Алексей Мельников - Carved Rocks. Пригород

– Капитан! Не могли бы вы поговорить со мной? Я только что сбежал с пустого берега. На нём совсем нет людей.

Ответа не было.

– Эй, вы меня слышите?

Снова молчание.

Тогда он начал изо всех сил дёргать ручку, надеясь сорвать её и ворваться внутрь. Но установкой, видимо, занимались специалисты, и та никак не поддавалась.

Фигура в кабине совсем не реагировала на кричавшего, будто Аскольда там и вовсе не было.

От двери его отвлекло жужжание: над головой художника завис осиный рой.

– Вот же чёрт! – он не переносил жалящих насекомых.

Однажды из-за пчёлки, летавшей в подъезде, художник не смог выйти из дома и пропустил заказ на несколько тысяч рублей.

Аскольд медленно начал отступать к ближайшей каюте, но та оказалась заперта. Осы следовали по пятам. Следующая дверь тоже не открывалась, хотя пару минут назад были отворены все помещения, кроме рубки.

Щебеталкин уже не пытался сохранять спокойствие. Он бежал со всех ног, дёргая каждую дверцу. Рой зажужжал ещё громче и тоже ускорился. Одна из ручек повернулась, и мужчина влетел в прибежище.

Каюта отличалась от всего парома: она была светлее и просторней. Аскольд сделал пару дыхательных упражнений и немного успокоился. Звук ос заглушил детский крик:

– Это моя комната!

Художник так вздрогнул, что чуть не выронил собственное сердце.

– Тише ты, – он повернулся и пожалел об этом, – всё… хорошо…

– Ты плохой! Я накажу тебя! – мальчик с красными вытаращенными глазами достал нож и пошёл прямо на него.

– Ядрёна мать! – мужчина ударился ногой об угол тумбочки. – Да стой ты! У меня есть для тебя подарок, – ребёнок действительно остановился, но оружие не опустил.

– Подарок? Что это?

– Это когда тебе дают что-то очень хорошее. За просто так, – в карманах нашлись сигареты, зажигалка и пробка от вина. Курить он ещё не бросил, да и ребёнку, даже такому, это будет вредно. Потому Аскольд выбрал пробку.

– Вот, возьми. Но сперва опусти ножик, ладно? Будь хорошим малышом.

– Я не малыш! – мальчик снова обозлился и пошёл на художника.

– Ладно-ладно. Признаю вину, – позади была стена, и места для отступления больше не осталось.

К огромному счастью Щебеталкина, в этот момент кто-то пронзительно закричал и ребёнок отвлёкся. Художник воспользовался шансом и прошмыгнул к двери.

К этому моменту паром уже подплыл к берегу. Аскольд с превеликим удовольствием сбежал по трапу и погрузился в солёную воду.

Доплыв до земли, он хорошенько проматерился: неподалёку стоял догнивающий корабль.

Сразу по возвращении Щебеталкин отправился в излюбленный бар. Только на этот раз он заметил его необычное название «БУУУМ». Ниже красовался слоган «Свобода и Забвение».

– Забвение… Хорошее слово. Мне бы уже забыться. Ни проклятый мост, ни паром с ненормальными мне не помогли. И раз нет другого выхода… – он печально вздохнул и начал поиски оружия.

Оно нашлось даже быстрее, чем рассчитывал художник. Под стойкой ждал кем-то позабытый чёрный пистолет. Аскольд Валерьянович выкурил свою последнюю сигарету и положил пустую упаковку рядом с выпитой бутылкой.

– Магазин, – Щебеталкин вытащил его. – Пуля, – вставил одну из тех, что нашёл рядом с пистолетом. – Магазин. Затвор.

Он проделывал это снова и снова, пытаясь успокоиться и сосредоточиться. Но пульс усиливался с каждой секундой. Наконец магазин был заполнен. Мужчина снял шляпу, зажмурился, сделал глубокий вдох и поднёс оружие к голове. Напряжение в теле возрастало, руки начинали трястись, мысли крутились вихрем.

– Выстрел, – он нажал на спусковой крючок.

Раздался оглушительный звук. Барабанные перепонки едва выдержали этот шум. Аскольд открыл глаза.

– Ядрёна мать… – он не узнал собственный голос. Тот казался слишком осипшим.

Сердце вырывалось из грудной клетки, кровь медленно вытекала из раны, но Щебеталкин был жив. Пуля не пробила череп и лежала на полу.

– Что за?.. Я же должен был помереть. Неужто сама Вселенная против?

Он призадумался, но вспомнил и мост, и паром, и улицы с мертвенной тишиной. Жить в одиночестве просто невыносимо.

– Плевать! Никаких Вселенных не надо. Магазин, – Аскольд с остервенением начал всё повторять. – Пуля. Магазин. Затвор. Выстрел, – звук повторился.

На этот раз даже кровь не усилилась. Художник выругался в привычной манере и с силой бросил пистолет под стойку.

– Гады! Даже умереть не дали! Что за чёртово место?! – будь он верующим, то ругался бы с богом, но атеисту такое не положено. Приходилось кричать в пустоту.

Щебеталкин нашёл маленькую аптечку, обработал рану и превратился в озлобленного человека с заклеенным лбом.

На улице по-прежнему было пустынно. На причале слышался звук подплывающего парома. От одного его вида художника передёрнуло.

Судно будто специально использовало его страхи, чтобы свести с ума.

Мужчина решил утопиться, но, к своему сожалению, вспомнил, что хорошо плавает. Высоких зданий, как назло, тоже не было. Бедолага уже отчаялся, но тут заметил далёкий маяк.

Аскольд двинулся к нему с такими мыслями: «Он высокий, с него можно спрыгнуть прямо в море и разбиться насмерть. Или получится отправить сигнал SOS с помощью азбуки Морзе».

Щебеталкин даже развеселился, размышляя об избавляющей смерти.

Через полчаса художник добрался до белого маяка с коричневой крышей. Дверь была не заперта и вообще выглядела так, будто её взломали. Но мужчина уже понял, что здесь нет никого, кроме него самого.

Из здания веяло холодом и таинственностью. По телу Аскольда пробежали мурашки.

«И чего так струсил? Пулю в лоб запустил, а тут чего?» – он вошёл.

Маяк несильно отличался от всех остальных: тесно, темно и пыльно. Щебеталкин поднялся по винтовой лестнице на самый верх. Огромный фонарь был разбит, так что идея с Морзе провалилась.

– Ничего, ещё есть запасной вариант, – он перешагнул через ограду, – всё равно покончу с этим, – набрал побольше воздуха, зажмурился и прыгнул вниз.

Удара не было: Аскольд открыл глаза и снова увидел сломанный фонарь. Он пнул его со всей силы, и бывшие ещё целыми осколки разлетелись в разные стороны. Очередная попытка самоубийства не увенчалась успехом.

– Да чёрт вас всех дери! – истошно закричал художник. Он поднял заклеенную пластырем голову к небу и погрозил ему кулаками. – Если там кто-нибудь есть, хватит уже издеваться! Я не игрушка – я человек! Сам могу решить, оставаться ли мне жить!

Злой на всех и вся он треснул кулаком по стене, заработал новый ушиб и поплёлся к бару «БУУУМ».

Художник сел за уже полюбившийся столик и начал заливать горе прямо на голодный желудок. Процесс пошёл хорошо, и он отключился до самого утра.