Кристофер Прист - Сны об Уэссексе. Фуга для темнеющего острова [сборник litres]

Оба выразили согласие. Джулия при этом глядела в окно, на парк возле усадьбы.

– А ты, Колин? Тебе полагается отпуск…

– Я хотел бы, конечно, отдохнуть, – сказал Колин. – Но, если надо, я готов хоть завтра приступить к работе.

– Вам всем, гляжу, не терпится в Уэссекс… Порой мне кажется, там вы счастливее, чем здесь.

Никто не ответил. Мандр, оглядев собравшихся, увидел, что все они явно думают об одном. На общих встречах они никогда это не обсуждали, но во время личных бесед Мандр быстро убедился, что в своих ощущениях не одинок: Уэссекс стал для всех участников отличным убежищем, где нет ни бед, ни опасностей и где любые подсознательные желания немедленно находят воплощение. Тихое уютное место, сулящее мир и покой. Даже климат – и тот лучше не придумать.

Большинство участников жили в крупных городах, как минимум половина – в Лондоне. Жизнь в индустриальном центре особых радостей не приносила. Жилья катастрофически не хватало, бездомные захватывали любую квартиру, пустовавшую больше одного-двух дней, – что, собственно, и случилось с Мэри Рикард. Цены на топливо росли с каждым часом, продуктов становилось все меньше, зато процветал черный рынок. Английские газеты – точнее, то, что от них осталось, – наперебой утверждали, что городской житель дичает на глазах. Вдобавок ко всему росла преступность, а на подступах к городам то и дело случались террористические атаки.

Уэссекс – туристический островок из воображаемого будущего – на этом фоне, разумеется, выглядел сказкой.

Мандр, впрочем, знал, что никто из участников никогда не признает этого вслух: говорить о своих ощущениях – все равно что раскрашивать яркой гуашью полупрозрачную акварель.

Для самого Мандра тяга к Уэссексу была вопросом спорным: он терпеть не мог свою работу в региональной комиссии, до того она была нудной и тягомотной. Так скучно ему было лишь однажды, когда в молодости, лет тридцать пять назад, Мандр по долгу службы все лето проторчал в университете. И даже несмотря на это, вне проекции Мандр всякий раз испытывал беспокойство и хотел поскорей туда вернуться.

– Еще один важный вопрос, – продолжил Элиот. – Он связан с тем, как на проекции отразится неожиданная кончина Тома Бенедикта.

Мандр огляделся: остальным, как и ему, тоже стало неуютно. С одной стороны, да, случилась трагедия, умер человек, однако работу необходимо продолжать любой ценой. Некоторые участники – те, что были в Уэссексе, – до сих пор не знали о случившемся.

– Том всегда держался особняком, – заговорил Колин Уилмент. – Я был вчера в проекции и никаких последствий не заметил.

– Дело не в этом, – покачал головой Элиот. – Вопрос в попечителях. Все вы знаете, что в Лондоне до сих пор идут дискуссии по поводу эксперимента; некоторые считают, будто проект себя изжил и его пора сворачивать. Поэтому когда они услышали про Тома, то первым делом решили, будто это отличный повод нас закрыть.

– Разве Том умер из-за того, что был внутри проектора? – спросила Мэри.

– Вряд ли. Я как главный врач проекта уверен, что его смерть произошла по естественным причинам.

– Вы говорили это попечителям? – уточнила Мэри.

– Разумеется. Как я сказал, это была лишь самая первая реакция. Поразмыслив немного, они решили, что проект стоит продолжить. Правда, исправив некоторые «недочеты», как они заявили.

Элиот покосился на Мандра. Он ступал на зыбкую почву – участники эксперимента очень ревностно относились к своему детищу.

Элиот продолжил:

– До вас наверняка доходили слухи, что попечители порой считают… будто бы для некоторых нахождение в проекции стало, скажем так, главной целью участия в эксперименте.

Взглянув в сторону Мэри Рикард, на ее лице Мандр увидел те же мысли, что обуревали его самого. На подобный упрек участникам возразить было нечего. В первый год их отчеты вполне соответствовали задачам эксперимента: они активно изучали новое общество, делали прогнозы его развития. Однако шло время, участники все глубже погружались в иную реальность, и в отчетах неизбежно стало появляться все больше подробностей их личной жизни в отрыве от настоящего. Иными словами, участники начали воспринимать этот мир как существующий сам по себе, а не воссозданный согласно их представлениям о том, как должно выглядеть будущее.

Разумеется, иначе и быть не могло. Уэссекс строился на основе подсознания, а значит, для участников при подключении к проектору он и впрямь становился реальным.

Вот только попечители, которым нужна была в первую очередь финансовая выгода, нужного результата так не получили.

Задумка была очень смелой и креативной: спроецировать такой вариант развития общества, где будут решены все проблемы современности. Нет голода, потому что в проекции еды хватает на всех. Нет назревающей мировой войны, потому что в будущем политическая ситуация стабильнее некуда. Нет угрозы бунта, потому что в Уэссексе все мирно и спокойно. Ископаемых и ресурсов тоже в достатке, ведь технологии будущего вышли на новый уровень. Тем самым проекция – это конечная модель мироустройства, а участники эксперимента, живя внутри системы, должны рано или поздно понять, как удалось к такому результату прийти, в чем, собственно, и заключалась цель эксперимента.

Однако за два года в исторических процессах так никто толком и не разобрался. Сам Уэссекс начала двадцать второго века был изучен вдоль и поперек, как и то место, которое он занимал в существующей на тот момент картине мира, – а вот каким путем власти будущего сумели достигнуть такого благоденствия, вопрос оставался открытым, и фонду, который финансировал исследования, доставались лишь пустые догадки и предположения.

– Многие, наверное, уже знают, – начал Элиот, – что на место Тома Бенедикта попечители назначили Пола Мэйсона. Я так понял, что в фонде он работает не первый день, прежде он оценивал результаты проекта. Узнав о смерти Тома, попечители решили перевести Мэйсона к нам. Они считают, у него есть все необходимые качества, чтобы направить нашу работу в более продуктивное русло.

– А попечители осознают, какое влияние новый участник может оказать на проекцию? – уточнил Мандр.

– Вы про то, что будущее под его влиянием может измениться? – Элиот, которому выпала нелегкая роль выступать в защиту попечителей, немного нервничал. – Полагаю, осознают. Мэйсон производит впечатление человека крайне умного; он несколько недель изучал не только саму программу, но и все отчеты участников. Я долго с ним беседовал и могу сказать, что он прекрасно ухватил суть наших с вами действий. Полагаю, если какие-то изменения и будут, то незначительные. Не больше, чем из-за смерти Тома.