Радомира Берсень - Не обижайте женщин. Часть 2

Ромулла глубокомысленно покивала головой и улыбнулась незаметно появившейся официантке.

– А можно мне тоже самое? – Попросила она, принимая у девушки бокал с вином и передавая его мужу. Алекс пил молча, крупными глотками, его кадык нервно дергался. Остекленевшим взглядом он впился в окно, что было слева от него.

– Ну, зато у меня все прекрасно, – Ромулла принялась разглаживать салфетку на столе. – Если я закончу свой проект до назначенного срока, то мне накинут десять процентов, а если еще и помогу этой дурочке Присцилле, которая вечно все запарывает, то получу премию вместо нее.

Алекс повернул к ней свое злое лицо.

– Ты можешь не раздражать меня? – Злобно прошипел он, нервными движениями распихивая посуду и выдергивая салфетку у нее из рук. – У меня и так все плохо, денег будет мало, а тут ты …

– Да, но мы же одна семья, – она протянула руку и ласково прикоснулась к его запястью, провела пальцами по его руке успокаивающим жестом. – Мы можем использовать мои деньги. Почему нет? Мы оба работаем, значит можем объединить наши заработки.

Алекс смотрел на нее тяжелым взглядом, ничего не говоря. Ромулла продолжала гладить его по руке кончиками пальцев легкими прикосновениями. Она знала, что это его заводит. За соседним столиком визгливо засмеялся пухлый румяный мужчина. Алекс вздрогнул и посмотрел на него. Мужчина продолжал веселиться, шумно шлепая ладонями по столу.

– Эй вы, послушайте! – Окликнул его Алекс настолько громко, что остальные присутствующие немедленно стали оборачиваться. Ромулла потянулась и принялась дергать его за рукав, тихо шипя «оставь его, Алекс, пойдем лучше домой», но он оттолкнул ее руку и встал.

– Я что – мешаю вам? – Весело спросил пухлячок и огляделся. – Может я кому-то еще мешаю? А? Как насчет вас, прекрасная леди?

Пожилая дама смутилась и кокетливо захлопала синими ресницами. Толстячок торжествующе возвестил:

– Пусть лучше будет звонкий смех, чем рожа страшная как грех!

Посетители кафе немедленно разразились хохотом, кое-кто даже захлопал остроумцу. Алекс ощерился, вскочил, уронив стул, и схватил того за грудки. Взвизгнула какая-то женщина, началось беспорядочное движение. Тем временем, Алекс, коротким движением всадил мужичка поясницей в край стола, затем с короткого размаха дважды ударил того по лицу. На его руках повисло два официанта, на безопасном расстоянии девушка-официантка уже торопливо что-то говорила в телефон.

– Алекс! – Ромулла настойчиво подергала мужа за рубашку на спине. – Пойдем, слышишь? Она вызывает полицию. Я заплатила. Давай, давай, бегом!

Алекс нехотя выпустил юмориста, который двумя руками держался за окровавленное лицо, всхлюпывая разбитым носом. Коротким раздраженным движением стряхнул с себя официантов, которые немедленно расступились в стороны. Алекс позволил испуганной Ромулле взять себя под локоть и утянуть в сторону парковки. Сев в машину, Алекс закрыл глаза и принялся глубоко дышать – этому приему его научила психоаналитик. Она работала с Алексом, пока тот не вышвырнул бедную женщину из кабинета, сломав ей при этом руку. Ромулла пихнула его локтем:

– Чего сидишь? Вот-вот полиция подъедет, слышишь?

Где-то неподалеку уже завывала патрульная машина, этот звук глухим эхом заполнял пространство вокруг, накатывая будто цунами. Алекс поспешно вцепился в ключ зажигания и оглянулся. Ромулла благоразумно молчала, не мешая ему выруливать с парковки. Молчала она и все то время, когда они ехали домой. Войдя в квартиру, Алекс круто развернулся и больно ткнул Ромуллу пальцем в грудь.

– Ты! Ты виновата в этом! – Крикнул он ей в лицо. Он шумно сопел, лицо налилось багровой краской.

– Эй-эй, полегче, – возмутилась Ромулла, предусмотрительно делая шаг назад. – Я, что ли, заставляла того человека смеяться? Да и ты тоже хорош, мог бы не психовать …

Продолжить она не успела – окончательно разозлившийся Алекс что было силы толкнул ее на пол, и принялся пинать ногами. Ромулла съежилась, закрыв голову руками. Алекс действовал молча, ожесточенно, стараясь попасть по самым болезненным местам. Минут через десять он выдохся и ушел, схватив ключи от машины. Ромулла со стоном расслабила тело и осталась лежать, глядя в потолок.

– Вот идиот, – флегматично произнесла она. Затем ощупала себя – мда, придется завтра надевать длинное закрытое платье. Впрочем, это придавало ее силуэту некую хрупкую женственность, так что все коллеги мужского пола начинали истекать слюнями, а женского – тихо ненавидеть ее. Лежа на полу, она размышляла: похоже сегодня Алекс зол как никогда. Обычно он дает ей лишь пару пощечин или болезненно пихает в бок. А раз уж он дошел до такого … К тому же, когда он в приступе психоза убегает на улицу, то обычно не берет ключи от машины. Если он собирается ездить по городу – значит он завелся сильнее, чем обычно. Что ж. Пожалуй, скоро он свое получит. Наверное, уже пора.

Она осторожно встала и тщательно навела порядок в квартире. Затем пошла на кухню и вытащила ключи из банки от кофе (Алекс ненавидит кофе, потому что придерживается здорового образа жизни. Так что о ключах он ничего не знал). Заперев квартиру, Ромулла поднялась на самый верхний этаж, небрежно таща на плече здоровый мужской рюкзак. Здесь она отперла старую исцарапанную дверь и вошла в квартиру. Этот притон хозяйка пыталась сдать уже давно, но потенциальные квартиросъемщики, в ужасе от грязи и разрухи, раскланивались и не возвращались. Ромулле же было все равно. Она снимала эту квартиру вовсе не для того, чтобы жить здесь. Хотя иногда она сюда уходила переночевать, наплевав на тараканов и ободранные засаленные стены, если муж слишком уж буйствовал. Но только переночевать – не больше.

Оглядевшись, она бухнула рюкзак на пол и принялась извлекать из него разные вещи: странного вида карандаш, толстенный, грязно-бурого цвета, серые сальные свечи, какие-то лохматые тетради, несколько причудливых бронзовых вазочек и многое другое. В единственной комнате этой квартиры не было ни одного предмета мебели – ее это устраивало, к огромной радости квартирной хозяйки. Поэтому, расположив на полу прямо по центру комнаты компас, она принялась вырисовывать вокруг него линии карандашом, оставлявшим следы цвета запекшейся крови. Убрав затем компас и постоянно сверяясь то с одной, то с другой тетрадью, она дополнила рисунок надписями и расставила вазы – точно на острых лучах, прерывающих контур рисунка. Монотонно напевая вполголоса одну и ту же фразу, Ромулла заполнила вазочки – каждую из отдельной бутылочки, отчего комната наполнилась затхлой вонью. Свечи расположились по контуру круга, который разделял изображение на две части, внутреннюю и внешнюю. Удобно сев за тускло коптящими свечами, Ромулла тяжелым жестом подняла руки ладонями вверх и запела уже громче, раскачиваясь в ритм пению. Полуприкрыв глаза, она тщательно выговаривала слова на языке, который был неведом никому в этом мире. Пламя свечей вдруг сильно вытянулось вверх, до самого потолка, сильно истончившись, и теперь оно выглядело как колеблющиеся золотисто-кровавые нити, которые очерчивали внутренний круг будто частокол. Бордово-коричневые линии на полу тускло засветились, разгораясь все ярче, пока не стали пронзительно алыми. Тьма в комнате заполнилась запахом горящего сала, запекшейся крови и удушливо-серного зловония. Все дрожало, мерцало, воздух загустел, завибрировал. С еще большим напряжением, будто поднимая что-то тяжелое, Ромулла подняла ладони выше и властно позвала: