Елизавета Сагирова - Лето придёт во сне. Приют

– Тише ты! – привычно шикнула я, зыркая глазами по сторонам, но взрослых поблизости не обнаружилось, только на кухне гремела тарелками посудомойщица.

Была у Яринки очень вредная в нашем положении привычка – вслух говорить всё, что она думала. Поэтому, пока подруга не решила углубиться в тему выпаса овечек, я поспешила поставить опустевшую посуду на поднос и покинуть столовую.

Наша группа уже собиралась у крыльца, Агафья строила девочек по парам. Я решительно вдохнула и направилась к ней, демонстративно прихрамывая.

А дальше всё пошло так, как и было задумано. Воспитательница строго воззрилась на мои перебинтованные коленки, потом на искажённое «страданием» лицо и назидательно изрекла:

– Дарья, ступай в дортуар! Ты сегодня никуда не едешь. А вечером еще раз покажешься сестре Марье. – Она оглядела притихших девочек. – Вот к чему приводит пренебрежение здоровьем. Уверена, если бы Даша сразу обратилась в медпункт, то сегодня уже чувствовала бы себя лучше и отправилась бы на экскурсию вместе со всеми.

Я уронила голову, изображая сожаление и раскаяние. Подъехал автобус. Многие девочки, перед тем как сесть в него, махали мне рукой и сочувственно улыбались, а Яринка шепнула:

– Я тебе расскажу всё, что увижу. Всё-всё-всё. Так что тебе покажется, что ты сама там была.

Автобус покатил прочь, а я, по-прежнему прихрамывая, на случай, если Агафья смотрит в окно, медленно побрела к жилому корпусу.

Торопиться не следовало. Для начала я поднялась в дортуар, где с огромным облегчением сняла дурацкий сарафан и надела повседневное платьице длиной чуть ниже коленей. Выше не разрешалось. Девочки, а тем более девушки, не должны показывать голые ноги. И не должны носить брюки. К последнему мне было особенно трудно привыкнуть. В Маслятах я всегда ходила или в джинсах, которые вместе с другой одеждой взрослые доставали через своих людей в ближайших населённых пунктах, или в сшитых вручную штанах. Тепло, удобно, практично, защищает ноги от крапивы и укусов насекомых. Можно бегать, играть, работать в огороде, ездить верхом и не беспокоиться за подол, который постоянно норовит или задраться, или зацепиться за что-нибудь. Но в приюте мне рассказали какую-то невероятную дичь о том, что брюки мешают черпать из земли женскую энергию. Я тогда еще не знала, что выслушивать подобное лучше молча, и наивно спросила у Агафьи, нужно ли тогда ходить и без трусов, ведь они наверняка тоже мешают черпать? Агафья покрылась красными пятнами и велела мне два часа стоять в коридоре носом в угол.

Теперь наступила очередь бинтов. Я аккуратно размотала их, только затем, чтобы намотать снова, но уже гораздо слабее, давая коленям возможность свободно сгибаться. Получилось далеко не так аккуратно, как у сестры Марьи, но под подолом всё равно ничего не было видно, так что это меня не беспокоило.

Переодевшись и перебинтовавшись, я влезла на подоконник для изучения обстановки во дворе. По счастью, дортуар, в который меня определили, находился на последнем, четвертом этаже, и отсюда открывался вид почти на всю территорию приюта. Сейчас там было пустовато – многие группы, как и наша, разъехались на воскресные экскурсии и прогулки. Только на стадионе играли в футбол старшегруппники, да у столовой чесали языками поварихи.

Из корпуса я вышла неторопливым прогулочным шагом. Прошлась по дорожкам, поиграла со струями фонтанчика перед школой и, обогнув стадион, как бы невзначай направилась к прудику. Возле него принялась собирать камни голыши и пытаться с их помощью пускать по воде «блинчики». И только тот, кто вдруг вздумал бы пристально наблюдать за мной сейчас, мог заметить, что часть собранных камней, тех, что поменьше, я не кидаю в воду, а опускаю в карманы. Когда же карманы раздулись и начали заметно оттягивать вниз подол платья, я отвернулась от воды и, прикрывая их растопыренными ладонями, не торопясь, направилась прочь.

Почти сразу за прудиком и до самого забора густо росли деревья. Перед тем как шагнуть в их тень, я воровато оглянулась, но никто не следил за мной. И я нырнула в зелень и запах хвои. Нырнула так, что не шелохнулся ни один листочек, не хрустнул ни один сучок под ногами. Нырнула, бросая позади послушную воспитанницу коррекционного приюта Дашу, как бросают за спиной надоевшую и больше не нужную ношу. И под переплетение ветвей вошла уже Дайка из сибирской таёжной деревушки.

Территорию приюта отгораживал от внешнего мира бетонный забор. Не очень высокий, метра два с половиной, но с натянутой поверху колючей проволокой. В том месте, куда я пробралась, с обеих сторон к нему вплотную подступали ели и ясени. Здесь начинался густой смешанный лес – приют находился за городом. А как же иначе? Дети, даже такие бракованные, как мы, должны дышать свежим воздухом.

Я с сомнением посмотрела на ветки над головой, потом перевела взгляд на свои забинтованные коленки. Они сейчас не болели, но меня все равно грызли сомнения. Сумею ли я перелезть через забор после вчерашнего падения, да еще с полными карманами камней, оттягивающих подол? Или, чего доброго, опять свалюсь?

Я смогла. Да, намного медленнее, чем обычно, но вскарабкалась на дерево, а с его нависающей над забором ветки перебралась на другое дерево по ту сторону забора. И уже по нему спустилась на землю. Землю за территорией приюта.

Как всегда, этот момент доставил мне глубокое внутреннее удовлетворение, и я совершила своеобразный танец свободы – раскинула руки в стороны ладонями наружу и несколько раз подпрыгнула на месте от радости (из карманов посыпались камни). Конечно, эта свобода была краткой и иллюзорной, но сама мысль о том, что я делаю нечто запрещённое, поступаю по-своему, не спрашивая ни у кого позволения, наполняла меня ликованием. Поэтому, не в силах заставить себя идти шагом, я побежала между деревьев, тихонько повизгивая от восторга и не обращая внимания на вернувшуюся боль в коленях. Жаль только бежать пришлось недолго. Я не могла себе позволить уходить слишком далеко и устроила свой тайник всего в паре минут ходьбы от забора. Просто вырыла ямку под стволом упавшей сосны и замаскировала отверстие дёрном вперемешку с прошлогодними листьями.

И сейчас, присев на корточки и разбросав маскировку, по локоть запустила руку в тайник. Под пальцами зашуршал целлофан. Ухватив его, я извлекла наружу пакет, а из пакета её – мою тайну последних дней, большую самодельную рогатку в черно-жёлтую полоску. Пчёлку.

Это место, благодаря которому можно так быстро и незаметно сбежать из приюта, я обнаружила три месяца назад, когда только сошел снег. Бродила одна без цели и, увидев нависающие над забором ветки деревьев, не колебалась ни секунды, хоть и знала, что самовольный выход за территорию считается одним из самых серьезных проступков. Особенно для девочки. Особенно в группе Агафьи. Но тогда я об этом не думала: ветер зовуще шумел в ветвях, сладко пахло хвоёй, руки и ноги привычно находили точки опоры, и я опомниться не успела, как уже спрыгнула на землю по ту сторону забора.