясь, я поднялся на ноги, ожидая увидеть шею Конни обмякшей и переломанной, но вместо этого она выхватила большой складной нож с перламутровой ручкой и приставила его к горлу мистера Ллисъа.

Хотя эта патовая ситуация была интересной и, несомненно, во «Всех Святых» такого раньше никогда не видели, с точки зрения закона мистер Ллисъ находился в более выгодном положении. Он мог убить ее сейчас, прикрывшись постановлением о «естественной жертве», а потом просто пойти и заказать себе еще один капучино. С другой стороны, Конни, если она его ранит, ждут серьезные последствия. Она наверняка умрет – а перед этим еще, наверное, будет подвергнута пыткам [52], – после чего погибнут не сотни кроликов, как обычно, а в десять раз больше из-за его положения. Погибнут ее друзья и родственники, включая Дока, Кента, Бобби и всякого кролика, которого она хорошо знала. Стратегия жестоких расправ работала хорошо – за двадцать пять лет ни один кролик не убил лиса. От лисов нельзя было ждать ничего хорошего, и кролики желали им смерти – но не такой ценой. Ведь все-таки нельзя перехитрить лиса. Но, как ни странно, и в пользу Конни было одно обстоятельство – большинство лисов терпеть не могли убивать кроликов за бесплатно. «Это все равно что Том Джонс пел бы в душе, – шутил один лис, – пустая трата денег».

– Знаешь что? – сказал мистер Ллисъ. – Я нахожу тебя на удивление привлекательной.

– Это чувство не взаимно, – сказала Конни.

Глаза лиса опасно сверкнули, и несколько капель слюны упали с кончиков его клыков на скатерть. Я знал, что должен что-то сказать. Лисы никогда не отступали, да и Конни, как мне кажется, была не трусливого десятка. И у нее был складной нож. Лисы любили клинки ничуть не больше, чем гончих собак и охотничьи возгласы.

– Что ж, было весело, – дрожащим голосом сказал я, громко хлопая в ладоши. – Мне пора возвращаться на работу, а миссис Кролик… Ты разве не хотела встретиться с Дианой в соборе, чтобы показать ей средневековые карты мира?

Кажется, они оба были рады моему вмешательству. Конни медленно убрала и сложила нож, не сводя глаз с мистера Ллисъа, затем собрала свои сумки и мобильный телефон.

– В другой раз, лис, – сказала она.

– О, конечно, – ответил он. – Мы встретимся снова… и ты будешь молить меня о том, чтобы я прикончил тебя поскорее. Твое неповиновение сделает преследование гораздо приятнее, борьбу – увлекательнее, а надругательство и смерть – слаще.

Конни холодно, с вызовом посмотрела на него, а затем неторопливой уверенной походкой направилась к двери. Она даже не моргнула в присутствии лиса, и я подумал, что в ней жил дух воительницы. Я видел его раньше, много лет назад, ее несгибаемую целеустремленность, но не мог тогда выразить того, что чувствовал.

Посетители кафе, в свою очередь, облегченно выдохнули и вернулись к своим делам. К кофе, наверное, и банальным разговорам, которые стали уже не такими банальными.