Ян Валетов - Не время умирать [litres]

Тим покачал головой.

– Нет. Я не пошутил. Конечно, это все чисто теоретически…

– Чего? – переспросил Бегун. – Теори… теоре… Это еще как?

Книжник вздохнул и пояснил:

– Теоретически, вождь, это значит, что я читал про такие ништяки, но никогда еще ими не пользовался. А практически: темный ты… как медвежья жопа.

– То есть ты всех премудростей набрался из своих книг?

– Точно, – съязвил Тим. – Из тех самых книг, что годны только на растопку или на подтирку. В них, Бегун, как теперь выясняется, есть масса полезных вещей. В том числе и о том, как взорвать взрывчатку…

– Ну, – согласился вождь, задумчиво потирая затылок, – у меня возможности читать не было, я охотиться учился. Тоже, надо сказать, полезная штука. Ты вот мясо жрал?

– Жрал. Только редко.

– А я это мясо приносил. И без меня ты бы его не жрал совсем – ни редко, ни часто. Но некоторые книги тоже несут пользу, я ж не спорю! Некоторые – несут, а некоторые – не несут.

– Так ты ж никаких не читал! И не пытался даже!

– Да! И заметь, до сих пор жив и здоров. Все, закончили трындеть! Берись за ящик с той стороны, умник, и понесли!

Книжник вздохнул и взялся за свой угол.

Они приволокли взрывчатку к дрезине.

– Все, – Бегун вытер со лба пот. – Вали спать, я тут сам разберусь… И подежурю пока. Как станет невмоготу – разбужу.

– Спасибо, – пробормотал Книжник и побрел к пластиковому навесу, под которым крошечным огоньком тлел самодельный светильник. – А то я действительно никакой.

Жрица не спала – качала бэбика. Малыш хныкал и урчал животиком, да так громко, что Книжник услышал его еще до того, как поднял полог. Под навесом оказалось настолько тепло, что впору было снять ботинки, куртку и в таком виде лезть в мешок, но некоторые вещи Белка вбила в Тима навсегда: ты должен суметь бежать, как только откроешь глаза. Ты должен начать стрелять, еще не проснувшись. И главное – безопасных мест не бывает!

Войдя, он расстелил каремат рядом со входом, развернул спальный мешок и принялся готовить себе лежбище.

– Что-то нашли? – спросила жрица негромко.

Тим кивнул.

– Взрывчатку.

– Много?

– Принесли ящик. Все не увезем.

Тим расстегнул мешок, превращая его в одеяло, и улегся, положив под голову подушку из рюкзака и бронежилета.

– Я не сказала тебе «спасибо», олдер, – произнесла Сибилла, раскачиваясь, словно лодка на легкой волне.

– Так я прощен? – спросил Книжник улыбаясь. – А я уж думал, что ты никогда со мной не заговоришь… До самой смерти!

– Я отходчивая, – сказала жрица, скалясь в ответ. – Но на память не жалуюсь. Ты добрый трусоватый говнюк, Тим. И я это запомнила. Твоя доброта тебя погубит. Если я не убью тебя раньше.

– Так за что спасибо?

– Если бы не ты…

– Слушай, жрица, – Книжник подвигал лопатками, устраиваясь поудобнее на легком твердом каремате. – Я просто сделал, что должен был сделать. Не о чем тут говорить. Ты бы, наверное, сделала то же для меня…

В свете лучины Тим увидел, как она усмехается. Он не назвал бы эту улыбку веселой.

– Не знаю, – отозвалась она едва слышно после небольшой паузы. – Может быть, и сделала бы. А может, и нет. Но тебе я обязана жизнью, а я никому никогда не была ничем обязана.

– Я знал Айшу, – сказал Книжник. – Так что я немного в курсе, как у вас там все устроено.

– Было устроено, – поправила его Сибилла.

Малыш захныкал, зачмокал губами, и жрица снова дала ему грудь.

– Было, – подтвердил Тим. – Там теперь все в смысле «было»…

– Кроме нас, – сказала жрица серьезно. – Мы живы, а значит, и Сити все еще жив. Сейчас Сити – это мы. Поэтому у бэбика есть шанс, а иначе…

– Ты о чем?

– В Сити я не кормила бы этого бэбика грудью, – продолжила она. – Когда у любой из Верховных жриц рождается мальчик, его отдают кормилице, и позже, когда ребенок подрастет, его воспитанием занимаются лучшие воины. Он был бы уже не моей заботой, а заботой племени. Жрица должна обязательно родить герлу. Дальше – по желанию. Но мальчики в зачет не идут.

Она посмотрела на сына, и на краткий миг на ее татуированном лице появилось выражение такой нежности и любви, что Книжник не поверил своим глазам.

– А мне нравится этот мальчик…

– Он похож на тебя, – сказал Тим.

Она не ответила. Рассматривала сына у своей груди и мерно покачивала крошечное тельце, нежно и в том нужном ритме, что инстинктивно подбирает только любящая мать.

– Все странно… – Сибилла подняла взгляд на Книжника. – Я сейчас здесь, рядом со своим сыном и могу держать его на руках только потому, что моего племени больше нет. Меня спасли и хранят от Беспощадного два олдера из племени Парка, племени наших извечных врагов. Таун объединился со Стейшеном, потому что Стейшен развязал войну за власть… Наверное, Беспощадный решил пошутить над нами.

Она замолчала, и Книжник тоже молчал – что он мог ответить?

– Наш мир рухнул, – она погладила ребенка по щеке, и Тим обратил внимание, что у нее очень чистые руки, это прямо бросалось в глаза. Он невольно глянул на свои – заскорузлые от грязи, исцарапанные, с обломанными ногтями. – Он рухнул, как дома под грузом льда в ту ночь, когда я умирала в родах… Может, для того ты и пришел со своим лекарством, чтобы старого мира не стало?

– Старый мир никуда не делся, Сибилла. Но у нас появился шанс все изменить.

Натруженная спина продолжала гудеть, Тим ощущал каждую мышцу – от затылка до ягодиц. Ему казалось, что они живут своей жизнью, устраиваясь поудобнее на жестком каремате.

А Бегун продолжал возиться у тележки, пытаясь загрузить как можно больше взрывчатки. Через пластиковую занавесь не было видно, что именно он делает, – просматривался только силуэт в свете костра, но было слышно, как вождь кряхтит и ругается шепотом.

Жрица проследила за взглядом Книжника.

– Бегун – хороший чел, – сказала она примирительно.

Тим только хмыкнул.

– Он хороший чел, – повторила Сибилла настойчиво. – Он сильный, опытный и умный. Умный не так, как ты, Книжник, иначе, но умный. В чем-то он умнее и меня, и тебя. Ты живой, потому что тебе везет, а он – потому что умеет выживать.

– У нас с ним свои старые счеты. Если у Бегуна появится возможность, он вцепится мне в горло в тот же момент. Я с ним вместе вырос, я его знаю.

Он хотел сказать, что люди не меняются, но запнулся в самом начале фразы.

Люди меняются. Кому, как не ему, прожившему с последнего лета десять жизней, было это знать?

Белка изменилась. Он изменился. Мир изменился. Почему же не мог измениться Бегун? Только потому, что Книжник не мог в это поверить?

Жрица словно услышала его мысли.

– Все меняется, – сказала она. – Только мертвые не меняются никогда. Ты удивишься, но вы с ним похожи…

Тим действительно удивился и попытался отшутиться.