Алекс Бранд - Жених и невеста. Отвергнутый дар

– Идем?

– Идем.

Уже выходя на ярко освещенную фонарями улицу, они услышали, как за их спинами во двор высыпала шумная ватага детворы, хлопнула дверь парадной, послышались шаги. Они поняли, что так происходило в каждом подъезде, в каждом дворе, через которые пробежали. Они словно на полчаса выпали из привычного мира, став в нем призраками, шедшими каким-то своим, особым путем. Риф вдруг подумал, а если бы они не нашли дорогу обратно? Так и остались бы бродить в лабиринте безлюдных дворов, подъездов и парадных? Одни. Он оборвал эту мысль.

Двое быстро шли по вечерней улице, избегая фонарей и стараясь держаться в тени. Редкие прохожие не обращали внимания на спешащую парочку, девушку в школьном платье и юношу, несущего ее портфель. Обычная картина.

– Саш, когда мама прилетает?

– Часа через два, и еще минут сорок от аэропорта ехать.

– Значит, есть время. Зайдешь?

В вопросительном тоне было и полуутверждение, Риф прекрасно его понял. Обычно в это время он доводил ее до двери и возвращался домой. Он старался не злоупотреблять терпением Юлиных родителей, заходя в гости к их дочери затемно. Достаточно, что они и так не расстаются с самого утра, а потом еще и шепчутся допоздна по телефону. Вечером девушка принадлежит семье. Разумеется, за четыре года ее родители привыкли к нему, признали увлечение дочери. Да, увлечение. Мальчик приличный, глупостей не делает, девочка в хороших руках. Конечно, фигурально выражаясь. Мыслей о чем-то большем, чем невинные поцелуи, чего уж там, они не допускали. Юля усердно поддерживала их в этом убеждении. Короче говоря, Риф не слишком часто пользовался гостеприимством ее семьи в эти часы. Но сегодня… Он не хотел оставлять Юлю, даже и в безопасности дома. Она не хотела оставаться одна. С папой и мамой, и при этом – одна. Так она чувствовала. Риф кивнул.

– Зайду, солнце.

– Ну тогда пошли быстрее, я сейчас лопну, терпела всю дорогу. Ой, Саш… – она остановилась на полушаге.

– Что?

– Трусы… Лифчик…

Риф помрачнел, эти слова снова вернули их в тоннель Меридора. Но Юля вспомнила их не поэтому, здоровая психика стремительно задвигала страшные воспоминания на самую дальнюю полку. Она положила руку на живот и сконфуженно сказала.

– Твоим шортам хана, Саш. По-моему, уже по ногам пошло, б-ррр… Бегом! И вообще надо.

Они вошли во двор, миновали непременных "скамеечных бабушек", проводивших их одобрительными взглядами. Молодец, кавалер, всегда вовремя девочку приводит. Тоже старинный дом, просторные гулкие парадные лестницы с вытертыми до блеска мраморными ступенями, узорные перила, высокие двери квартир. Юля подняла глаза на окна четвертого этажа, горит свет. Ее пальцы сжались, она почти потащила его за собой. Войдя в парадную, они бегом поднялись наверх.

– Дай портфель.

Юля торопливо стала доставать ключи, не сразу нащупала и взмолилась.

– Риф, открой сам, своим. Ну где же они, блинство…

Cвоим ключом он в замок не полезет – не нужно, чтобы это вдруг увидели ее родители. Юля отлично знала его мнение на этот счет. Наконец-то…

– Нашла, уфф. А ты вредина, вот!

Щелкнул замок, они вошли внутрь.

– Пап-мам, мы дома! – она громко оповестила родных и тут же шепотом скомандовала, – иди пообщайся, я в комнату и в ванную, ой, мамочки, не могу больше!

Риф слегка подтолкнул ее, Юлька сделала ну очень страшное лицо и унеслась по высокому узкому коридору. Хлопнула дверь. Он пожал плечами и шагнул навстречу вышедшему из кухни отцу Юли. Рукопожатие было традиционно на слом – широкоплечий кряжистый мужик относился к другу дочери слегка снисходительно, не считая увлечение историей достойным занятием. Рука у начальника цеха судоремонтного завода была крепкой, что он каждый раз заново давал понять Рифу. Работай, много и тяжело – добьешься чего-то в жизни. А история… Ну-ну, как говорится. Дочь Родион Васильевич обожал и баловал, потому дружбе не мешал. Год назад он позвал Рифа на кухню и негромко сказал, что все понимает, мол, уже не совсем дети. Короче, если обидит девочку – пусть пеняет на себя, и мама не спасет, понял? Риф кивнул и обещал. Иногда он думал – догадывается ли дядя Родион о происходящем между ними? Или до сих пор думает, что они просто дружат, ходят в кино, делают уроки и кушают мороженое? Отцы часто наивны и узнают все последними. Юля иногда признавалась, что побаивается грозного родителя. Знала, что он в ней души не чает и пальцем не тронет, но – все равно побаивалась. На это Риф сказал – если что, просто скажи своим все и позвони. Я приду. С Юлиной мамой ему было легче, возможно, потому, что сам рос без отца и привык к отсутствию мужчины в доме. Тетя Нина ценила его за то, что Юля улыбается и ей с ним хорошо. Так родителям спокойнее, когда девочка дружит с одним мальчиком, никуда не бегает, дома не толкутся гости. Все спокойно и размеренно, утром мальчик забирает дочку в школу, вечером приводит домой. То, что между школой и домом есть еще несколько часов, которые они вместе – она смирилась, а что делать? Не запретили четыре года назад – поздно что-либо менять. Да и причины нет, Юля счастлива. Выходные и каникулы они также практически не расставались, но мама всегда знала, где они, с кем, и когда вернутся. Ни разу Риф не нарушил слово, ни разу они не опоздали. А если надо задержаться на часик-другой – всегда звонили. Что еще нужно? Конечно, чем старше дети становились, тем больше мать задумывалась о будущем. Школьные романы редко заканчиваются хорошо. Парочки или расстаются после выпускного, погрузившись во взрослые заботы. Разъезжаются кто куда, поступают, новые друзья-подруги, новые интересы, увлечения. Школа, это… Школа. Или второпях женятся, второпях рожают, второпях разводятся. Нина Николаевна не хотела такой судьбы для любимой дочери. Рассматривала ли она Рифа как возможного зятя? Скорее нет, чем да. На дочь были свои планы, места для юноши в них не находилось. Но пока еще целый год – зачем им мешать? Пусть дочь спокойно доучится, получит хороший аттестат. А там… Все решится так, как нужно. Разумеется, на благо Юли. Только бы за этот год не натворила глупостей, нынче молодежь куда легкомысленней, чем в ее время. Иногда Нина Николаевна думала, глядя на дочь – может, все уже случилось? Может, позвать ее, поговорить, прямо спросить? Она мать, ей можно рассказать все. Но каждый раз что-то удерживало ее. Возможно, то, что четыре года – не шутка. Это – серьезно, и лучше не лезть. А если отец узнает… Пусть все идет, как идет. В одном мать была уверена – Риф никогда не поступит с Юлей непорядочно. И она хорошо знала Евгению Алексеевну, мать юноши, знала, как та любит Юлю. Любит, как… Дочь? Невестку? Иногда она ревновала, сознавая, что у ее дочери появился второй дом. А если она в один совсем не прекрасный день решит уйти туда? Кто ей сможет помешать? Мать Рифа примет ее, несомненно. Все эти мысли часто лишали Нину Николаевну сна и покоя. Мужу легче – он не сомневается в своем отцовском авторитете. Мужчины наивны.