Ян Валетов - Не время умирать [litres]

– Мы с ним? Типа два олдера?

Сибилла покачала головой.

– Нет. Вы оба не хотите жить по чужим законам, вы хотите, чтобы другие жили по вашим. Вы – разные и одинаковые одновременно, Книжник.

– Он виноват в смерти герлы, которая была для меня всем, – сказал Тим нехотя. – Он мой враг навсегда. Я бы убил его, но мне позарез нужно знать, что с ним не так.

– Навсегда – это очень долго… Если бы ты пришел в Сити и попал ко мне в руки, то закончил бы жизнь в Зале Жертв на крюках выпотрошенной тушкой. Все согласно Закону нашего племени. Но я же не враг тебе, Книжник?

Книжник замолчал.

У него в запасе были десятки историй про Бегуна.

И одна из них была весьма поучительной. Правдивый рассказ про то, как худой узколицый кид, задохлик, который только и умел, что быстро бегать, стал одним из вождей Паркового племени. Как он победил в смертельной схватке трех других претендентов, которые были сильнее и крупнее его, но ни один из них даже рядом с Бегуном не стоял по хитрости, коварству и жестокости.

Можно было вспомнить о том, как Бегун подчинил себе не самого глупого Облома, с какой легкостью управлял Ногой и Свином – где хитростью, где силой, где обманом. Как использовал свою безграничную власть, чтобы манипулировать племенем Парка – запуганным, покорным и безграмотным стадом.

Все, что он делал, чтобы удержать власть, было отвратительно, тут оценка Книжника оставалась прежней. Но новый Книжник, переживший смерть любимой, научившийся убивать и выживать, освоивший науку манипуляции, был мудрее чела, выросшего на морали из старых книг и журналов. Не умнее – мудрее. И этот мудрый Книжник научился задавать себе вопрос: а что бы в таких обстоятельствах сделал он сам?

И ответ зачастую приводил Тима в ужас.

Потому что нет ничего ужаснее выбора между меньшим и большим злом, но мир устроен так, что зло – это единственное оружие против зла.

Белка объясняла суть такого выбора одной короткой фразой: «Добрый – значит мертвый!» и одновременно была для него самой доброй герлой в этом сраном мире. Никого добрее и лучше ее Книжник не встречал. И очень сомневался, что встретит.

– Он хороший чел, – повторила Сибилла. – Ты поймешь.

– Беспощадный мне свидетель, – прошептал Книжник, проваливаясь в сон, – я хочу, чтобы ты оказалась права… Но ты не права.

Он проснулся от того, что кто-то верещал.

Если бы так верещала герла, Книжник бы не удивился, но визжал чел. Орал дурным голосом, словно его резали на части.

Резали на части…

Книжник мгновенно, еще до конца не придя в себя, покрылся холодным потом и вскочил. Вскочил – было громко сказано: попытался вскочить. Спина, превратившаяся в одну большую, закрепощенную до каменного состояния мышцу отозвалась острой болью. Тим рухнул, скатился с каремата, шипя, встал на четвереньки и только после этого разогнулся.

За пластиковым занавесом металось факельное пламя. Визг продолжался, но теперь поверх этого слышалась ругань Бегуна, а ругался вождь мастерски. Книжник нащупал автомат, краем глаза увидел ствол в руках Сибиллы и выскочил из-под навеса в зябкую ночную тьму.

Бегун, с факелом в одной руке и автоматом в другой, усердно пинал ногами черный бесформенный предмет, лежащий на платформе у его ног. Предмет при каждом ударе вопил так, что закладывало уши. От боли так не орут, это Тим определил сразу. Вопли не были связаны с ударами. Тот, кого мутузил Бегун, орал от дикого бесконтрольного страха.

Завидев Книжника, вождь еще пару раз лягнул темный предмет ногой и остановился перевести дух.

– У нас гости, – сообщил он, слегка задыхаясь. – А ты дрыхнешь без задних ног…

– Тут я, тут… – буркнул Книжник, подходя ближе. – Ну-ка, покажи, кто это к нам пожаловал?

Ночной гость со свистом втянул воздух в легкие и, не дожидаясь следующего удара, завизжал вновь.

Бегун презрительно фыркнул и поднял крикуна за воротник.

Тин не тин, чел не чел… Что-то среднее.

Странная одежда, сшитая из клочков старой ткани и звериных шкур, странная обувь, больше похожая на кожаные носки с завязками, к которым присобачили резиновую подошву от сапог. Бесформенные штаны, из которых торчали куски облезлого меха, были подпоясаны куском капроновой веревки, а на голове ночного гостя красовался остроконечный меховой колпак с ушками, спускающимися на плечи.

Гость казался маленьким и тщедушным, и его узенькое личико с окровавленным носом и расквашенными точным ударом вождя губами только усиливало впечатление хрупкости. Но вот юшку, обильно текущую из разбитого носа, он вытирал огромной заскорузлой лапищей, и это впечатление портило. Такая лапища никак не могла принадлежать ни киду, ни тину. Перед ними точно был взрослый чел, скорее всего простой охотник, просто очень мелкий, но чрезвычайно рукастый и голосистый.

– Рот закрой, – прорычал Бегун, тряся крикуна так, что с того слетела шапка. – Ты кто? Откуда взялся?

Бегун приблизил лицо к разбитой мордашке пленника, и глаза у мелкого полезли из орбит, словно ему кто-то прыгнул на живот. Он набрал полную грудь воздуха, раскрыл было рот, но сообразительный вождь ловко всадил туда мохнатую шапку, и новая порция визга утонула в облезлой шерсти.

– Так он тебе ничего не скажет, – сказал Книжник, глядя, как бьется в руках Бегуна незваный гость. – Смотри, как бы он шапку не проглотил.

– Я на всякий случай сигналки натянул, – пояснил Бегун. – Ну, на случай если сморит меня… А он налетел! Шум, грохот! Он и побежал, а тут я его…

– Ты цел?

– Еще чего! – обиделся Бегун. – Конечно, цел! Он меня увидел и охерел! Пушку выронил!

– Пушку? – переспросил Тим.

– Ага. У него только карабин был с собой. Рухлядь редкая… Охотник, наверное… Блядь! Да не брыкайся ты!

Он пнул мелкого коленом.

– Бегун! – негромко позвал Книжник.

– Ну что? – раздраженно фыркнул вождь. – Что мне его? Гладить?

– Бегун, – повторил Тим. – Слева.

– Что слева?

Он повернулся и увидел то, что видел Книжник.

У выхода из пакгауза, там, где еще недавно ничего не было, на щербатом бетонном полу лежали три странные бесформенные меховые кучи. Если присмотреться, становилось понятно: перед ними, уткнувшись лбами в землю и выставив вверх зады, лежат три сородича пленника.

Бегун выпустил пленника и схватился за автомат. Тот рухнул на пол, но никуда не побежал, а быстро стал на четвереньки, прикрывая голову руками, и заскулил тихонечко, чуть-чуть раскачиваясь, словно шаман во время ритуала.

– Всем лежать! – заорал Бегун, поводя стволом. – Лежать, я сказал!

– Все, вождь, – сказал Книжник, присаживаясь на корточки рядом с мелким. – Все и так лежат и боятся. Давай разбираться, что это к нам попало.