Елизавета Сагирова - Лето придёт во сне. Оазис

Осторожно выбравшись из-под пальто и укрыв им Яринку, я сходила до бочки с водой, где снова от души напилась. Пить не хотелось, но я ещё слишком хорошо помнила недавние муки жажды. А ещё надеялась, что сумею хоть чуть-чуть обмануть этим голод. Не вышло, только в животе начало громко бурчать, словно бедный мой организм ругался на такое издевательство.

Вздохнув, я снова забралась под пальто и, прижавшись к Яринке, стала глядеть в ночное небо. Оно уже не было звёздным, как прошлой ночью, теперь его закрывали низкие влажные тучи, и оставалось лишь надеяться, что дожди не зарядят на несколько дней. Не можем ведь мы ещё почти трое суток отсиживаться на этой веранде!

Если бы я тогда знала, что отгремевшая недавно гроза спасла нас с Яринкой, то, наверно, сейчас не смотрела бы на тучи так сердито и уныло.

Церковь удалось потушить лишь под утро, но толку от этого получилось мало – изнутри она выгорела полностью, остался лишь кирпичный каркас с чёрными, обуглившимися колоколами… Когда пожарные машины уехали и полиция занялась выяснением причины возгорания, охрана подняла записи с камер. И им не понадобилось много времени для того, чтобы отыскать на этих записях кадры, запечатлевшие две девичьи фигурки, сначала тайком пробирающиеся к церкви, а потом убегающие от неё. Агафья к тому времени тоже обнаружила наше отсутствие, вот всё и сошлось. Специально обученные собаки напали на наш след ближе к полудню и уверенно повели за собой преследователей. Думаю, что они были уже недалеко, когда разразилась гроза, и упавший с неба плотный ливень смыл наши следы, остановив погоню.

Но всё это я узнала намного позже, а сейчас зябко ёжилась на дощатом полу чужой веранды, глядя, как над деревьями встаёт серый рассвет, а от земли поднимается туман. В этом тумане застучал колёсами, протяжно прокричал поезд. На этот раз звук был гораздо ближе и яснее, чем слышался из приюта. Отвечая ему, неподалёку снова по-медвежьи забухала собака, и Яринка завозилась рядом, жалобно застонала во сне. Я постаралась прижаться к ней плотнее, дать почувствовать поддержку, но чёртова псина не унималась и, в конце концов, разбудила мою подругу.

– А еды нет? – совсем как в прошлое утро про воду спросила Яринка, перестав протирать глаза и потерянно оглядываться.

– Знаешь же, что нет, – устало ответила я.

– А если… на огородах поискать? В других теплицах?

Я об этом уже думала, но… было только начало мая, и, скорее всего, многие владельцы здешних огородов, по примеру хозяина нашей гостеприимной веранды, пока ничего ещё не сажали и уж тем более не вырастили. Ещё я успела подумать о том, чтобы попытаться забраться в один из домиков и поискать в нём какие-нибудь съедобные запасы, но сразу отмела эту идею. Во-первых, велик шанс попасться, во-вторых, вряд ли кто-то стал бы оставлять здесь скоропортящиеся продукты, а значит, мы не найдём ничего, кроме круп или овощей, которые нам всё равно негде приготовить.

Мысли подруги, как выяснилось, текли в том же направлении, потому что она сказала:

– Раньше бомжи забирались в дачные домики и даже жили там, пока хозяев нет.

– Кто забирался?

– Бомжи. Ну так называли бездомных людей, батя рассказывал. А потом, когда стали сажать в тюрьму за тунеядство, их всех переловили. Так что, наверно, можно залезть к кому-нибудь, найти поесть…

Её прервал вновь раздавшийся собачий лай. И на этот раз лай был не ленивым, тем, каким собаки развлекают себя в минуты безделья, а яростным, заполошным. Забренчала цепь, а потом, перекрывая эти звуки, прозвучал длинный требовательный автомобильный сигнал.

Мы рывком сели.

– Кто-то приехал, – шепнула Яринка, но я подняла руку, призывая её к молчанию.

Раздался сердитый мужской оклик, и собака замолчала. До нас донеслись обрывки разговора. Кем бы ни были прибывшие, они не торопились проезжать в сад, а о чём-то деловито и строго расспрашивали сторожа. Спасибо туману, любезно донёсшему эту информацию до наших ушей. Я почувствовала, как волоски по всему телу встают дыбом – непередаваемое ощущение, пришедшее к нам, надо думать, от далёких, ещё мохнатых предков. И кто-то из этих предков сейчас протянул через тысячелетия мохнатую свою лапу и ею ощутимо пихнул меня в бок.

– Уходим! – Я вскочила, сдёрнула пальто с Яринки.

– Ты чего? – возмутилась было она, но я яростно зашипела:

– Тихо ты! Туман далеко звуки разносит. Это за нами, ищут. Надо бежать.

– Да с чего ты взяла? – Тем не менее подруга встала, потянула на себя сумку. – Дачники приехали, вот и всё.

– Может быть. А может, и нет. – Не рассказывать же ей про вставшие дыбом волоски и мохнатого предка. – Всё равно надо уходить, нельзя долго на одном месте. Ещё попьём и пойдём.

Мы напились впрок, несмотря на то что воды сейчас, после ливня, вокруг хватало, могло даже быть и поменьше. Обувь промокла сразу, едва только мы выбрались за забор и вступили в лес, а позже благодаря туману и падающим с листьев каплям отсырела и остальная одежда. Чтобы не замёрзнуть, мы чередовали быстрый шаг с бегом, уходя всё дальше от приютивших нас на ночь садов. Дождя больше не было, и на том спасибо, но вот туман очень затруднял передвижение. В нём я быстро потеряла любые ориентиры и вела подругу наугад. Впрочем, сейчас это было уже неважно, мы не преследовали цели прийти в некую конечную точку, нам просто нужно было двигаться. Мы и двигались, стараясь не замечать голода, грызущего нас изнутри, и рождённой им слабости в ногах. Несколько раз пересекали тропки, однажды вышли к линии электропередач на широкой просеке, но в основном вокруг была лишь сырая чаща.

Когда, по моим прикидкам, наступило позднее утро, туман наконец рассеялся. Но тучи не разошлись, было по-прежнему пасмурно и прохладно. Усталость давала о себе знать, но садиться на мокрую траву совсем не хотелось, поэтому мы продолжали кое-как плестись вперёд.

– К вечеру вернёмся в сады? – уныло спросила Яринка. – Надо искать еду, я ещё два дня так не выдержу.

– Вернёмся, – успокоила я, не став уточнять, что думаю по поводу шансов раздобыть там хоть что-то съестное.

– И как только раньше жили эти… как их… бомжи? – Голос подруги звучал изнеможённо, она делала паузы между словами, словно даже собраться с мыслями ей теперь стоило усилий. – И ведь они даже зимой выживали, что же нам так плохо?

Никогда не надо жаловаться. Никогда. А в особенности говорить, что тебе плохо. Потому что Бог, судьба, вселенная, назови как хочешь, не упустит возможности доказать, что может быть ещё хуже. Намного, намного хуже.

Не успела Яринка договорить роковую фразу, как далеко в лесу за нашими спинами зазвучал собачий лай. И был это не простой лай, а охотничий, азартный! С таким лаем наши маслятовские лайки гнали добычу по тайге.