Лара Вагнер - Бывшая Москва

Маша устроилась на узком сиденье рядом с матерью. Разговаривать им было, в общем, не о чем. Да и все вокруг молчали. Она любила наблюдать за лицами людей в метро или на улице. Нравилось отмечать про себя и запоминать какие-то необычные черты. Иногда у девушек и молодых женщин из-под платков выбивались волосы, и Маша представляла, как эти пассажирки выглядят с распущенными волосами, как укладывают их дома или на работе. У кого-то поблескивал металлический браслет на запястье или выскальзывала из-под застежки плаща плетеная цепочка с амулетом. Некоторые женщины слегка подкрашивали губы и глаза. Это тоже было необычно. Мужчины не так выделялись, словно их сделали по единому образцу. Среднего роста, сутулые, мрачные, с низко надвинутыми кепками. Вот разве что мелькнет вызывающий взгляд, след от ожога, обозначатся высокие скулы или ямка на подбородке… Однако сегодня все лица казались Маше одинаково блеклыми.

Поднимались наружу долго. Эта станция находилась особенно глубоко под землей, и шагать вверх по лестнице, которая, вроде, когда-то сама двигалась (Маша не верила подобным легендам, хотя отец утверждал то же самое) было не слишком приятно. Всегда существовал риск, что кто-то оступится в полумраке и полетит вниз, увлекая за собой соседей по людскому потоку. Маша хорошо помнила один такой случай, хотя была тогда совсем маленькой. В тот раз повезло, они с матерью находились уже близко к выходу и лишь слышали крики и шум далеко внизу.

Подъем обошелся благополучно, они выбрались на улицу, местами обрамленную скелетами деревьев. «Это самый счастливый день в моей жизни», – подумала Маша. – Несправедливо, что все вокруг такое угрюмое. Должен же еще хоть кто-то быть счастлив?». И, словно в ответ, поблизости раздалось веселое чириканье. Вездесущие птахи, не уничтоженные ни химическими дождями, ни бескормицей, скакали под деревом, на котором виднелись шишки и зеленоватые мягкие иголки, что-то подбирали на земле, вспархивали и шустрили среди веток чудом выжившей лиственницы.

Добрый знак! Значит, все сложится удачно…

Свернули на боковую улицу, миновали несколько заброшенных многоэтажек. В этом секторе прохожие встречались редко. Мало кто стремился поселиться здесь, несмотря на то что свободных квартир в избытке и до метро добираться не сложно. Да и без особой необходимости заглядывать сюда тоже никто не горел желанием. Бесконечные болезни, выпадающие волосы, – плата за возможность без проблем выбрать жилье на свой вкус. Когда больше семидесяти лет назад разразилась Атака, пострадала вся территория Города, но разным секторам достались разные дозы. В секторе, где проживали Скворцовы, обстановка была вполне сносной. Здесь – считалась довольно опасной. Впрочем, ответственные лица сообщали, что ситуация по всему Городу давно нормализовалась и не дает никаких поводов для опасений. Населению Околотюремного сектора оставалось верить на слово или просто засунуть свои сомнения куда подальше.

Вот перед глазами появился колоссальный корпус тюрьмы. Бывший торговый центр на окраине… Маше его история представлялась совершенно темной и запутанной. Откуда бралось столько вещей, чтобы заполнить здание из нескольких корпусов, раскинувшееся даже не на сотни, а на тысячи квадратных метров? И зачем нужно раскладывать одежду и продукты в подобном хранилище, ведь люди бы все мгновенно расхватали, оставив абсолютную пустоту? Так или иначе, теперь стеклянные стены скрылись за несколькими слоями кирпича. В Городе были и другие подобные здания, и все в основном использовались в качестве тюрем.

Издали тюрьма казалась крепким, даже величественным строением, но вблизи становилось заметно, что кирпич старый, разного цвета и качества, и положен крайне небрежно. Кое-где целые кирпичные блоки уже выпали, а изнутри проглядывало битое или целое стекло.

Скворцовы показали свои удостоверения охране, прошли внутрь здания. После тщательной проверки документов, поисков в списках и досмотра, получили пропуска и двинулись по проведенной белой краской полосе. Идти пришлось совсем недолго, ведь им нужно было лишь добраться до главного входа в тюремный лабиринт. Сам лабиринт, как поговаривали в Городе, был настолько запутанным, что даже бывалые охранники иногда терялись в бесконечных коридорах среди кирпичных и фанерных перегородок. В комнате ожидания оказалось на удивление чисто. Выкрашенные в коричневый цвет стены, деревянная скамья, на которую никто не садился, слегка потрескавшийся цементный пол… Возле барьера, делившего помещение на две части, уже стояло несколько человек, ожидавших своих родных. За барьером разместились тюремные чиновники, лениво рылись в бумагах, сложенных стопками на столах, листали канцелярские журналы, перебирали картотеки. За спинами чиновников, в глубине комнаты виднелась еще одна дверь, из которой должны были выводить освободившихся заключенных.

Скворцовы присоединились к группке родственников. Оставалось еще двадцать минут до назначенного времени. Маша была бы не прочь присесть на пустую скамью, но не решилась. Минутная стрелка круглых настенных часов двигалась как будто нарочно медленно. Ожидавшие стояли молча, почти не двигаясь. Лишь иногда кто-нибудь переступал с ноги на ногу, да низенькая пожилая женщина тихо покашливала. Наконец брякнул засов с той стороны двери, и она распахнулась. Появился охранник в темно-синей форме, встал у притолоки. Потом один за другим вышли шестеро. Сергей был первым из них. Очень худой, в заляпанных цементом штанах, широком балахоне из мешковины, тюремной шапочке с номером…

Охранник щелкнул щеколдой, открыл одну секцию в невысоком, по пояс барьере.

Освобожденные подошли к своим. Тишину даже сейчас никто не нарушал. Разговаривать здесь было не принято, да и не хотелось, слова откладывались на потом. Какое-то время в комнате висело молчание, практически неизбежное, когда близкие люди встречаются через много лет, да вдобавок при таких обстоятельствах. Мать уткнулась в грудь Сергея, прижалась щекой к шершавой мешковине. Потом оторвалась от него, раскрыла сумку.

– Переоденься.

Достала плотно свернутую куртку, которую сын носил до ареста. Сергей быстро сбросил с себя тюремный балахон, под ним оказалась черная майка. Балахон вместе с шапочкой небрежно бросил на скамью. Надел на коротко стриженную темноволосую голову кепку, что протянула ему мать. Чиновник за барьером между тем оформлял документы, доставал бумаги из сейфа, внимательно сверял цифры и подписи. Потом следующий чиновник, видимо, рангом повыше, еще раз все проверил и перепроверил.

Сергей получил справку об освобождении, характеристику и, самое главное, удостоверение гражданина – карточку из толстого картона, на которой была оттиснута печать.