Джаспер Ффорде - Вечный кролик [litres]

– Погодите минутку, – сказал Норман, на миг позабыв о Конни и обо мне, – это решительно не то, о чем мы с вами договаривались. И если учесть, сколько мы вам заплатили, мы ждем, что вы оцените нас хотя бы честно.

– Нас все подкупают, – ехидно сказала миссис Спан. – Не думайте, что из-за этого к вам будет особое отношение. – Она помолчала. – Хотя, полагаю, мы могли бы согласиться на повторную оценку, если вы… устраните текущие проблемы. Мы друг друга поняли?

Норман сказал, что они однозначно поняли, поблагодарил их за терпение и снисходительность, после чего Спик и Спан ушли. Виктор и Норман снова повернулись ко мне.

– Думаю, курс действий ясен, – сказал Норман. – Благо нашей деревни стоит превыше тебя и твоих маленьких хвостатых друзей. Но поскольку когда-то ты был нам другом, а мы – разумные люди, ратующие за соразмерность наказания и честный подход, мы пойдем тебе навстречу. У тебя есть сорок восемь часов, чтобы убраться отсюда, и ты можешь забрать с собой свою ветреную дочурку и длинноухих друзей. Это не обсуждается, Нокс. И если ты не сможешь убедить Кроликов уйти, тогда это сделаем мы, любыми доступными нам средствами.

Поскольку теперь я знал, что Тоби был членом «Две ноги – хорошо», логично было предположить, что его отец и дядя тоже там состояли. Угроза была не пустой.

– Слушайте, – сказал я, – может быть, мы можем это обсудить или…

– Сорок восемь часов, – сказал Норман. Он сверлил меня таким взглядом, каким, наверное, психопат смотрит на свою жертву после того, как отцепил ее от батареи, и прямо перед тем, как ложкой выковырять ей печень. – Достаточно с тебя обсуждения?

– Да, ладно, – сказал я.

И они ушли. Я подумал о том, чтобы пойти к Кроликам и предупредить их о надвигающейся буре, но вместо этого запер дверь, подождал, когда машинка закончит стирать, а затем сунул платье Конни в сушилку. До полуночи я ждал, когда вернется Пиппа, но, так и не дождавшись, пошел спать.

Я проснулся из-за звонка в дверь. Перевернувшись в кровати, я почуял запах Конни на простыне и посмотрел на часы. Половина седьмого. Я надел свой халат и медленно спустился вниз. Ключи и сумка Пиппы лежали на кухонном столе, так что я с облегчением понял, что она хотя бы в целости и сохранности вернулась домой. Я подошел к входной двери и, не открывая ее, спросил:

– Кто там?

Я надеялся, это Конни зашла заверить меня, что поговорит со всеми и объяснит свои слова о том, как она получила со мной «в два раза больше удовольствия, чем с мужем». Ведь она сказала это только для того, чтобы позлить Дока, не более. Но даже если она пришла и хотела все исправить, я почему-то чувствовал, что делать это уже поздно.

– Кто там? – снова спросил я. Тишина.

Когда я открыл дверь и вышел на залитую слабым утренним светом улицу, снаружи никого не было. День обещал быть жарким, но пока низкий туман вился среди деревьев. Никого не увидев, я повернулся, чтобы зайти обратно в дом, и тогда заметил, что кто-то написал баллончиком на двери гаража: «зайцеблуд». Я уставился на граффити, сначала подумав, что это возмутительно, а затем решив, что это, наверное, мелочь по сравнению со всем, с чем ежедневно приходится сталкиваться кроликам. Я заглянул за забор, чтобы посмотреть, не замарали ли дом Кроликов таким же образом, но он был чист.

– Наверное, потому что Хемлок Тауэрс входит в национальный реестр культурного наследия, – сказала Пиппа, когда два часа спустя за завтраком я рассказал ей об этом. – Не забывай, что в «Двуногих» в основном состоят специалисты из среднего класса, которые скорее подпишутся на «Радио Таймс», чем вступят в ультраправую группировку.

Я поведал ей обо всем, что случилось вчера вечером. Я рассказал о Конни, о сценарии, о возвращении Тоби и о дýше, о простыне, о судьях «Спик и Спан» и, наконец, о сорокавосьмичасовом ультиматуме Нормана. Я решил не рассказывать Пиппе о том, что Тоби спал с Арабеллой из клуба верховой езды.

– Что ты будешь делать? – спросила она, шумно отхлебывая кофе.

Я вздохнул. Несмотря на то что я никогда осознанно не притеснял кроликов, не читал ни единого выпуска «Чистой Правды» и не считал себя лепорифобом, я все же им был. В молодости я смеялся и рассказывал оскорбительные для кроликов анекдоты [56] Почему Домашние кролики не скрещиваются с Лабораторными? Потому что их потомству будет лень воровать. Из каких крольчих получаются хорошие матери? Из тех, что съедают своих детей. В какой одежде кролик смотрится лучше всего? Под шубой. В чем разница между кроликом и ведром какашек? В ведре. , и ни разу не возразил лепорифобам, когда слышал, как они высказывают свои взгляды. И хотя я не одобрял законы, ущемляющие интересы кроликов, я бездействовал, пока у них потихоньку отнимали права. Мои слова и мысли так и не превратились в действия. Ни в выступления на демонстрациях, ни в гневные письма, ни в пожертвования АгПоК, ничего.

– Пап?

– Я еще думаю.

Но даже если бы я и выступил в защиту кроликов, моя давняя работа в штате Крольнадзора все бы перечеркнула. В тот миг я больше всего ощущал не праведное негодование, не досаду оттого, как нечестно со мной поступили, и даже не мужественное чувство справедливости и необходимости бороться и победить. Нет, на самом деле я ощущал лишь глубокий и непростительный стыд .

– Я понятия не имею, что делать, – наконец сказал я. – А ты?

– Не знаю, – сказала она. – Как думаешь, насколько все будет плохо?

– О, ну не знаю. В худшем случае: поджог почтового ящика, сломанная челюсть, и «Две ноги – хорошо» выгонят Кроликов из деревни. А в лучшем случае в ближайшие шестьдесят или восемьдесят лет в Муч Хемлоке с нами никто не будет разговаривать.

– Звучит очень заманчиво, – сказала она.

– Согласна, да?

– Я остаюсь, – сказала Пиппа. – На меня-то они не станут нападать, верно? Даже у «Двуногих» неудачников должны быть какие-то границы.

– Верно, – с улыбкой сказал я. – И если ты остаешься, то и я тоже.

Мы нервно стукнулись кулаками и какое-то время сидели молча. Не знаю, о чем думала Пиппа, но я гадал, каково это, когда тебе ломают нос.

– Ну так что, – наконец сказал я, – как прошел твой вечер?

– С нами был Харви, – ответила она, тоже радуясь перемене темы разговора. – После кино мы и Бобби пошли в «Вегамаму». Здорово поболтали за ужином, в основном о Мегакрольчатнике. Они все с крайним подозрением относятся к Переселению и считают, что у кроликов остался последний шанс для сопротивления, прежде чем они потеряют свои с трудом добытые права навсегда. Поговаривают, что преподобная Банти может отдать распоряжение отказаться от переселения, но Харви беспокоится, что кролики, по природе своей вежливые, податливые и неконфликтные, не смогут воспротивиться приказу. А еще Переселению будут помогать Старший Руководитель Ллисъ и полторы тысячи лисов, и они вряд ли станут сдерживать себя, ведь лисы могут безнаказанно применять любую силу, какую только пожелают.