Андрей Глазков - Тень

Обрёл целостность, устанавливая драйвера для принтера в «среде виндовс95», как Сэм называл тот период своей жизни. Среда виндовс95 как ультиматум миру, как отражение мифологемы путешествия героя, как новый архетип взращённого ломаными фотошопом и тридэмаксом нереализованного фрилансера, вынужденного перейти на тёмную сторону силы из-за отсутствия клиентов.

Всегда в шапке, одном типе маек и одном типе джинсов, но не хипстер, просто приученный беречь голову и экономить время на выборе что одеть сегодня. Разительно выделявшийся из когорты крупных поставщиков. Лишь золотая цепь, надеваемая на деловые встречи, да страшный в своей пустоте никогда не снимаемый взгляд выдавали в Сэме его истинную суть. Рано постаревший – сотни сожранных ночами пицц и гиро вкупе с колой – сетевые схватки на полный желудок не идут на пользу даже имеющему столь завидный метаболизм индивиду.

Упаковка колхицина на подоконнике – последствия поглощённых гектолитров пива в совокупности с постоянной работой пальцами. Счёт денег – работа, стук по клавиатуре – хобби, оба процесса – пальцами. Оба процесса были стабильны в своей ежедневности уже много лет жизни Сэма. Но я не мог отвлечься от истинной сути наших с ним сложностей, ибо я был причастен к появлению той пустоты в его глазах. Изначальной пустоты.

Двенадцать золотых стационарных телефонов на лакированном столике в углу комнаты.

Специальный гном – подносчик трубки (подарок от парней с Севера).

– Политика… Никогда не понимал смысла всех этих разговоров. Всегда одно и то же: Ближний Восток, террористы, мировой заговор, Запад, агенты, мировой заговор… Изо дня в день. Ничего не меняется. Мы такие хорошие, а они – такие плохие. Если бы не они – у нас всё было бы хорошо. Ещё напряжёмся, ещё немного помучаемся, и все будет хорошо. Наркоманы тоже каждый день говорят, что надо бросить, и ничего не меняется.

– Тоже у них кто-то всегда виноват в том, что им бедолагам торчать приходится. А вообще, не важно, что происходит, важно, что рассказывают. Наша свобода оценивать события жёстко лимитирована разрешёнными новостями.

– Это да…

– Как ты по ситуации с… ммм… Медведем? Разобрался? – Сэм ударил в одно из самых больных моих мест. Чётко. Без вариантов. – Я полагаю, что его уход значительно повлиял на твою работу, верно? – ткнуть в рану раскалённым прутом и поковырять там – знаменитый стиль переговоров от Сэма. Вовлекаться в такое нельзя. Выход один – перейти сразу к делу.

– Чего ты хотел?

– Кот, дело более чем серьёзное. Серьёзное как формат с. Ты единственно надёжный вариант бэкапа для меня, – Сэм выглядел напряжённым.

Тут я понял, что дело совсем плохо, и захотел покурить. Я ведь был отличным барыгой в детстве. Потом я стал просто хорошим оптовиком, в итоге чуть не превратившись в посредственного погонника, пройдя по тонкой грани в плане сотрудничества с государством.

Назад в торговый бизнес путь мне был заказан, отчасти из-за сидящего напротив человека, который теперь заявляет, что я единственный, кто может ему помочь. Да, я вышел из бизнеса сам, после… ситуации с Медведем, но… Сэм косвенно тоже был к этому причастен. Короче, не знаю как тебя, а меня такие пируэты судьбы вынуждали отчаянно желать изменения сознания.

– Ты единственный, кто может мне помочь. Я так считаю, поскольку… к сожалению для нас обоих, слишком хорошо знаю тебя. Ты всегда был другим, Кот. Конечно, я не забываю, что между нами была та ситуация… – «та» было выделено, превращено в определенный артикль, вброшено в полыхающий костёр неприкрытой неприязни грязными мегатоннами ядерного заряда прошлых обид.

– Та ситуация, – я тоже выделил голосом указательное местоимение, – была, с одной стороны…

– Не об этом сейчас. Об этом позже, – оборвал меня Сэм. – Видишь ли… Даже не знаю как и сказать тебе… я умираю, Кот…

Было время, когда я мечтал об этом.

– Знаю, что было время, когда ты мечтал об этом. Но… Всё в прошлом. Бизнес есть бизнес. Тем более что по факту мы оба давно вне игры… Ты сдался сам. Меня вот отравили. Говорят, это полоний…

Час от часу не легче. Сначала Сэм, этот тип, которого я пару раз кидал по молодости и который бесконечное количество раз швырял меня в отместку, говорит о деле, а потом вот это… Я невольно подумал о скрытой камере в дужках его очков, о трансляции в интернете, о миллионах ухохатывающихся зрителей/чтецов/последователей по ту сторону цифровых каналов. На всякий случай я улыбнулся им. Интересно, кто спонсор трансляции и какова стоимость переписки? А во сколько же им обходится минута рекламы?

– Полоний? Это давно не модно… и совсем не круто. Страховку точно не выплатят.

– Язвишь?

Он мощным броском профессионального игрока в бейсбол метнул умнозвук в стену, раскрошив трубку на мельчайшие детали, затем совершенно невозмутимо достал из коробки новое устройство. В секундной вспышке света из коробки я смог увидеть, что она до отказа заполнена умнозвуками. Ещё в целлофане, неоткрытыми, невозможно идеальными в бриллиантовом гламуре своей светящейся новизны.

– С уже настроенным на меня номером. Парни из Управления получают вагонами такие. Помогает в работе. Нервы ни к черту, – пояснил Сэм и снял шапку, обнажив гладкий череп. Кожа цвета старых сырых газет. Мог бы сойти за Чарльза Ксавьера в других обстоятельствах. Я был бы Колоссом, а моё одиночество было бы моим банши.

– Как теперь? Веришь?

– Верю… – прохрипел я, неожиданно потеряв голос. Я нашёл его позже, он провалился в подкресельную темноту, в пыль забытых слов, в труху цветных снов.

Он улыбнулся. Я взял со столика потрескавшийся граненый стакан и наполнил его водой из графина. В душе воцарилась пустота, но не та, о которой пустомелил Авалокитешвара, другая… которая ближе к опустошённости при известии о смерти близкого человека, которая сродни выжженной перед приходом чужеземных захватчиков земле, сметённой прочь напалмом реальности стоимости микрозаймов иллюзии о собственной состоятельности, которая орет, брызгая слюнями прямо в лицо собеседника: ОН ПОЧТИ СДОХ!

Кажется, я воспринял всё чересчур близко к сердцу.

Где-то внутри кресла скрипела странная музыка лейбла warp.

Я попытался переключиться и осмотрел комнату, в которую попал.

В комнате повисла тишина – это всё, что я сначала увидел. Я встал с кресла, с удовольствием прошёлся по упругому ворсу персидско-китайского ковролина, попытался стряхнуть тишину с абажура третьего из четырёх медных подвесных светильников Тостарп, создающих уют в небольшой квартире Сэма. «Кто же был тут дизайнером? – мелькнула мысль, и возникло желание постебаться… – Как светильник с дешёвого суперрынка попал в эту квартиру?»