Кристофер Прист - Сны об Уэссексе. Фуга для темнеющего острова [сборник litres]

Вот этим-то Пол нравится людям. Он всегда выглядит человеком здравомыслящим и рассудительным; даже Джулия, которая знает его, как никто другой, готова опять клюнуть на его удочку. Странно, он ведь ничего не делает, просто задает обычные вопросы, как и любой другой человек на его месте… Неужели только она одна видит его дурную сторону? А может, ей просто кажется?

Она только сейчас заметила, что кофе давным-давно остыл, поэтому подошла к буфету налить новую чашку. Когда возвращалась, поймала на себе взгляд Мэри – та, как и Колин, сегодня отмалчивалась. Колин со скучающим видом и вовсе полулежал на диване.

Джулии всегда нравилась эта комната с почерневшими балками и огромным камином из портлендского камня. В девятнадцатом веке здесь жил кто-то известный и богатый, дом с тех пор сохранился как достопримечательность. Жаль только, в Уэссексе его не было: однажды Джулия прогуливалась в здешних местах и усадьбы не увидела. Осознала она это лишь по возвращении и, лежа в своей спальне на втором этаже, с грустью думала о судьбе поместья. Бинкомб-Хаус был домом на удивление уютным, полным свидетельств минувших эпох.

Одним ухом Джулия пыталась слушать, что обсуждают Элиот, Мандр и Пол: может, если участвовать в ситуации активнее, быстрее удастся ее принять?

Мандр говорил о политической обстановке двадцать второго столетия, какой ее видели участники: об Эмиратских штатах под эгидой мусульман, подчинивших себе половину мировой карты – обе Америки, большую часть Африки, Ближний Восток и южную Европу. О коммунистическом блоке, объединившем практически все остальные страны: Северную Европу, Англию, Исландию, Скандинавию и большую часть Азии, включая Индию. Некоторые государства сумели все-таки сохранить независимость: Канада, Шотландия, Швейцария, Ирландия, Австралия. А вот от стран третьего мира в будущем ничего толком не осталось, если не считать Южную Африку, упрямо называвшую себя самостоятельным государством.

Значимую роль в сценарии будущего играли энергетические ресурсы. Нефть была уже не столь распространена, как сегодня: бензин, конечно, производили, но лишь для государственных нужд или влиятельных богачей. Энергетика в большей степени зависела от угля и гидроэлектростанций, а еще местных ресурсов: в тропиках, например, были популярны солнечные батареи, в лесистой местности использовали старую добрую древесину, на побережье – силу прилива и волн, а также геотермальные воды.

Джулия какое-то время работала со специалистами по энергоресурсам. Они выяснили, что под Дорсетом есть залежи нефти и – что куда более важно – значительный пласт геотермальных вод.

Дон Мандр как раз рассказывал Полу о геофизике будущего мира, и тут впервые прозвучало имя Джулии. Пол взглянул на нее, но, по-прежнему придерживаясь своей роли, просто вежливо кивнул.

Геотермальное бурение в нынешние дни использовалось редко и с переменным успехом. Джулия вместе с другими специалистами пришла к выводу, что если делать скважину непосредственно над термальным горизонтом в пяти милях от Дорчестера, то это может привести к неприятным последствиям. Например, при введении в горизонт воды для отвода тепла он быстро остынет, что спровоцирует сейсмическую активность. В эксперименте участвовал опытный сейсмолог, Киран Сантессон (нынче он находился внутри проекции); тот подсчитал, что даже в сейсмически устойчивой зоне может произойти смещение плит и крупное землетрясение. Первые испытания проектора подтвердили, что часть Дорсета в таком случае опустится на сто метров, тем самым отсекая западную часть острова.

Именно тогда на первый план вышла идея, что Уэссекс может стать островом.

Элиот тем временем говорил:

– Как видите, Мэйсон, часть проекции можно сформировать заранее, сознательно. Однако есть элементы, которые нам контролировать не дано: окружающий пейзаж, например, или альтер-эго участников.

В проекте это была стезя Дона Мандра. Он, психолог по специальности, называл проекцию психодрамой разума. Джулии в этом термине чудилось нечто зловещее, словно на них ставили медицинский эксперимент. В своих опасениях она была не одинока. Другие участники тоже поначалу испытывали сомнения: сама идея смешать свой разум с незнакомцами выглядела крайне рискованной. Впрочем, проникнуть в чужую голову им все равно не удалось бы: эффект Ридпата заключался в том, чтобы объединить подсознания участников в одно целое и породить тем самым нечто вроде коллективного сна.

И тут выяснилось, что работа подсознания абсолютно лишена логики, особенно когда дело касается альтер-эго участников. Их роли разделились не в соответствии с подготовкой и квалификацией, а согласно тайным желаниям и стремлениям. Мандр стал чиновником, Мэри – гончаром, сейсмолог Киран – шеф-поваром в одном из прибрежных ресторанов, экономист Колин Уилмент – грузчиком в доках. В какой-то степени их новые профессии можно было соотнести с действительностью: на досуге Мэри лепила керамические фигурки, Колин не раз жаловался на свою скучную работу с бумагами, Киран, как известно, замечательно готовил…

Окружающая местность тоже создавалась по воле подсознания, потому что отличалась крайней нелогичностью. Погода была либо чудесной, либо хуже некуда; дни казались длиннее, холмы – выше, долины – глубже, хотя в их очертаниях по-прежнему угадывался облик нынешнего Дорсета.

В самом начале обсуждений кто-то обронил замечание, что коллективное бессознательное вполне может породить всяких архетипических чудовищ вроде олицетворений ночных кошмаров или детских страхов. Это прозвучало мимоходом, но многие восприняли идею всерьез. Однако, в отличие от обычного сна, проекция вполне поддавалась контролю. Реальность можно было подправить в соответствии с законами логики, здравомыслия и имеющегося у участников опыта; сознательное все-таки довлело над бессознательным. Поэтому никаких страшилищ в Уэссексе не было. Впрочем, налет сказки, некий флер иллюзии все равно присутствовал в каждой детали.

Понемногу участники привыкли друг к другу, Уэссекс обрел четкие очертания и теперь всецело принадлежал своим создателям. Любой, кто задумал бы вторгнуться в этот тихий укромный мирок, неизбежно становился врагом.

А если в него попадет человек вроде Пола, крайне самонадеянный и амбициозный, то бессознательная часть проекции неизбежно должна исказиться.

Джулия пыталась рассуждать логично, пыталась спорить с собой. Все-таки есть шанс, что и ничего страшного не случится. В конце концов, Пол достаточно умен, чтобы не ломать отлаженную систему.

Интересно, а как он вообще жил эти годы? Наверняка ведь нашел себе другую женщину, может быть, даже не одну… Правда, ни сегодня, ни тогда в Лондоне он свою новую пассию не упоминал. Однако не один же он жил эти шесть лет… Может, у Джулии просто разыгралась паранойя? И ей только кажется, что он по-прежнему хочет контролировать каждый ее шаг? Может, их неудачный, оставивший немало шрамов в душе роман был лишь пережитком юности и с тех пор оба они повзрослели?..