Джаспер Ффорде - Вечный кролик [litres]

Она прикусила губу и подумала еще немного.

– Но есть и отрицательные стороны: осознание собственной смертности – вот очень печалит, эдакий колоссальный спойлер всей жизни. Да и к вашей враждебности с чувством беспочвенной ненависти тоже нужно привыкать. И все это кажется таким, ну, бессмысленным , пустой тратой духа, особенно если подумать, чего вы могли бы достичь, будь вы чуточку более сплоченными и целеустремленными.

Несколько секунд она молчала.

– Но, как ни странно, чувство, противоположное ненависти, смягчает это ощущение напрасности. Будучи просто кроликами, мы очень много занимались сексом – да и сейчас продолжаем, – но все выходит на совершенно новый уровень, когда в дело вступает любовь. Это похоже… Я даже не знаю… Словно всю свою жизнь ты слушал лишь неумелые попытки шестилетнего ребенка насвистеть мелодии из «Мэри Поппинс», а затем вдруг услышал музыку Пуччини.

– Это действительно здорово, – согласился я, – но лишь в том случае, если твой возлюбленный любит тебя в ответ.

– Верно, – сказала она, – и любовь часто застает нас врасплох, проявляясь самым противоречивым и произвольным образом.

По мере того как она говорила, ее голос становился все тише. Я заерзал на диване.

– Скажу честно, – сказала она, пристально глядя мне в глаза. – С первой секунды, когда я увидела тебя, я знала, что мы будем вместе, каким бы безумием это ни было. Что любовь преодолеет все преграды. Что она всегда преодолевает их.

Я смотрел на нее, не веря своим ушам. Много лет назад я тоже это чувствовал, впрочем, как и сейчас. Всегда . И стоило мне задуматься, как правильно целовать крольчиху – да и целуются ли кролики вообще, – она вдруг взяла себя в руки и резковато сказала:

– Реплика.

– Прости, что?

– Твоя реплика. В сценарии.

– Ой, – сказал я и, чуть ли не паникуя, посмотрел вниз, а затем просто прочитал первую увиденную строчку.

– Я беременна от твоего дяди, – сказал я, – и, похоже, у меня будет восьмерня.

– Думаю, мы пропустили страницу, – пробормотала она, взяв мои листки, перевернув один и постучав по первой строчке. – Вот отсюда.

– Ты очень красивая, – сказал я, – но у нас ничего не получится.

– Да, ты так говоришь , – сказала она, – но от твоего внимания наверняка не ускользнуло, что между нами что-то есть, что-то сильнее нас обоих – взаимное влечение, которое выходит за рамки надоедливых норм повседневной жизни.

Я ничего не сказал, и она моргнула.

– Я не знаю, что сказать, – сказал я.

– Скажи то, что чувствуешь, – прошептала она, закрыв глаза и наклонившись вперед.

– Нет, – сказал я, – я и правда не знаю, что дальше говорить. Кажется, в твоем принтере закончился картридж.

В качестве объяснения я показал ей сценарий.

– Ой! – сказала она, выглядя смущенной. – Кент, наверное, снова пользовался принтером. Негодный мальчишка, – затем она прибавила: – Тут что, жарко?

– Да , жарковато, – сказал я.

– Тогда ты не против, если я сниму кардиг…

Она замолчала, поскольку во входную дверь кто-то постучал.

– Черт, – сказала она. – Это Док.

– Он разве не на Ближнем Востоке?

– Ой, точно, – сказала она. – Тогда, наверное, Руперт.

– Разве ты с ним не порвала?

– Нет, нет, не тот Руперт. Другой Руперт. Он сказал Доку, что приглядит за мной на случай, если я решу вдруг заявить о смене супруга. Ты умеешь обращаться с дуэльным пистолетом?

– Что?

– Просто шучу, – сказала она. – А вообще, раз кто-то стучал в дверь, то, скорее всего, это не кролик, верно?

– Или, – медленно сказал я, – это может быть кролик, который притворяется человеком, чтобы усыпить твою или мою бдительность?

– Хорошо подмечено, – сказала она. – У тебя есть какой-нибудь шкаф, в который я могла бы спрятаться?

– Ты серьезно?

– Да. Прятаться в шкафах от недоверчивых супругов – добрая кроличья традиция. Правда, Питер, все совершенно нормально.

Я открыл шкафчик для хранения швабр, и Конни, достав из сумки книгу «Граф Монте-Кристо» и фонарик, элегантно шагнула внутрь.

– Ух ты, – сказала она, оглядевшись, – у тебя вакуумный пылесос «Генри». Хороший?

– Очень хороший. А теперь ни слова.

Она села на «Генри», открыла книжку, а затем включила фонарик. У меня появилось чувство, что она это уже делала… причем много раз.

Я пересек прихожую и открыл входную дверь. Но за ней стоял не кролик, и не кролик, притворявшийся человеком. Там был человек. Человек по имени Тоби Маллет.

Тоби казался пустым и потерянным. Его футболка выглядела так, словно ее вместе с парнем протащили через ежевичные кусты – она была порванной, а его тело иссечено царапинами. Лицо Тоби было измазано высохшей грязью, и из-за нее же его светлые волосы стали казаться коричневыми, а на виске у парня красовался очень большой и очень фиолетовый синяк, из-за которого его раскрасневшийся левый глаз был отчасти прикрыт.

– Тоби? – сказал я. – Ты в порядке?

– Чувствую себя как никогда замечательно, – сказал он, держась за косяк, чтобы не упасть.

– А выглядишь не очень. Откуда у тебя этот синяк?

– Я шел и врезался в дерево, – неубедительно ответил он.

– А царапины?

– Это… было дерево с колючками .

– Ты знаешь, что тебя все ищут?

– Я это подозревал, – пробормотал он. – А Пиппа дома?

– Она пошла в кино.

– Ясно, – сказал он, а затем: – Вы скажете ей, что мне очень жаль и что я ее недостоин? Несмотря на жесткие требования Крольнадзора к своим сотрудникам, последние семь лет я состоял в «Две ноги – хорошо» и получал от них деньги. Я вытравил двадцать восемь кроликов из их домов, и я точно лепорифоб. А еще я несколько раз изменял Пиппе, чаще всего с Арабеллой из клуба верховой езды, но бывало, что и с другими.

Все это меня не очень удивило, но важно было другое – Тоби вернули. А самое главное, это означало, что у мистера Ллисъа больше не осталось оснований для рейда в Колонии № 1… и что у Бобби точно были связи с Подпольем. Я спросил Тоби, не хочет ли он войти и присесть.

– Лучше не надо, – сказал он, поглядывая на соседний дом, где жили Кролики. – Мне нужно пойти домой и объяснить, где я был.

– И где же ты был?

– Ой. Ну… Ушел в беспробудный двухдневный запой. И ездил к тетушке. К Колонии № 1 не приближался, даже если бы знал, где она… а я не знаю.

– Все знают, где она, – сказал я. – Она там уже много лет .