Татьяна Замировская - Смерти.net [litres]

Они всегда приходят ночью, шепотом сказала сама себе Лина – и, пока в замке проворачивалась звонкая костяшка смерти, тихо скользнула на кухню, схватила глиняную миску Слоника и, от души отвернув кран, наполнила ее водой до максимума – так, чтобы ее нельзя было поставить на линолеум, не расплескав.

Вступив ногой в шерстяном носке в расплесканное, Лина подумала: генетическая память. Оставить коту воды. Не забыть про еду. Она вытащила из ящика огромный блестящий пакет с кошачьим кормом, уложила его набок, постучав сверху, чтобы корм, как играющая стайка рыбок, чуть-чуть выглянул наружу робкой горкой. Тут же снова метнулась к раковине и включила тонкую-тонкую струйку водички: потопа не будет, а Слоник обожает пить водичку из крана. За воду, правда, платить надо будет. Но кто-нибудь заплатит.

Кран согласно заскрипел, и из блеклого клекота воды (получается, это та самая река, где белый гусь и радиоприемник, успела подумать Лина) отчетливо прожурчало:

– Мы за все заплатим.

Это были мы. И мы действительно за все заплатили, взломав несколько банковских счетов своих бывших коллег.

Как только Лина успела позаботиться о будущем Слоника, дверь распахнулась и они вошли внутрь. Но она уже ничего не боялась. Она была готова.

– Поехали, – сказали те, кто за ней пришел.

– Я сюда уже не вернусь? – буднично спросила она.

– Почему? – удивились те, кто за ней пришел. – Вернетесь. Мы сейчас по-быстрому сделаем вашу копию – и вернетесь.

Но Лина не вернулась.

Пытаясь попасть артритной, неудобной, такой бесконечно неудобной левой рукой в тоннель гусиного, гогочущего, кричащего пуховика, Лина краем глаза увидела, что те, кто за ней пришел, упихивают мрачно гудящего Слоника в переноску.

– Зачем вы его забираете? – бледным, полностью обесцвеченным голосом спросила она.

– Не будем же мы сразу человеком рисковать, – ответили добрые люди.

– Воду выключите, – пересохшим ртом сказала Лина. Ее никто не услышал – когда ее вели по лестнице, она продолжала слушать мерный, спокойный шепот воды: не бойся, не бойся.

На Слонике они тренировались – поскольку опыта активации сразу нескольких дубликатов одного и того же человека не было, казалось нецелесообразным делать это набело: изначальная Лина все-таки была одна-единственная.

Сделав двенадцать копий кота (меньше делать не имело смысла – именно двенадцать копий кота «весят» столько же, сколько одна копия человека), ночные визитеры успокоились – вроде бы изначальный кот не сильно пострадал (разве что орал дурным голосом и каждому разодрал руки до локтей), а все копии, отправленные в интернет для мертвых и тут же активированные, в виде кода нормально сосуществовали, не пересекались, не взаимоаннигилировались и как-то взаимодействовали. Как именно они взаимодействовали – выяснить не получилось, потому что мы уже сломали интернет для мертвых, и котиков можно было только отправить к нам сорокавосьминогим шерстяным полком, но не узнать, чем они будут заниматься, обнаружив себя кластером. Лине предстояло в этом разобраться.

Перед копированием ей сообщили важнейшую информацию о доступных в военных условиях способах связи (тут я оживилась и вытянулась, как струна) – уже тогда возникла вероятность того, что нас закроют с концами, – а потом потребовали: Лина должна выдать себя за тамошнюю Лину-предательницу, выведать все, передать информацию в Центр и, по возможности, если доступные способы связи все еще будут работать, сломать Восстание. На нее была единственная надежда – тем более все уже знали, что Лина-2 обладает некоторым опытом активной брезгливой ненависти к Лине-1: предательнице, перебежчице, ненормальной, депрессивной. Нынешняя Лина – кремень. Не обманет, не предаст, кивали они, правда же?

Лина кивала в ответ. Во рту было совсем сухо. Из соседней комнаты жалобно гудел Слоник. Зачем они мучают старенького кота?

– Да не надо бояться, – сказали ей будто в унисон с голосами воды. – Сейчас сделаем копию – и отвезем домой.

Зачем было так ее пугать, если не надо бояться, – Лина не понимала и страшно боялась.

И не зря. Очнувшись после копирования, Лина обнаружила себя дубликатом и ровно так же, как первая Лина, не могла поверить в происходящее. Уже пережитый ужас вместе с ужасом существования в третьем лице от первого лица поверг ее в полное оцепенение. В Центре копирования никого не было, ветер перелистывал пустые широкие пляшущие бланки, приколотые к стальному увесистому корешку. Из соседней комнаты донеслось гудение – распахнув дверь, Лина обнаружила трех котов. Куда делись остальные коты? Побегав по комнатам, Лина нашла четвертого. Попробовала закрыть окна и двери – но пока она это делала, почти все коты разбежались, остались только два.

Что делать? Она не могла пойти к себе домой, потому что там уже находилась одна Лина, от которой ей нужно скрываться. Пойти к друзьям? У Лины были какие-то мертвые знакомые, но идти к ним тоже означало себя выдать. Она вышла на улицу с двумя тяжелыми котами под мышкой – один с воем выскользнул у нее из рук и куда-то помчал. Лина побежала за ним, прижимая последнего кота к груди. Добежали до парка – и кот исчез, будто ручей под землю ушел.

Ту ночь Лина спала в парке, накрывшись котом, как одеялом. Проснулась от холода – на груди сидел ледяной призрак кота. Кашлянула – кот исчез. Лина бродила по парку, пытаясь заплакать – но плакать не получалось. Тот факт, что в реальном мире ее, конечно же, наверняка, без сомнения – как же иначе? – отвезли домой вместе с испуганным Слоником, ее не успокаивал. Увидев около высохшей канавы старый лодочный домик, Лина вспомнила: служба отлова бездомных животных нашла Слоника именно в этом парке. Малахольная бабка жила с белым котом в заброшенном лодочном домике, сбежав от родственников и из дома престарелых, – ее несколько раз обнаруживали и возвращали домой, и всякий раз она сбегала в этот домик. Со временем родня смирилась с бабкиными уходами в парк – видимо, в том лодочном домике бабка провела лучшие мгновения своей юности, когда-то давно там устраивались танцы, и молодая еще, счастливая еще бабка встретила там, на танцах, свое недолгое шальное счастье. А когда уже началось и забыла все – помнила только, что нужно пойти в лодочный домик, и счастье – там.

В лодочном доме счастья не было, но было сонное, утлое его обещание; родственники провели в домик электричество (притащили генератор), договорились как-то с муниципалитетом, приносили раз в неделю кое-какой еды, что поделать. Кот был самостоятельный: уходил в парк и ловил бабке мышей. Делала ли она что-то с мышами при жизни – неизвестно (после смерти она их ела, словно семечки, оставляя лишь круглые шерстистые головки: видимо, кот зачем-то запомнил бабку именно так или додумал себе желаемое – животное непостижимо). После смерти бабки – родственники заходили к ней все реже – кот объел ей лицо, потом притащил из леса десяток мышей и положил ей на объеденное лицо.