Алексей Мельников - Carved Rocks. Пригород

– Щебеталкин. Вас, – он презрительно покосился на собеседника, – должны были предупредить обо мне.

– Ну залетай, птенчик, – толстяк усмехнулся своей шутке.

«Ну и придурок», – подумал художник и нахмурился ещё сильнее. Он рад бы отослать его куда подальше, но денег на еду совсем не хватало.

– А вот и вы! – навстречу выбежала женщина с носом клоуна. – Как раз вовремя. Сперва загримируйте наших гимнасток. Потом – фокусников и жонглёров. Есть вопросы?

– Ни одного.

– Тогда до встречи на представлении, Аскольд Валерьянович, – красноносая сделала реверанс и быстро упорхнула.

– А вы профессионал? – спросила одна из выступающих.

– Безусловно. Я художник.

Она рассмеялась:

– С каких пор художники гримируют артистов цирка? Если бы наш гримёр не прыгнул с моста, вам бы сюда ни за что не попасть.

– В этом месте и не такое сделаешь. К вашему сведению, скоро я стану знаменитым человеком, и вы, артистка, – он подчеркнул последнее слово, – ещё будете рассказывать знакомым, что когда-то я вас раскрашивал для сцены.

– Ну-ну.

«В цирках все такие противные?» – подумал он и решил сделать ей кривой грим. Но голодный желудок напомнил о пустых карманах, и эта мысль улетела так же быстро, как и появилась.

Когда работа была закончена, Аскольд не занял оставленное ему место, а вышел на улицу. Он был уже далеко от шатра, и снова начался дождь, да такой, что никакая шляпа не упасёт. Убежище нашлось быстро. Это был полуразвалившийся фургончик фокусника.

Дождь всё яростнее бил по крыше. Свободный художник на ощупь продвигался в тесном помещении. Он ударился головой о что-то выпирающее и выругался как истинный человек искусства.

Тщательно пощупав предмет, Щебеталкин убедился, что это якорь.

«Какого чёрта он здесь делает?» – мужчина начал двигаться по его цепи вглубь фургона. Так он шёл, пока не добрался до рыхлого дерева.

«Они и корабль сюда запихнули? Оригинально, ничего не скажешь», – его мрачный настрой уступил место любопытству.

Моргнув очередной раз, Аскольд не поверил своим глазам: вокруг светились…

– Звёзды?! Отлично, я врезался сильнее, чем думал. Лежу сейчас в старом фургоне, истекаю кровью и вижу галлюцинации. Зато в бреду не хочется есть. Наверное.

Желудок по-партизански молчал.

Света звёзд хватало, чтобы разглядеть догнивающее судно и воду, казавшуюся бесконечной. Берег ничем не отличался от всех других, разве что был почище, а точнее – совсем без мусора. Песок и камни – вот и всё, что здесь было.

– Тут хотя бы прибрано. А то Лёва говорит, что у меня в голове настоящая свалка, а нет! Красота-а, – он посмотрел на волны и улыбнулся впервые за неделю.

– Итак, начнём с… – мужчина заметил огни позади себя. – Вот к ним и пойдём, – художник бодро зашагал к далёкому свету, а после побежал изо всех сил.

У одного из домов стоял одинокий велосипед, темноволосый поправил шляпу и залез на него верхом. На улицах горели фонари, освещая двухэтажные дома и клумбы. Машин на улицах не было, как и людей. Щебеталкин решил, что всё так и должно быть: он несильно любил людей, а точнее не переносил большинство из них, так что им не было места в его голове.

Покатавшись по городу, Аскольд решил всё же перекусить. Дверь кофейни была не заперта. Хоть внутри также никого не оказалось, зёрна терпеливо ждали на полке. Он прекрасно готовил кофе и потому справился со всем сам. Напиток получился что надо: ароматный, насыщенный, бодрящий.

– Остаться бы здесь навсегда! Вот он рай. И никаких тебе богов.

Свободный художник заглянул в пустынный бар и выбрал себе алкоголь покрепче. На закуску пошли бутерброды с сыром и колбасой.

– Сюда бы Лёву. Вот он – настоящий друг. Никого больше не надо, чтобы быть счастливым. Разве что девушку… Вот ты, – он обратился к полупустой бутылке, которую поставил напротив себя, – знаешь, что такое любовь? Я вот, – он икнул, – знаю. Это взаимоуважение, это поддержка. Это помощь друг другу. Идеальная жена – красивая домохозяйка с фигурой модели. Вот как, друг мой, – он снова икнул и откупорил молчаливого собеседника.

– Если подумать, человеку для счастья надо совсем мало. Я хочу быть знаменитым. Хочу, чтобы меня любили и уважали – ик! Да, сам я не люблю людей, но ведь я неплохой, правда? – теперь он беседовал со стулом. – Если бы мне чуть-чуть подфартило, я был бы самым счастливым на свете! Да, – с этими словами он опустошил третью бутылку и заснул прямо за столом.

Во сне к нему приходила бездомная кошка, оставшаяся в обычном мире.

Проснулся деятель искусства от телефонного звонка.

– Кто там трезвонит? – он кое-как раскрыл глаза и сонный поплёлся на звук. По дороге нашёл графин с водой, который тут же опустошил.

– Алло, – пробормотал он, едва сдерживая зевоту. Но ему никто не ответил: в трубке уже слышались короткие гудки. – Вот сволочи. Опохмелиться бы, – Аскольд отыскал холодильник с холодным пивом.

Придя в себя после ночной попойки в компании мебели, Щебеталкин стал размышлять вслух. При этом он расхаживал по бару, то и дело присаживаясь на стулья.

– Если это всё и правда из-за обморока, то почему меня до сих пор не откачали? Или я так врезался, что впал в настоящую кому? – он почесал затылок, тот ответил болью. – Допустим, черепу и правда не поздоровилось, – художник помолчал.

– Тогда почему я смог напиться? Если это мой собственный мир в моей же голове, то я как его хозяин должен сам делать законы. Так? – Аскольд обратился к стойке. – А я бы точно не стал создавать похмелье. Кому же оно нужно? Получается, что это не мой мир? Тогда я в другом мире?! Чёрт побери! – свободный художник снова выругался и вышел из помещения.

Он хотел ещё пораздумывать о своей беде, но желудок активно запротестовал. Пришлось отложить печальные мысли и отправиться на поиски завтрака. На улочках по-прежнему никого не было, но мужчина этого даже не заметил. В первом же магазинчике он нашёл хлеб, бутилированную воду, консервы и, конечно, кошачий корм. Касса тоже пустовала, но Аскольд Валерьянович – порядочный гражданин, поэтому он прикинул стоимость продуктов и полез в карман. Денег там хватало разве что на хлеб с водой.

– Раз я здесь первый посетитель, мне положена скидка, не правда ли? – он говорил со своим товаром. – И она будет составлять… девяносто процентов от покупки, – художник оставил мелочь на монетнице и бодро вышел наружу.

Он устроил трапезу прямо на траве. С небольшого возвышения открывался вид на поблёскивавшее море.

– Как странно. Здесь совсем нет голубей, – Щебеталкин питал особую любовь к уличным созданиям вроде птиц и бездомных животных.

Он доел завтрак и уже собрался уходить, но тут заметил движение на воде. Приглядевшись, мужчина смог разобрать белый паром, плывший к берегу.