Ян Валетов - Не время умирать [litres]

– Что еще? – Бегун озабоченно покрутил головой.

– Даже если паровоз в порядке, нам понадобится время, чтобы он тронулся с места. Много времени. И его нельзя сократить.

Сибилла посмотрела на висящее над долиной солнце, сощурилась, явно подсчитывая что-то в уме, и лишь потом задала вопрос:

– Успеем до сумерек?

Книжник отрицательно покачал головой.

– Это плохо, – сказала жрица. – Это очень плохо.

Бегун крякнул, словно его пнули в живот.

– А патронов у нас мало…

Он посмотрел на местных воинов, крутивших массивный ворот примитивного насоса. Вода, поднявшись по трубе, с хлюпаньем падала в открытый зев водонапорной башни. Если судить по звуку, с которым она туда падала, до окончания работ было еще очень и очень далеко.

Челы монотонно шагали по кругу, толкая колесо, и совсем не выглядели усталыми. Несмотря на пронзительный ветер, задувавший в Долину через жерла тоннелей, многие из вэрриоров разделись по пояс, демонстрируя мускулистые спины и широкие плечи. Бегун прикинул шанс уцелеть в рукопашной и сделал вывод, что придется бежать и прятаться. Иначе – никак!

Три полных руки очень крепких челов в двух сотнях ярдов от паровозного тендера. Даже этих с головой хватит, чтобы успешно атаковать, а ведь совсем рядом ждут сигнала еще пять раз по столько же! И хоть огнестрела у них немного, но метко брошенный пращей камень действует не хуже пули, попавшей в лоб.

– Что ты предлагаешь? – спросила Сибилла.

– А у нас нет выбора, – Тим неожиданно усмехнулся. – Чтобы что-то предлагать! Сдаваться нам нельзя. Купить свою свободу не получится…

– О! – вставил Бегун. – Ты начинаешь умнеть, Книжный Червь!

Книжник отмахнулся.

– Кто б говорил! В общем, так… Пробуем запустить паровоз. Не получится – с боем прорываемся на дрезине.

– На дрезине нас догонят, – резонно заметил Бегун. – Лошади медленнее бегают, чем эти живодеры по тоннелям. И надо еще расчистить путь от камней. Стену-то ты взорвал, но проехать там без расчистки…

– Вот и займись, – приказал Книжник вставая. – Твоя задача расчистить путь и переставить дрезину сюда…

Он указал рукой, куда именно.

– …впереди паровоза.

– Лекарство? – Бегун тоже поднялся, поправляя ремень автомата.

– Перекладываем в тендер перед самым отъездом.

– И еще один вопрос…

Бегун потер грязную шею и поморщился.

– Я не уверен, но у меня уже с полудня не те ощущения… Похоже, мне нужен укол.

Книжник на миг задумался, но посчитал быстро:

– Шесть дней?

Вождь покачал головой.

– Пять с половиной. Я думал, что лекарство понадобится только завтра.

Они посмотрели друг другу в глаза и, похоже, поняли друг друга без слов.

– Если это не случайность, – сказал Тим. – То…

– Думаю, это не случайность, – Бегун криво усмехнулся. – Беспощадный любит меня. Не хочет отпускать. Скоро будет пять дней. Потом четыре. А потом – погребальный костер…

Книжник едва не сказал: «Мне жаль…»

Но все-таки промолчал.

На то, чтобы поставить паровоз под пары, ушел весь световой день.

В горах темнеет быстро, так что Книжник и опомниться не успел, как вокруг поезда сгустились сумерки. Разводить костры Бегун сразу же отсоветовал: оказаться в круге света, когда вокруг беспросветно темно, – это все равно что по собственной инициативе стать мишенью. Получить камнем в висок не хотелось совершенно, поэтому Сибилла, устроив бэбика под боком, залегла на угольной куче в тендере, а Бегун и Книжник, пристегнув острозубую к одной из труб пластиковой стяжкой, остались в кабине.

Никаких особых преимуществ такая диспозиция не давала, но оставалась надежда, что люди Долины не станут крушить священный для них состав и не захотят убивать Хранительницу.

Во тьме то и дело раздавались бубнящие голоса, звучали шаги, несколько раз к поезду приближались факелы, но Сибилла поднимала автомат, и факельщики бросались наутек, не дожидаясь выстрела. В общем, между противоборствующими лагерями установилось хрупкое перемирие, готовое в любой момент превратиться в кровавую бойню.

Пока люди Долины наполняли доверху водяной бак, Книжник с Бегуном перегрузили в тендер все ценное. Тиму удалось оживить паровой механизм, хоть и пришлось несколько часов поработать гаечным ключом и древней, как сам паровоз, длинноносой масленкой. Книжник взмок, словно мышь под дождем, подтягивая ослабшие соединения, смазывая сочленения приводов, приводя в порядок закисшие резьбы, хотя в тени было, мягко говоря, не жарко.

Машина задышала. Пар постепенно заполнил трубопроводы, захлопали клапаны, краны регуляторов начали проворачиваться впервые за сотню лет – со скрипом, с натугой, но смазка, ключ, а кое-где и кувалда делали свое дело.

Давление в котле медленно росло. Книжник быстро нашел нужный кругляш измерителя с треснувшим наискосок стеклом и то и дело постукивал по циферблату пальцем, поглядывая на стрелку, ползущую со скоростью улитки. Паровоз начал пыхтеть, окутываясь белыми облаками пара. В свете Луны, зависшей над Долиной огромной лампой, выглядело это фантастически красиво, и вскоре со стороны въездных тоннелей, из тени, где прятались люди Долины, раздались заунывные песнопения фанатиков. Услышав этот тоскливый вой, острозубая, до того молча и внимательно следившая за процессом оживления паровой машины, весело оскалилась и принялась смеяться.

– Что смешного? – спросил ее Бегун, насупившись.

Хранительница затрясла копной нечесаных волос.

– Наши просьбы услышаны!

– Не понял, – бросил через плечо Книжник, занятый дребезжащим клапаном. – О чем это вы просили?

– Поезду нужны были слуги! И Поезд позвал вас!

Книжник хмыкнул.

– Мы не слуги твоему Поезду! Мы простые олдеры, которым надо ехать дальше!

Острозубая быстро глянула на него из-под свисающей на глаза пряди.

– Поезд ожил, – сказала она с радостью. – Это ваша заслуга! И вы останетесь служить ему!

Смех Хранительницы прозвучал, как утробное бульканье.

– Ты еще не понял, олдер? Вы никуда не уедете из Долины! Вы будете служить Поезду, как и я! Как и все наше племя! Вечно!

Бегун коротко, практически без размаха ударил острозубую по голове.

– Кто ты такая, чтобы нам указывать? – рявкнул он, схватив ее за подбородок. – Что ты скалишься? Хочешь, я сейчас вырву тебе зубы? Хочешь, сука?

Хранительница смотрела на вождя без всякого страха. Казалось, она не почувствовала боли, хотя удар рассек ей висок и кровь струйкой побежала по щеке.

– Ты все равно останешься здесь… Слышишь? Они поют!

Она улыбнулась, демонстрируя свой страшный оскал во всей красе. Глаз Хранительницы затекал красным, но горел мрачным неугасимым огнем. В отблесках пылающего в топке угля и мертвенно-холодном лунном свете выглядело это настолько жутко, что у Книжника по вспотевшей спине побежали ледяные мурашки.