Джаспер Ффорде - Вечный кролик [litres]

– Они вернули Тоби, – сказал я.

– Я знаю, – сказала она. – Бобби знает кролика, который знает кролика, который знает кролика, который знает кролика.

– Вы состоите в Подполье?

– Все кролики состоят в Подполье, – помолчав, ответила она. – Оно основано скорее на взаимопонимании, а не на вербовке. Кто-нибудь тебе кивнет, или тронет за плечо, или позвонит, и тебе нужно будет поступить правильно, какой бы ни оказалась личная цена. Единство и целеустремленность. Держи, посушишь мне спинку, ладно?

Она повернулась, и я направил фен на ее мохнатую спину. Она передала мне мягкую расческу, и я стал еще и расчесывать мех.

– Помнишь, как мы ходили смотреть все эти ужасные фильмы? – спросила она через плечо. – Мы сидели на заднем ряду из-за моих ушей и даже за руки не держались или еще чего, но сиденья были узенькими, и поэтому мы касались друг друга?

– Я очень отчетливо это помню.

– Мне это нравилось, – помолчав, сказала она. – Такая сдержанная близость. Я всегда чувствовала, что мы с тобой как будто подходим друг другу, ты и я. Ни с кем больше этого не ощущала. Ни с кроликом, ни с человеком, даже ни с одним из моих мужей.

– Да, – сказал я. – Я тоже это чувствовал. Все, спина у тебя высохла.

Она повернулась, забрала у меня фен и начала сушить мех на руках и туловище.

– Слушай, – сказал я, – я хочу извиниться.

Она направила фен на уши, и они комично захлопали.

– За что?

– Помнишь, я сказал тебе, что не работаю в Крольнадзоре опознавателем? Так вот… Я солгал. Я опознаватель. Пятнадцать лет уже как.

Я опустил глаза и увидел, что мои пальцы плотно сплетены, красноречиво выдавая мое волнение. Мое сердце колотилось, и я чувствовал, словно мою грудь сдавило стальным кольцом.

– Я еще тридцать лет назад поняла, что у тебя дар, – мягко сказала она, – когда в универе ты мог узнать меня в толпе кроликов. Я часто гадала, поймешь ли ты, что у тебя есть такая способность, и как ты ею воспользуешься. Я принимаю твои извинения за ложь. Кроличий Путь позволяет лжецу стереть пятно вранья, если в течение часа он сделает одно благое бескорыстное дело. Думаю, ты только что успел.

И она улыбнулась.

– Ничего не изменилось, Пит. Между нами все хорошо.

Я набрал в грудь воздуха.

– На самом деле я должен извиниться не только за это.

– Да? – сказала она, вдруг посерьезнев. – За что тогда?

Какое-то время я смотрел на нее, открыл рот, чтобы рассказать ей о том, что я был вторичным опознавателем в ночь ареста Дилана Кролика и что меня принудили подтвердить его личность. Что я должен был сделать больше, что я мог сделать больше. Но вместо этого я сказал:

– За то, что не пришел на ту демонстрацию, когда тебя попросили покинуть университет. Моя тетушка была не настолько больна и в итоге поправилась. Я должен был прийти туда, к тебе.

Она пожала плечами.

– Меня бы все равно выгнали. Ты был нужен тетушке. Я на тебя за это не обижаюсь, ведь это АКроПаСК заставила университет изменить правила приема, а не ты. И, Питер?

– Да?

– Я тоже должна извиниться.

– За что?

– Увидишь.

Я собирался сказать ей, что всегда жалел о том, что не связался с ней, даже после того, как ушла Елена. Наверное, дело было в страхе. Я боялся встречаться с крольчихой, боялся, что неправильно истолковал наши с ней чувства. Но я так и не сказал этого, потому что длинные и очень изящные уши Конни, до этого момента расслабленно лежавшие у нее на спине, вдруг резко встали торчком на макушке, и она на несколько секунд внимательно прислушалась.

– Черт , – сказала она. – Я только что слышала, как хлопнула дверь машины.

– Пиппа еще не могла вернуться… Наверное, это кто-нибудь из соседей.

– Это был «Додж». Такой звук ни с чем не спутаешь. Док скорее всего вернулся, чтобы переночевать. Кролики чувствуют себя неуютно, когда им приходится спать не в своей кровати.

– Но… До Ближнего Востока же лететь десять часов.

– Нет, нет, – сказала она, – не тот Ближний Восток. Ноттингем. – Она стащила с моей кровати простыню и завернулась в нее. Я тем временем подошел к окну спальни и выглянул наружу. Конечно же, Док уже припарковал «Додж» и поскакал ко входу в дом. Несмотря на то что уже наступил вечер, на дворе стояло лето, и еще было достаточно светло.

– Ну что? – спросила Конни.

– Он пошел в дом. Нет, погоди, он снова вышел.

Док постоял на улице, понюхал воздух, а затем зашагал в нашем направлении.

– Он идет сюда, – сказал я дрожащим от страха голосом.

– Он как идет, решительно и уверенно?

– Да.

– Ой, мамочки, – сказала она. – Вполне возможно, что он все это неправильно поймет.

– Нет, – сказал я, – он точно все поймет неправильно. Что нам делать?

– Ну, – задумчиво сказала она, – он уже что-то подозревает, так что решит, что ты меня уводишь, и вызовет тебя на дуэль.

– Ничего страшного, я ведь просто могу отказаться.

– Вообще-то нет, – сказала она, качая головой. – Если он тебя вызовет, то дуэли не миновать. Только самый мерзкий бесхребетный гад может попытаться выкрутиться.

– Бесхребетный гад?

– Самый мерзкий.

– У меня есть идея получше, – сказал я. Ее томик Дюма и фонарь лежали на кровати, так что я передал их ей и открыл дверь шкафа. Она сделала шаг внутрь, затем остановилась и снова повернулась ко мне.

– Док помешан на чести и дуэлях, и выбора у тебя, скорее всего, не будет, так что вот что тебе нужно знать: его дуэльные пистолеты украшены изображениями зверей, и он даст тебе выбрать, из какого стрелять. Тот, что с жаворонком, бьет немного левее, а тот, у которого на ручке вырезан крокодил, бьет прямо в цель.

– Я никогда этого не запомню.

– Это просто: с крокодилом на ручке пистолет стреляет кучно, а с маленькой пташкой всегда дает промашку.

– Стреляет кучно, – медленно повторил я, – с пташкой на… нет, погоди, с крокодилом на ручке, а с пташкой… то есть с маленькой пташкой всегда дает промашку.

– Не забудь, – сказала она, – это может спасти тебе жизнь.

Она улыбнулась, чмокнула меня и закрыла дверь.

Раздался звонок. Док, похоже, понимал правила вежливости лучше Конни или Бобби. Я побежал вниз, бормоча стишок, затем дал себе несколько секунд, чтобы собраться, и открыл дверь.