Бернар Вербер - Империя ангелов [litres]

– Это нетрудно. Взрослые не ждут, что девчонка станет нападать, и я этим пользуюсь. После этого им приходится обороняться, их ходы становятся предсказуемыми, реакция запаздывает.

По словам Мартин, для победы нужно следовать трем главным правилам. В начале партии поскорее выводить свои фигуры из-за линии обороны, чтобы можно было ими ходить. Второе – занять центр доски. Третье – укреплять свои сильные точки, а не избегать слабых мест.

Шахматы превращаются в страсть. Мы с Мартин играем с хронометражем – тут приходится обдумывать не один ход, а логическую цепочку сразу из шести ходов.

Мартин говорит, что я хорош в атаке, но проигрываю в обороне, поэтому я прошу ее научить меня лучше защищаться.

– Нет, не забывай, что правильнее создавать плацдармы, а не избегать потерь. Я научу тебя еще лучше атаковать, потому что тогда тебе не придется учиться обороне.

Так она и поступает. Я все быстрее соображаю. За игрой мне кажется, что пространство и время ограничены только шахматной доской, где развивается драма. У меня такое чувство, что при каждом ходе мышь в лабиринте исследует все возможные варианты и стремительно выбирает наилучший.

Мартин пересказывает мне рассказ Эдгара Алана По «Шахматист Мельцеля». Это история про автомат, обыгрывающий всех в шахматы. В конце выясняется, что внутри машины прятался карлик. Какая великолепная развязка! Я весь дрожу от удовольствия. Главное – это, похоже, быль.

Мартин, Эдгар По и шахматы придали моей жизни новый смысл. Теперь в историях, которые я придумываю, основанных по большей части на шахматах, добавилось неожиданностей. Их персонажам часто приходится играть, не зная правил, потому что сюжеты подчинены невидимым законам, которых они не в силах даже вообразить.

Я предлагаю прочесть Мартин очередной мой рассказ. Она соглашается. Неужели я, наконец, нашел читателя? Я шепотом рассказываю ей на ухо о приключениях двух белых кровяных телец, ведущих в человеческом организме поиски микроба. Поймав его, они убеждаются, что единственная его цель – интегрироваться в сообщество клеток человеческого организма. В конце концов микроб запускают в организм – только на то место, где он может принести пользу.

– Это где?

– В пищеварительной системе, помогать перевариванию пищи.

Она смеется:

– Хорошая находка! Как ты это придумал?

– Я смотрел по телевизору передачу про микробы.

– Нет, я о другом: как у тебя возникло желание искать лучший мир? Ведь твой микроб ищет идеальное общество.

– Мне кажется, что наш организм и так уже идеальное общество. В нем нет ни соревнования, ни начальства, все разные и одновременно дополняют друг друга, при этом все действуют в общих интересах.

Мартин говорит, что моя история очень симпатичная. Она чмокает меня в щеку, я пытаюсь ответить тем же, но она меня отталкивает.

– Когда напишешь другие истории, хочу, чтобы ты прочел их мне, – шепчет она.

Сегодня вечером меня должны забрать новые родители. Я натянул черный нейлоновый комбинезон, имитацию смокинга (нам раздали такие к празднику), надраил башмаки топленым свиным салом, набил и застегнул свой чемоданчик. С другими не разговариваю, в полдень не обедаю – боюсь испачкать одежду. Прочел библиотечную книжку про хорошие манеры и понял, что вилку кладут слева от тарелки, нож справа, что к мясу подают белое вино, к рыбе красное – или наоборот. Теперь я знаю, что другим богачам надо при встрече вручать свою визитную карточку, чтобы впоследствии вращаться в своем кругу, не сталкиваясь с бедняками.

Еще я изучил медали. Медали моего будущего папаши указывают не только на его принадлежность к элите военно-воздушных сил, но и на то, что он сбивал вражеские самолеты. Летчик-истребитель… Я уже готов презирать пехоту, артиллерию и военный флот. Слава авиации! Летишь себе над неприятелем и разишь его издали, не видя и не прикасаясь. Да здравствует армия! Да здравствует война! Смерть врагам! Смерть Западу!

Когда меня официально назовут «полковничьим сыном», я, вероятно, узнаю все о передвижении наших войск и тайных миссиях, о которых помалкивает пресса. Уверен, от нас скрывают все по-настоящему интересное: крупные потери, заговоры-перевороты и все такое прочее. Три «В» в моей спальне действуют мне на нервы. Как только меня приняли в богатую семью, бедные стали меня раздражать.

Полдень, три дня, пять вечера. Я прощаюсь с надзирателями, сажусь и жду семи часов в своем красивом одеянии, потрескивающем по швам. Подходит Ваня, зло на меня смотрит и цедит:

– Уверен, твой полковник – педофил.

– Ты так говоришь, потому что завидуешь. Ты даже не знаешь, что такое шоколадное пирожное!

– А ты предатель!

Понимаю, Ваня рассчитывал на мою помощь и поддержку. Но нельзя же вечно всем помогать! Я стараюсь успокоиться.

– Тебе тоже рано или поздно повезет. Вот увидишь, тогда ты поведешь себя в точности так же, как я сейчас.

Мой новоявленный папаша должен прийти за мной в семь часов вечера. В 19:30 я точно буду уплетать в кругу семьи пирожные, настоящие пирожные из настоящего масла и шоколада.

18:30. Еще полчаса – и с приютом будет покончено. Я обрету семью, обрету любовь.

18:45. Ко мне со странным видом подходит Вася, он зовет меня в душевую. Там собралась небольшая взволнованная толпа. Все задрали головы к потолку, все глазеют на повешенного Володю. На шее у него табличка: «Прятал сигареты, чтобы не платить налог». Неясно, как мой друг-толстяк забрался так высоко. Он весь синий, язык свисает наружу – гротескная и оттого еще более страшная картина.

– Это Петя… Петя его убил! – с трудом выдавливает Ваня.

Вася молчит, но глядит сурово. Он подходит ко мне, берет за плечо и ведет к незнакомому мне тайнику. Разматывает тряпку. В руках у него блестит длинный предмет – нож.

Я разглядываю его оружие. Это не находка, не покупка, а его собственное изделие: он выковал его втихаря после уроков труда в мастерской. Точь-в-точь настоящий военный кинжал!

– Ты среди нас самый сильный. Тебе и отомстить за Володю.

Я не могу шелохнуться. Думаю о моем новом папаше, летчике-полковнике. Настанет день, когда он посадит меня в свой самолет и мы взлетим… А потом он научит меня управлять самолетом. Я перевожу взгляд на толстяка Володю. Вечно он жрал, вечно ковырял в носу, свинья. Помню только, как он жрал, как пускал слюни, как медленно переваливался с ноги на ногу. Володя…

– Ты уж прости, – говорю я Васе. – Ищи кого другого. Через полчаса приедут мои новые родители. Меня эти войны больше не касаются.

Я хочу уйти, как вдруг слышу у себя за спиной голос:

– Кого я вижу! Игорек! Ты тоже не заплатил…

– Петя…

– Ишь, как наш Игорек разоделся! Прямо как буржуйский ребенок. Из твоего смокинга выйдет знатная тряпка для пыли!