Наталья Антарес - Любой ценой. Том III

Я завороженно взирала на изуродованный огнем фасад и не могла поверить в реальность этого страшного зрелища, а дождь уже не просто лил, а скорее хлестал, как из ведра. В полузабытьи я пересекла двор, зашла в подъезд, и когда пожилая консьержка вопросительно вскинула выщипанные в тонкую ниточку брови, слова вдруг намертво застряли у меня в горле.

– Здравствуйте! Вы к кому? – осведомилась женщина, – вам в какую квартиру?

– В восьмую, – выдохнула я, проигнорировав первый вопрос, – но, похоже, от нее осталось лишь пепелище. Простите, я была в заграничной командировке и ничего не слышала о пожаре. Что тут произош ло?

–Вы что, действительно не в курсе? – выразила искреннее изумление консьержка, – это же по всем новостям передавали! Видели бы вы что здесь в ту ночь творилось! Мне до сих пор кошмары снятся, я даже уволиться хотела, но деньги нужны, а куда меня еще возьмут? Пять часов тушили, только чудом весь дом не сгорел. Еще чуть-чуть и огонь бы на кровлю перекинулся! Такая трагедия! Семь человек погибли, из них двое маленьких деток, дошколята еще!

ГЛАВА III

– Прошло почти две недели, а вы чувствуете, в подъезде по-прежнему пахнет гарью, и, честно говоря, мне начинает казаться, что этот запах ничем не вывести. Что уже только не делали – стены от копоти чистили, специальными растворами по десять раз опрыскивали, выветривали, проветривали, но всё как будто без толку! В левом крыле еще терпимо, дышать можно, эту часть огонь не сильно зацепил, а вот в правом так полыхало, что даже лестницы сгорели. Все гудело, ревело, трещало, а когда перекрытия обрушились, меня чуть удар не хватил. Думаю, всё, сейчас дом обвалится, но нет, выстоял, строили-то раньше на совесть, не то что в наши дни – тяп-ляп и готово. Пламя распространялось настолько стремительно, что пожарные рукава развернуть не успевали. Мне потом сведущие люди рассказывали, что такие дома, они со временем в пороховую бочку превращаются. Деревянные опоры за сотню с лишним лет, естественно, высыхают до предела, а древесная пыль вспыхивает за считанные секунды. Внутри эти балки полые, и благодаря пустотным перегородкам огонь моментально охватил огромную площадь, тысячи три квадратов, не меньше. Теперь смотрите, в каждой квартире, в каждой комнате, на каждом этаже имеется печная труба, ведь раньше-то центрального отопления не было. Представили, какая в этих каналах тяга? Пожарные через пять минут примчались, а из окон уже вырывались языки пламени, и полдома пылало. Мы с жильцами на улицу повыбегали, хорошо еще, что тепло было, а если бы, не приведи господь, зима? К рассвету пожар кое-как потушили, и при разборе завалов спасатели обнаружили восемь обугленных тел. Эксперты установили, что погибшие отравились угарным газом, а после того, как прогорели перекрытия, падали на третий этаж, где уже вовсю бушевал огонь. Говорят, что температура пожара намного превышала обычные 600-700 градусов, вот и представьте, что стало с телами!

– Ужас какой-то! – бесконтрольно содрогнулась я, когда некстати разыгравшееся воображение в красках и подробностях нарисовало мне страшную картину, только что изложенную словоохотливой консьержкой, – уже, наверное, известно, что вызвало пожар? Я так понимаю, очаг возгорания находился в восьмой квартире? Помнится, там проживали в основном неблагополучные семьи…

– Это вы еще культурно выразились, – мрачно усмехнулась женщина, – грешно так о покойниках, но с этими алкашами никакого сладу не было. Дом у нас элитный, квартиры за бешеные миллионы продаются, поэтому и контингент соответствующий – банкиры, предприниматели, деятели искусства, и все они вынуждены были соседствовать с маргиналами. Пьянки-гулянки, драки, шум-гам-тарарам, кому такое понравится? А тараканы? Хорошо, хоть крысы не завелись! Если бы Макушевская, царствие ей небесное, не цеплялась за свою комнату, давно бы уже расселили этот вертеп, а в квартиру бы приличные люди заехали. И никто ведь ее на улицу выгонять не собирался, разные варианты ей предлагали, один лучше другого, но старуха уперлась рогом в землю и всё тут. Мол, в этом доме еще мои родители жили, и я отсюда никуда не съеду, здесь и помру. Хорошая бабка была, язык не повернется о ней дурное слово сказать, но упрямая до невозможности. Все вокруг знали, что она на самом деле голубых кровей, не зря же ее «Графиней» прозвали. До революции ее отцу принадлежала вся квартира, очень состоятельный человек был, но Советская власть с ним церемониться не стала, еле-еле одну комнатенку он для семьи отвоевал. У Макушевской то ли детская травма была, то ли что, но выкупить у нее долю в коммуналке так никто и не смог. Годами ее риелторы обихаживали, но характер у старухи был твердый, как кремень. Настоящая старая закалка, только упрямство «Графиню» и погубило. Согласилась бы продать комнату, жила бы сейчас где-нибудь в спальном районе да носки вязала, могла бы компаньонку себе завести, чтобы та за ней ухаживала… А так что? У остальных погибших родственники нашлись, а тело Макушевской даже из морга забрать было некому, и похоронили ее за государственный счет. И с квартирой теперь ничего не ясно, опечатанная стоит.

– Я немного знала Марианну Андреевну… Сложно поверить, что ее больше нет в живых, – сокрушенно качнула головой я и вдруг, как ужаленная, подскочила на месте, – подождите, так получается, все жертвы пожара были обитателями коммуналки?

–Ну, да, – кивнула консьержка, – боже мой, как деток жалко, совсем крошки, чем они заслужили такую жуткую смерть? Лучше бы их органы опеки из семьи изъяли, видели же, в каких условиях малыши живут, но ничего не предпринимали. Вынесут горе-мамаше предупреждение, та вроде неделю трезвая ходит, а потом опять за свое, и так по кругу. Да и прочие квартиранты, прости господи, недалеко ушли. Студенты вечно гужбанили допоздна, Михалыч хоть и работал, тоже был не дурак на грудь принять, еще один мужик комнату снимал, так он вообще недавно отсидел. Как Макушевская с этим народом уживалась, ума не приложу! Но огонь никого не пощадил, все сгорели!

– А Интарс? – одними губами прошептала я и неподвижно замерла в ожидании ответа, а еще через мгновение внезапно поймала себя на кощунственной по сути мысли. Я до помрачения рассудка боялась услышать, что Интарс разделил печальную участь соседей по коммуналке, но мой страх базировался на сугубо прагматичных соображениях. С гибелью Интарса оборвалась бы единственная ниточка, способная привезти меня к разгадке тайны амулета, и я истово молилась, чтобы в ту роковую ночь мой «дорогой друг» отсутствовал по месту прописки.

– Его не было дома, – поспешила успокоить меня консьержка, – он же постоянно в разъездах, и в Столицу наведывается крайне редко, последний раз, если мне не изменяет память, я видела его прошлой весной. Так вы что, к нему?