Елизавета Сагирова - Лето придёт во сне. Запад

– Спасибо, что пришёл за мной. Если бы не ты, я бы поверила Карлу.

Парень не стал скромничать и отказываться от благодарности, ответил с ноткой великодушия в голосе:

– Всегда пожалуйста, бэби. Обращайся. Бранко Джурич всегда рад спасти беспомощную красавицу.

– Как? – Я даже приподнялась от любопытства. – Твоя фамилия Джурич?

– Будешь ржать – получишь картошкой в лоб, – ровно сообщил Бранко.

– Не буду, – заверила его я, подбираясь ближе. – Правда – Джурич? А чья это фамилия… откуда?

– Сербская, – неохотно отозвался Бранко. – Только давай обойдёмся без изучения моего генеалогического древа?

– Давай, – согласилась я и тут же спросила: – Так ты серб? А так хорошо говоришь по-русски! Я имею в виду, что никакого акцента, совсем как у Ральфа, – идеальное произношение.

Бранко что-то буркнул, явно давая понять, что не хочет говорить на эту тему, но я слишком долго не давала воли своему любопытству.

– Слушай, ты можешь не рассказывать про своё гине… генеа… в общем, про древо, но скажи мне, кто такой Ральф? Откуда? Он никогда ничего про себя не рассказывал.

Теперь Бранко тоже приподнялся. Внимательно посмотрел на меня поверх чадящего кострища, выразительно вздохнул:

– Бэби… Дайка, если тебе чего-то не говорят, значит, так и задумано. И я не стану ничего рассказывать про Ральфа у него за спиной. Поэтому даже не начинай.

Я надулась, снова откинулась на спальник, глядя в совсем уже стемневшее небо. Тучи никуда не делись, и звёзд не было, что опечалило меня ещё больше. Нет, я не надеялась, что мы с Бранко стали друзьями, но мне казалось, что некая тонкая нить взаимопонимания связала нас ещё с того дня, когда он благодаря своему таланту сделал из покрытой шрамами замухрышки загадочную лесную нимфу. И разве не Бранко помог мне избежать унижения во время фотосессии, придуманной Ирэн? И, в конце концов, разве не Бранко сегодня примчался спасти меня от верной гибели, пожертвовав ради этого своим разноцветным ирокезом? Для такого поступка должны быть веские причины. Вот только какие?

– Почему ты решил помочь мне? – Голос звучал обиженно и жалобно, как у маленькой девочки, чьи ожидания на подарок не оправдались, и я разозлилась на себя. Повторила громче: – Зачем ты спас меня от Ирэн и Карла?

Бранко молчал, и я уже подумала, что он не ответит, но через минуту парень заговорил усталым голосом:

– Боюсь, тебе просто повезло. Видишь ли, я давно приезжаю работать в Оазис, ещё с тех пор, как там появилась Ирэн, а это уже семь лет.

– Но тебе… – начала я, но Бранко опередил мой вопрос:

– Мне двадцать восемь лет. Да, выгляжу моложе, хвала здоровому образу жизни и хорошей генетике, но это так. И семь лет из этих двадцати восьми я делал татуировки, пирсинг и интимные стрижки девушкам, которых продавала Ирэн. Обычно я приплывал в Оазис раз в полгода и жил там от месяца до двух, пока требовалось моё мастерство. Потом возвращался в благословенные Европы и пытался забыть всё, что видел здесь. А видел я, Дайка, многое. И даже могу с уверенностью сказать, что многих из тех девушек, которые прошли через мои умелые руки, уже нет в живых. Ты бы стала просто одной из них, но…

Он замолчал, а я боялась дышать. В лесу жалобно запела какая-то птичка, которой вроде бы полагалось давно спать, и Бранко чуть повернул голову на звук.

– Соловей, что ли? Да нет, не он… А сколько под Белградом соловьев! Всё хотел дом там купить, деньги откладывал. И ведь давно уже хватило бы денег, но нет, старался побольше урвать, потому и из Оазиса не уходил. А потом уже поздно стало…

– Почему поздно? – спросила я, когда пауза затянулась. – Ты же там не, как мы… Ты мог уволиться, когда захочешь.

– Не всё так просто, бэби, – грустно ответил Бранко и снова замолчал.

Подождав, я осторожно попробовала продолжить разговор:

– Ты не мог отказаться? Чем-то был обязан Ирэн? У тебя не было другого способа заработать деньги? Это потому, что ты… ты… потому, что тебе не нравятся девочки?

В наступившей темноте я не увидела, а скорее почувствовала, что Бранко улыбается.

– Добрая ты душа, Дайника. Хочешь найти оправдание моему сотрудничеству с работорговцами? Ведь если называть вещи своими именами, то владельцы Оазиса и есть самые настоящие работорговцы, а я их пособник. Добровольный пособник.

Я промолчала. Очень не хотелось разочаровываться в своём нежданном спасителе, но и просить его не продолжать было выше моих сил. Как говорил батюшка Афанасий – горькая правда лучше сладкой лжи.

Бранко тяжело вздохнул, словно тоже вёл внутреннюю борьбу.

– Ох, бэби, как мне хотелось бы рассказать тебе сейчас о своей нелёгкой доле, толкнувшей меня на кривую дорожку… Что-то о несчастном мальчике нетрадиционной ориентации, которого все шпыняли и презирали, которого не принимали ни в одном обществе, ни в одном коллективе, который просто вынужден был пойти на сделку с совестью, чтобы выжить в этом жестоком мире. Но всё было не так. На самом деле я с детства как сыр в масле катался. Мои родители – российские мигранты, отец был очень высокопоставленным человеком, поэтому и смог без проблем вывезти семью за железный занавес, сменить гражданство, взять другую фамилию. Это на самом деле легко, когда есть деньги. Что касается моей… нетрадиционной ориентации, то в Европах никому не придёт в голову даже косо взглянуть на такого человека. Так что я был избавлен от насмешек и одиночества. Как видишь, оправдываться мне нечем.

– Но как тогда ты попал в Оазис? Если твой отец крутой, неужели он не мог найти тебе какую-нибудь законную работу?

– Отец умер, – с нескрываемой ему грустью ответил Бранко, но тут же торопливо добавил: – Нет, его смерть не повергла нас в пучину проблем и нищеты, как ты, наверное, уже подумала. Но я был молод и амбициозен, урезонивать меня стало некому, а тут подвернулся случай… В подробности вдаваться не стану, но в моей жизни появилась Ирэн со своим заманчивым предложением. Я ведь очень талантлив, Дайка, не сочти за хвастовство.

Я не сочла. Доказательства того, что Бранко очень талантлив, красовались у меня по всему телу.

– Я бы и так мог зарабатывать неплохие деньги в лучших европейских салонах… но не такие, как в Оазисе. Кроме того, мне хотелось посмотреть Русь: когда мы уехали, я был совсем маленьким и ничего не запомнил. А ещё, чего уж греха таить, тянуло почувствовать себя крутым парнем, поучаствовать в чём-то незаконном, запретном, может быть, даже опасном. Молодость… В своё оправдание могу сказать разве что одно. Когда я принимал решение работать в Оазисе, я не думал о тамошних девушках как о жертвах, как о пленницах. В Евросоюзе проституция давно узаконена и женщины идут на это сознательно, без каких-либо негативных последствий для себя.