Андрей Глазков - Тень

Кочегар шумно дышал. Он всё ещё сидел на каком-то Пассажире, сидел неудачно – Пассажир уже был синий лицом, его возмущённое сопение угасло, словно Кочегар высасывал своей дырой жизнь из Пассажира.

Поезд тем временем ехал дальше, колёса стучали на стыках рельс, за грязными занавесками на мутных окнах виднелась непривлекательная даль, стимулирующая продолжать путь. Солнце уже зашло, тепло и золото исчезли, прекратив создавать иллюзию того, что за окном как-то получше…

– Бог тут совершенно ни при чём, – обратился Пожилой в адрес Мужчины, того самого, что первым выпустил в эфир слово, включающее в себя три буквы «б», «г», «о» и разбудившее бдящих . – Хотя ваша ремарка относительно запрета на модернизацию реальности довольно забавна. Согласно вашей логике выходит, что любое изменение в теле, сознании, быту инородно для природы. А что же вы тогда сейчас тут – в поезде, а не пешком там? Идите вон к природе. Зачем вы в одежде? Снимите её.

Мужчина с богом молчал. Пожилой еле заметно усмехнулся.

– Верующий, значит?

– Да, – угрюмо буркнул в ответ Мужчина с богом. – Верующий.

– Какая религия?

– Левочернение.

– Левочернение – религия. Это течение в религии. Тоже мне, верующий… В реестр внесены?

– Да.

– Карту верующего предоставьте.

Мужчина полез в карман пиджака, достал портмоне, покопался в разных регистрационных картах, нашёл нужную, протянул Пожилому.

– Вот.

– Хорошо. Всё намного проще стало, когда мы разнесли людей по группам и всех описали. Да и бюджету легче – взносы, волонтёры. Вы, кстати, в связи с чем в пути сегодня?

– Личная поездка.

– Какая по счёту в этом году?

– Третья. Показать учётную карту? У меня в умнозвуке она – ничего?

– Лес бережёте? Это правильно. Это хорошо.

– Да, стараюсь.

– На учёте в связи с этим стоите?

– Конечно. Номер 155551.

– Хороший какой номер, – с завистью протянул проверяющий.

– Друзья подарили. Сам бы не потянул такой, – виновато потупился Мужчина с богом. – Конечно, тоже зарегистрирован как владелец хорошего номера – могу и на это карту показать.

Пожилой отмахнулся от этой идеи рукой. Помолчал. Все сидели тихо. Не палились. Ждали. Пожилой явно имел опыт проверок. Никто не хотел нарваться на проверку в отношении себя. Даже Никто.

– Когда мы себя наделили всеобщим проверяющим правом проверять всех вокруг, всё стало намного легче. Очень правильное решение, я считаю. Вы не находите?

– Нахожу, – устало ответил Мужчина.

Было уже непонятно, кто приносил Мужчине больше сложностей – плюющийся умом Кочегар или въедливо-вежливый бюрократ.

Разговор прервал выглянувший из кухни повар. Совсем старый, совсем уставший, ссохшийся коричневый осенний лист. Поседевшие веки и волосы в носу. Видевший жизнь в разрезе гнилой картошки. Дрожащие руки, которым нельзя доверять товар. Дрожащие руки, удобные разве что для перемешивания сахара и чистки зубов. Использовал их для мелкой нарезки лука. Повар посмотрел на нас безмолвным склерозом осуждения.

– Шумите. Работать мешаете, – остудил пыл пассажиров Повар и исчез на кухне.

Несколько человек улучили минутку и ретировались. В вагоне остались лишь Пожилой, Мужчина с богом, его женщина, Кочегар, пассажир, на котором сидел Кочегар, и я. Запах жареной картошки из кухни – не от Кочегара – мой обед был в завершающей стадии процесса приготовления. Несколько котов застряло в проходе – они были слишком крупными для быстрого перемещения по вагону.

Забренчал телефон – кто-то звонил Пожилому. Тот принял звонок, послушал, ничего не сказал в ответ, по крайней мере вслух, хмыкнул каким-то своим внутренним выводам, одарил протяжным осуждающим выдохом Мужчину с богом, встал и вышел из вагона.

– Ты же говорил, что тут сеть не ловит, – ядовито сказала женщина, обращаясь к Мужчине с богом.

– А она и не ловит, – вступился за Мужчину с богом Кочегар. – Этот из тех, кто дозванивается даже тем, у кого нет телефона. Ладно, мне тут тоже уже нечего ловить. Скучные вы. Не буду тратить на вас свою пустоту. Пойду к своим углям – они хоть и пачкаются, но делают это с искренним теплом.

Хлопнула дверь – в вагон вошёл Спутник. Мимо него сначала прошел Кочегар, затем прополз пассажир, на котором раньше сидел Кочегар. Мужчина с богом и за ним его женщина побрели в противоположный выход, женщина активно что-то выговаривала бредущей впереди сутулой спине. Выговаривала явно в надежде воспитать мужчину в своем мужчине. Последний стойко держался, видно было, что не первый год, что уже в раннем детстве им был накоплен богатый опыт противодействия женским заговорам.

– Некоторые любят играть в игры, не так ли? – Спутник кивнул паре вслед.

– Некоторые думают, что игры и есть жизнь, – ответил я, вспоминая свою семейную жизнь.

Повар принёс мне суп и картошку. Нёс аккуратно, боясь расплескать суп и раскидать картошку. Ситуация с Кочегаром закончилась. Спутник и я сидели в вагоне-ресторане, где кроме нас уже не было больше никого. И ничего не осталось от случившегося. Ничего и никого. Пустота. На мгновение показалось даже, что мы приехали, что в этой пустоте – наша конечная остановка, но… поезд активно стучал дальше по шпалам. We Have Arrived by Mescalinum United.

– Когда заоконные дали показывают в кино, там всегда зима. Там снег. В лучшем случае там солнце. Но это редкость. Чаще будет просто снег, ещё дадут серость, ощущение безнадежности и катастрофы. А что мы видим за окном сейчас? Правильно – ничего. Ибо окно грязное. Солнце зашло. Даль должна быть где-то там, прекрасная, но мы не видим эту красоту, ибо грязь застилает глаза смотрящего. Грязное полотно повседневности, а не туманное будущее – вот что надо использовать в качестве фактуры, – Спутник сел напротив меня. – Ты заказал мне питание? Обещали ведь горячее питание на борту.

– Мы на поезде, не на самолете.

– Это мелочи. Знаешь, что самое опасное в поездах? Поездатые споры.

– Споры?

– Да. Они в белье, вот этих вафельных салфетках и занавесках. Смотри.

Он резко тряхнул салфеткой, и с неё мириадами посыпались белые пылинки.

– Поездатые споры. Ты их вдыхаешь, и поезд навсегда остается в тебе. Он поражает твое сознание терпимостью к окружающему миру. Нестыковки в процессах мира перестают тебя волновать и беспокоить, более того, ты начинаешь считать нормальной действительность вокруг.

– То есть ты считаешь, что все проблемы от этих спор? Не от лени или тупости, а от пыли на полотенцах?

– Нельзя недооценивать силу пыли.

Пауза. Осторожность вдоха. Лавирование между пылинками.

– Споры… ну, эти споры ещё не так страшны. Намного опасней штуки иного рода.

– Например?

– Например? Ну хотя бы новости. Новости – страшней любого вещества, кстати.