Карин Тидбек - Аматка [ЛП]

Ваня признала детский почерк. Это был остаток письма Дженни, девушки, которая писала о том, как ей не хватает одноразовых прокладок. Та часть, которую, по словам Евгена, «отредактировали».

— Кошки… — сказала Ваня. — Собаки… что они такое?

— Животные. Такой тип организмов, относительно крупные. — Евген показал жестом на уровне колена. — В старом мире их держали в роли спутников. Некоторых из них люди ели.

При этом объяснении Ваня вздрогнула.

— Так их привезли сюда? В письме сказано, что она их видела на улице.

Евген покачал головой.

— Мне известно только, что первопроходцы не привозили совершенно никаких животных. Я читал, что они планировали привезти животных позже, но этого не случилось. Что-то им помешало.

— Но если они не привозили никаких животных…

Евген молча посмотрел на нее. Он указал на письмо.

Мне приснились дни, когда мы стерилизовали Сашу, и она две недели пряталась за диваном в гостиной. Я проснулась, потому что из кухни доносился шум: слабое постукивание, а затем царапающий звук, раз за разом. «Тук-шкряб, тук-шкряб».

Я встала с постели. Рауль все еще спал. Я вышла на кухню. Это была Саша. Я бы узнала ее где угодно — ее худое, скрюченное тельце, кривые лапки, ее вечно пыльный с виду мех. На шее у нее был воротник-протектор. Она прижала его конус к кухонному шкафу, как будто пыталась вывернуться из воротника. Затем конус соскользнул вдоль дверцы шкафа. «Шкряб». Саша снова поднялась и ткнула конусом в шкаф: «Тук».

Я позвала ее. «Иди сюда, Саша, иди сюда, милая» — сказала я ей. И она повернула голову и посмотрела на меня. И мяукнула.

Ты помнишь, какой смешной у Саши был голос? Она мяукала, как скрипучая игрушка. Она была такая крошечная, скрюченная и вздорная. Не слишком хорошая кошка, в общем-то. Но как раз из-за того, что она была такой мелкотой, я не могла удержаться и не полюбить ее. Что-то нас роднило. Ты помнишь, чтово дворе она всегда была на самом дне иерархии? Ей разрешали лежать на куче компоста и под мусорным баком. Все остальное разобрали другие кошки. Она сидела на куче компоста и ловила мух. Она никогда не давалась погладить. Но иногда, если долго сидеть совсем неподвижно и притворяться, что ее рядом нет, она подкрадывалась и сворачивалась у тебя на коленях.

Но я уклоняюсь в сторону от того, что произошло на кухне. Думаю, на самом деле ничего не произошло. Я позвала ее, она повернулась и издала звук. Звук не походил на кошачий. Это было какое-то блеяние, вроде овцы; нет, это не очень хорошее описание, но точнее у меня не выходит. Это был звук не от кошки. Это была не Саша, это создание вообще не было кошкой.

Ваня перевернула страницу, но обратная сторона пустовала. Если в письме были другие страницы, то они отсутствовали.

— Что это было? — спросила она.

— Животное?

— Да.

Евген долго смотрел на нее.

— Думаю, вы знаете.

Ваня сложила бумагу. Ее руки дрожали.

— Читайте еще. — Евген поперебирал ворох и что-то вытащил. — Вот. Это пишет фабричный инспектор.

Эти были страницы, вырванные из книги рапортов.

По прибытии контролер сразу направился в жилое помещение для сотрудников фабрики. Он не стал смотреть записей сотрудников в журнале, объяснив это тем, что обычно читал их перед сном. Судя по всему, контролеры используют журнал, чтобы оставлять сообщения друг другу. Контролер приготовил себе обед из консервов со склада, затем сделал предварительный осмотр фабрики, готовясь к основной проверке на следующее утро.

По словам контролера, сначала все выглядело в порядке. Сборочная линия начиналась в одном конце фабрики, где сырье заливалось в блендер. Готовый продукт паковался на другом конце фабрики, в сотне метров от начала.

Когда я спросил контролера, вызвало ли у него подозрение что-нибудь конкретное, он ответил, что отличался заводской звук. Слышались странные шумы, источник которых контролеру не удалось определить. Он сказал: «Они звучали как негромкое верещание». Контролер прошел по фабрике и проверил разные участки. Через некоторое время он понял, что шум идет от конвейерной ленты.

Он «стоял у конца ленты, где готовые тубы упаковывались в коробки для транспортировки. Они не хотели лежать на месте в своих ящиках. Все тюбики с кремом для лица № 3 издавали слабый тихий визг. Еще более громкий шум доносился из резервуаров с пастой, которую собирались разлить в формы. Каждый раз, когда пасту выдавливали в тюбики, я слышал стон» .

Контролер последовал аварийному протоколу: он немедленно остановил производственный цикл, опечатал фабричные двери и телефонировал в офис, чтобы известить их об инциденте.

Что именно породило неисправность, мы выяснили из журнала записей: это контролер, посетивший фабрику неделю назад, чтобы пополнить запасы консервов в помещении для сотрудников. Страницы журнала были заполнены выдуманными фантастичными наблюдениями за работой фабрики и повторяющимися заявлениями, что машины живы и хотят производить потомство.

Продукцию утилизировали, фабрика помещена в карантин. В событии нет ничего необычного, и, по мнению администрации коммуны, для прихода условий в норму должно хватить года. После этого производство можно будет возобновить в обычном режиме. До тех пор мы будем использовать какой-нибудь завод из расположенных поблизости.

Ваня сложила бумаги обратно в коробку. Во рту появился кислый привкус.

— Несколько лет назад я состоял в комитете, — сказал Евген. — Меня сместили. Это долгая история, но как бы то ни было, мне предложили сложить полномочия добровольно в обмен на работу в библиотеке. Мне поручили задачу редактировать архивные материалы. — Он указал на коробку. — Я должен был утилизировать их. И я так и делал — поначалу. А потом больше не мог этого делать. Я желал знать. — Он взглянул на Ваню. — Теперь я доверил это вам. Вы желаете знать. Так мало людей желают знать.

Ваня молча сидела, упершись взглядом в коробку. Ее руки стали мерзнуть, она втянула их в рукава анорака.

— Мы — это и есть те, кто все создает. Все.

— Они выкачивают сырую жижу из земли в Одеке, — сказал Евген. — А потом на фабриках придают ей форму.

— И нам приходится постоянно говорить ей, что она такое. Или она обернется обратно жижей.

— Но дело не только в этом. Эта… кошка… откуда-то взялась.

— Они ее наговорили в реальность.

— Точно так же, как в Колонии Пять донаговаривались себе до уничтожения…

Ване при этой мысли стало немного дурно.

— Эта возможность может и не быть к худу, — продолжал Евген. — Если бы мы умели ее держать ее в узде. Или как-нибудь жить с ней в гармонии. — Он показал на бумаги. — Все начинается с того, что мы загоняем материю в форму, которую она не может удерживать. Если бы мы этого не делали, если бы мы могли научиться жить по-другому… Но у нас не выйдет, пока все эти знания держатся в тайне.