Алекс Бранд - Жених и невеста. Отвергнутый дар

Окровавленные вещи осторожно сняты, она наскоро постаралась осмотреть, нет ли еще ран. Как в книгах, что она любила иногда листать. Нет, все чисто. Теперь протереть влажным полотенцем, укрыть пледом. Под его голову она заботливо положила большую подушку, взятую из спальни мамы. Только сейчас заметила большое кровяное пятно, расплывшееся по светло-бежевой обивке дивана. Чем его застирать? Она пожала плечами, потом, все потом. Без сил откинулась, не сводя глаз с его бледного, словно прозрачного лица. Дышит. Спит. Или все плохо и надо вызывать «скорую»? Сколько крови он потерял? Она посмотрела на широко растекшееся багровое пятно возле разбитого зеркала. Перевела взгляд на неумело, но старательно перевязанную руку. Бинт чистый, не протекает. И хорошо. Она еще подождет немного, пусть отдохнет. Потом попробует его разбудить. И если… Если он не очнется – вызовет «скорую». Сейчас же что-то удерживает ее от этого. Не нужно. Но если не «скорая»… Позвонить его маме? Она сейчас далеко, ничем не поможет и только разволнуется. Да и тамошнего номера телефона девушка не знает. Она вздрогнула, подумав о том, каково было бы пришельцу встретиться с ней. Нет, мама отпадает. Нельзя. Кто же? Она перебрала имена, друзья, подруги. Одноклассники. Нет. Никого звать она не будет. Никому она не доверит даже краешек тайны произошедшего, никто не должен видеть, знать. Он просто заболел. Бывает. Пройдет. Позови она даже лучшую подругу – засыпет вопросами и почувствует, что ей лгут. Нет, не нужно. Нельзя. Они – одни. А пока он спит, есть, что делать. Девушка решительно поднялась… И чуть не упала, покачнувшись на ослабевших ногах, схватилась рукой за подлокотник дивана. Прошедшие сутки сказались… Ее лицо бледно, черты заострились, синева вокруг глаз, сухие потрескавшиеся губы. Она выглядит больной. Бессонная ночь. Она слаба, измучена. Надо хотя бы напиться. Второй раз она встала намного осторожней, держась за стену, прошла на кухню. Влила в себя два стакана воды, как лекарство. Это приободрило. Теперь умыться. Она захотела влезть под горячий душ, но побоялась надолго оставлять юношу одного. Только плеснула воды в лицо.

Все осколки она старательно подмела и собрала руками. Подсохшую лужу крови замыла. Вот, теперь порядок. Только… Очень, очень неуютно смотреть в пустую раму, оставшуюся от зеркала. И эта записка, пригвожденная прямо к стене ножом для конвертов… Озноб прошел по коже. Что тут произошло? И главное – кто перед ней? Он? Или – другой? Девушка снова кинула взгляд на записку. Если она правильно ее поняла, то… Только бы это было правдой! Она сделает, как написано. Снова подумала о зеркале. Зеркало… Что-то с ним связано. Его разбили не случайно. А раз так – этим осколкам здесь не место. Сейчас она их быстро вынесет и выбросит подальше.

Вернувшись, она подошла к лежащему на диване юноше, склонилась над ним, близко-близко, так, что их дыхание смешалось. Тихий шепот. Она зовет. Вернись. Проснись. Я здесь. Возвращайся.

Двое в комнате. Снаружи солнечный день, но шторы плотно задернуты, горит небольшой ночник, освещая все неярким теплым светом. Он лежит на диване. Она сидит рядом. Молчат. Рядом на тумбочке – две большие чашки с чаем. Он давно остыл, чашки почти полны. Оба едва притронулись к нему за долгие часы, прошедшие после его пробуждения. Юноша перевел взгляд с ее лица на стену, где висела пустая рама от зеркала. Его тихий голос.

– Если бы рассказал кто-то другой, я бы не поверил. Но ты… И я. Не между нами, родная. Таким не шутят. И ещё это…

Он взял небольшой листок бумаги, тот, который был приколот к стене ножом. Листок. И несколько наспех нацарапанных слов, торопливые, изломанные буквы.

' Рассказанному ею – верь

– Что же он сделал? Что тут произошло ночью? Как он смог вернуться и вернуть меня?

– Не знаю. Не знаю. Не знаю.

Она произнесла это с улыбкой, не сводя с него глаз. Он здесь, с ней. Он вернулся. Они никогда не расстанутся. Юноша нахмурился и снова посмотрел на стену, пустую раму и свою руку. Упрямо мотнул головой.

– Нет, подожди. Понятно, что не знаешь, но… Я хочу понять, хоть попытаться… Вот зеркало…

Девушка внимательно на него посмотрела и негромко спросила.

– Что – зеркало? Ну, ударился, упал на него, мало ли… Не болит? Может, осколок засел. Придется тогда в больницу.

Он посмотрел на забинтованную руку, поднес ее к глазам, осторожно согнул и разогнул пальцы. Слегка пожал плечами.

– Нет, ничего не чувствую такого. Но, слушай… Зачем надо было вообще разбивать зеркало? Давай подумаем…

– Нет, Саш.

– Что? Почему?

С ее лица сбежала счастливая улыбка, она наклонилась к нему и тихо сказала, очень тихо. Словно боится, что кто-то услышит. Почти прошептала.

– Ты уже один раз пытался понять, писал об этом. Там, в будущем. Видишь, что получилось? Я не хочу этого ещё раз. Не хочу. Хватит. Ещё раз тебя потерять… Ты ничего не знаешь, не помнишь, а я… Я была тут, – ее голос пресекся, она досадливым движением отерла глаза и прошептала, – не хочу больше, никогда. И я не дам тебе написать этот проклятый роман, так и знай. Пиши детективы или там… Про любовь. Хорошо?

Девушка подошла к книжному шкафу, медленно провела кончиками пальцев по корешкам. Пальцы дрогнули, остановились. Она посмотрела на юношу, словно спрашивая – можно? Он кивнул. Два небольших потертых от частого чтения тома. Обложка наискосок перечеркнута изображением небоскреба. Она положила их на стол и вернулась, села на диван, склонилась.

– Я заберу. Завтра отнесу в нашу библиотеку. Да?

– Да.

Юноша порывисто обнял ее, прижал к себе, зарылся лицом в волосы.

– Ты права, во всем права. Забери и отнеси, именно ты. Хватит. И не нужно пытаться понять. Он сумел вернуть меня и уйти сам. Вот и все, что нужно знать. Спасибо ему за это… Он… – юноша запнулся, но все же продолжил, – он ведь и вправду мог ничего не делать, посидеть неделю дома, все продумать. Ты бы… Ох, что я несу… Прости…

Она ласково положила ладонь на его руку.

– Все хорошо. Да, он мог. И не сделал этого. Разве ты бы так смог поступить? Ведь он – это ты. Только старше, опытнее. Наверное, даже умнее… – она не удержалась и хихикнула, тут же посерьёзнев, – будем надеяться, что он добрался к своим, жив и здоров. Его там ранило, взрыв этот…

– Будем надеяться, – задумчиво ответил юноша, – пусть у него все будет хорошо.

Он улыбнулся и приподнял бровь в шутливом удивлении, присмотревшись к лицу подруги.

– Так-так-так… Мы уже скучаем? Умнее, говоришь?

– А что, ревнуешь? Ой, как интересно… К самому себе ревнуешь, правда?

Он вздохнул, приподнявшись на подушке, девушка заботливо ее поправила.

– Не то, чтобы ревную. Просто как представлю…

– Что тебя нет, а тут – он?