Ян Валетов - Не время умирать [litres]

Как бы тепло и безопасно им не было сейчас, верхауз оставался ловушкой. Если воины из Тауна застанут их здесь, то бежать будет невозможно. Снаружи их ждали холод и риск умереть. Внутри по крайней мере не было холода.

Сибилла тряслась в лихорадке, и Книжник понимал, что от смерти ее отделяют несколько часов. Инфекция во внутренностях убивает надежно, как Беспощадный, и обязательно возьмет свое.

Мальчик? Ребенок родился здоровым, пока больше спал, чем бодрствовал, и особых хлопот не приносил, но если его мать умрет, то ему лучше было и не рождаться: как его прокормить, как сохранить ему жизнь, Книжник не знал.

И главное – даже если бы они выбрались отсюда, идти им было в общем-то некуда. Дорога вела их в Стейшен, где наверняка никого не ждали с распростертыми объятиями. Книжник не мог даже предположить реакцию нового Механика и Проводника на свое появление в такой компании, но догадывался, что нежной она не будет.

Спасти их жизни могла только вакцина. Только на содержимое седельных сумок можно было сменять три… нет, уже четыре жизни. Но у Книжника не было сомнений в том, что вожди Стейшена попытаются забрать все – и вакцину, и жизни.

Выходило, что Бегун кругом прав. Тим с завидным упорством загонял себя в угол, и то, что они сейчас прячутся в развалинах, как испуганные крысы, было результатом его неразумной политики. Все, начиная с попытки принести в Парк лекарство и заканчивая спасением Сибиллы, было сделано под воздействием эмоций, а эмоции, как известно, до добра не доводят.

– Слушай, Книжный Червь…

Бегун говорил тихо, чтобы не разбудить ребенка.

– А это твое лекарство от Беспощадного… – Он задумался, и на его изуродованном лице отразилась напряженная работа мысли. – Ты знаешь, как оно лечит?

Книжник покачал головой.

– Только в общих чертах…

– Ты прямо скажи: не знаю! – ухмыльнулся Бегун. – Не ври, как наврал с родами.

Не то чтобы Тима заели постоянные подначки, но приятного в них было мало, если еще и учесть, что по поводу вранья насчет родов вождь был абсолютно прав.

– Тут такое дело, Бегун, – сказал Книжник, сдерживая раздражение. – Нужно тебе кое-что объяснить. Без этого ты ничего не поймешь. Беспощадный – это совсем маленькие зверьки, живущие в каждом из нас от рождения. Они передаются нам от родителей, которые тоже имели в крови этих самых зверьков…

– Никогда не видел в крови зверьков, – фыркнул Бегун.

– Они слишком маленькие, чтобы их видеть, – терпеливо пояснил Тим. – Но они там есть. Поверь на слово. Мы только родились, а Беспощадный уже внутри нас.

– И почему мы тогда не умираем сразу? – спросил вождь, покачивая бэбика.

С ребенком на руках он выглядел очень странно, Книжник никак не мог привыкнуть к этому новому Бегуну.

– Хороший вопрос. Зверьки в нашей крови ждут, пока мы не проживем 18 зим.

– Ха! А откуда они знают, что мы прожили три руки и еще три зимы?

Книжник развел руками.

– Не знаю откуда, но знают. И они никогда не ошибаются.

Бегун немного поразмышлял.

– Ну хорошо, – согласился он. – Они знают. А что делает твое лекарство? Оно их обманывает?

– Или обманывает, или убивает.

– Как убивает? Из пистолета? Они же маленькие! Их не видно!

– Не знаю. Думаю, что их убивают другие зверьки. Которые сильнее, чем Беспощадный. Когда мы делаем укол, другие зверьки попадают в кровь и уничтожают тех, кто жил там раньше.

Книжник вздохнул.

– Я не уверен. Но я думаю, что это так. Эти новые зверьки занимают место старых и следят за тем, чтобы старые не вернулись. Есть такое слово – иммунитет. Это когда твои зверьки сильнее, чем те, кто хочет занять их место в твоей крови.

Вождь снова задумался, переваривая услышанное.

– Значит, зверьки из лекарства сильнее самого Беспощадного? Так?

Тим кивнул и подбросил в огонь толстую сухую ветку.

– Так.

– А почему они не убили Беспощадного в моей крови?

– Я не знаю, Бегун, – сказал Книжник. – Но ты должен быть им благодарен.

– Почему?

Судя по тону вопроса, вождь догадывался, каким будет ответ.

– Я захотел понять, что с тобой случилось, поэтому ты до сих пор жив. Иначе я бы убил тебя тогда.

Бегун бросил на Книжника взгляд, который никак нельзя было назвать дружелюбным.

– Тебе повезло, – буркнул он. – Если бы не та гребаная лошадь…

Сибилла застонала, заметалась, охнула. Книжник бросился к ней, коснулся ладонью сухого горячего лба. Жар стал гораздо сильнее. Жрице становилось хуже. Губы ее шевелились, она шептала что-то невнятное. Тим наклонился ниже, стараясь разобрать отдельные слова, но лишь ощутил на своей щеке ее обжигающее дыхание.

– Это горячка, – сказал Бегун у него за спиной.

Тим резко развернулся на голос и оказался нос к носу с вождем. Бегун стоял настолько близко, что мог без замаха воткнуть нож ему в сердце. Но в его руках не было ножа. Вождь по-прежнему прижимал к груди новорожденного.

– У нее в крови сейчас маленькие зверьки? – спросил он.

Книжник кивнул.

– И Беспощадный?

– Да.

– Но лекарство сильнее Беспощадного?

– Да.

– Так, может, твое лекарство сильнее их всех? Ну, тех, кто ее сейчас убивает?

Мысль была абсурдной. Глупая, если честно, мысль. Даже у знахарей для каждой болезни свои травы!

«Но, – подумал Тим, – я же понятия не имею, как действует вакцина. Возможно, она действительно убивает все, что может навредить челу? А вдруг? Жар – это борьба тела с грязью, попавшей внутрь. Антидот должен очистить тело от убийственного жара! От его причины… Может и сработать, Беспощадный нас забери!»

Книжник не стал долго раздумывать. Он подошел к сумкам, достал упаковку со шприц-тубой, выпустил из шприца воздух и вогнал тонкую иглу в напряженную горячую шею Сибиллы.

– Вот мы и проверим, – сказал он Бегуну. – Смешно будет, если ты окажешься прав.

– Это будет не смешно, – возразил Бегун, устраиваясь поудобнее возле прогретой пламенем костра стены. – Это будет прекрасно. Потому что если я не прав, то нам бэбика не прокормить.

– Ты заботишься о ребенке? – удивился Книжник.

Бегун дернул плечом.

– Ну кто-то же должен о нем позаботиться?

Утро выдалось прекрасным – солнечным, прозрачным и морозным до хруста. Если бы у Книжника был талант художника, он бы обязательно попробовал изобразить окружающее на картине: солнечный блик, каплю, застывшую на спящих ветках.

Все вокруг сверкало в лучах восходящего солнца – каждый камушек, каждая травинка, каждый дом. Ледяные сталактиты спускались с крыш, ледяные сталагмиты тянулись вверх. Трава, которую еще вчера пощипывали лошади, взялась колючей жесткой коркой. Свет отражался от всего этого великолепия, превращался в осколки радуг, в искры!