Л. Андрияшев - Возвращение

Зайдя внутрь, я подумал, что попал в рай! Легкая прохлада обволокла все мое тело. Я уже и забыл, насколько приятно пользоваться кондиционерами. На мгновение во мне заговорила темная сторона. Со скоростью света в голове промелькнула мысль о том, что отказаться от всех этих благ было не самым правильным решением. Но я тут же одернул себя, загнав соблазны поглубже, и пошел по лестнице наверх, к тому человеку, который остался одним из немногих, кто на этой работе не потерял голову от творившегося бардака и безнаказанности. К тому, чье израненное тело я на себе выносил из индонезийских джунглей.

Не успел я постучать, как дверь уже распахнулась передо мной. Боевой товарищ, с которым мы пережили очень многое, расплылся в улыбке, и даже шрам на половину лица ничуть ее не портил. Он обнял меня, и мой нос сразу учуял запах алкоголя. Я, конечно, давненько его не видел, но раньше он никогда не пил. На войне всем свойственно заливать боль и усталость чем-нибудь горячительным, но мы с ним были немногими, полностью отрицавшими такой вариант расслабления. И это неоднократно спасало нас от смерти. На жизненном пути должно было произойти нечто из ряда вон выходящее, чтобы этот волевой человек изменил своим принципам. После горячего приветствия он пригласил меня присесть. Мой спутник был уже там и стоял в углу кабинета, не привлекая к себе излишнего внимания.

– Рад тебя видеть, господин полковник, – сказал находившийся когда-то в моем подчинении капитан, а ныне командующий Внутриконтинентальными силами безопасности Пятого округа Австралийского континента. – Давно ты к нам не заходил, неужели передумал насчет работы?

– Тебе ведь известно, что я никогда не передумаю, – улыбнувшись, ответил я. – Слишком упрямый, чтобы прогибаться под новую систему. Столько лет прошло, а твое лицо почти не изменилось. Только вот раньше ты не пил, если мне память не изменяет. Что-то случилось?

При этих словах оттенок улыбки на его лице стал каким-то грустным. Подумав пару мгновений, он ответил:

– Понимаешь, я последнее время к зеркалу подхожу, смотрю на себя – и не узнаю. Вроде внешне все то же самое, а чувствую, что уже другой человек внутри сидит. Знал бы ты, чем нам тут иногда заниматься приходится… Ну, не будем об этом. Тем более последнее время то, от чего меня коробит, мы делаем все реже и реже. Но доброжелателей всегда хватает, не надо лишний раз не по теме беседовать. В моей организации даже у стен есть уши. Запросто могут Инквизитору наш разговор передать, а нам с тобой этого точно не нужно. Лучше ты расскажи, с чем пожаловал в гости?

– Пришел коррупцию в вашем ведомстве разводить, – иронично отвечал я. – Мне нужна выездная виза.

– А ты, оказывается, коррупционер! – с еще большей иронией заметил мой боевой товарищ. – Пиши заявление на мое имя, вот тебе бумага. Хотя я еще в школе все заносил в одну электронную тетрадь, а наши учебники были на переносных носителях. Но теперь словно на пару веков назад откатились… Ну, меня снова куда-то в сторону от темы понесло. В общем, пиши, что я, такой-то, прошу разрешить мне неограниченный проезд по континенту, а также посещение всех социальных уровней в городах. Короче говоря, форму знаешь, заполняй. Только бланки у нас старые, там еще 2067 год указан. Зачеркни и на 2070 исправь.

– Ты не понял, – сказал я. – Мне надо сделать визу на Большую Землю.

После этих слов улыбка с его лица ушла окончательно.

– Ты же знаешь, что это практически нереально. Мне самому туда уже редко выезд одобряют. Все жестко привязаны к своим поселениям. Я могу сделать тебе свободную визу для передвижения по континенту, но разрешение для поездки на Большую Землю нужно согласовывать с главным Инквизитором. Других вариантов нет.

– Знаю, – настойчиво продолжал я. – Вот и устрой мне с ним встречу.

– Легко сказать, – взволнованно возразил мой старый знакомый. – Я сам неделями могу ждать, пока меня примут, а ты говоришь – устрой. Тем более этот новый, которого два года назад прислали, уж очень странный. Казалось бы, за такое время все должны были с ним общий язык найти, а он, словно проверяя каждого, держит нас на расстоянии. С прежним всегда могли договориться. Чего греха таить, тоже в своих интересах политику проводил. С ним все было предсказуемо. Истинный человек системы. Проявляй лояльность к режиму, исполняй приказы, требуй того же самого от других. В таком случае и на твои прегрешения глаза закроют. Но этот – очень подозрительный, тем и опасен. С одной стороны, на словах ничего не поменялось, но на деле… Не могу объяснить, но уверен на сто процентов, что он знает все темные и слабые стороны каждого из своих подчиненных. А сам при этом кристально чист. И команда с ним такая же. Подобные люди в один момент могут накрыть всех сразу. Только вот зачем все эти игры? Боюсь я его. И не потому что мне, как и другим, есть за какие проступки переживать. Причина в новых правилах игры, в которые нас не посвящают. И, значит, мы рано или поздно окажемся вне системы. Так и сидим, как на бочке с порохом, почти два года. А чтобы с ума не сойти – приходится чуть ли не каждый день расслабляться, – он показал на пустую бутылку виски, – вот и спиваюсь потихоньку. Господин полковник, во что я превратился? Мы же с тобой на войне ничего не боялись, хоть и смерть нас постоянно караулила. А тут я каждый день просыпаюсь с мыслями о том, что именно сегодня за мной и придут.

– А все из-за того, мой друг, что на войне у нас совесть чистой оставалась. Правительство нам заранее подписало индульгенцию. Но потом ты согласился работать с новым режимом, а я нет. И теперь рано или поздно придут за нами обоими. Но я пойду на встречу с Богом со спокойным сердцем, а ты нет. Именно поэтому мне в своей душной комнатушке в общежитии спокойнее, чем тебе в своей прохладной тюрьме. Но кто знает, возможно, я после встречи с этим загадочным Инквизитором исчезну навсегда. А твоей участью будет до глубокой старости сидеть и ждать, пока за тобой придут. Ждать и бояться. Не подумай, что хочу оскорбить тебя этим. Раз мы друзья, то обязаны честно все высказывать. Я пришел к тебе – иначе до верха не достучаться; но с твоей помощью это вполне реально.

– Знал бы ты, как сильно я не хочу звонить в его канцелярию. Потом ведь спросят, почему я за тебя ходатайствовал… Давай, может, что попроще сделаем?

– Нет, – настаивал я. – Мне нужно именно это. Тем более, ты же не профсоюзного активиста к нему отправляешь, возможно, он обо мне даже что-то слышал, раз уже два года на этом месте.

– Этого я и боюсь! Скажет еще, что я с вольнодумцем дружбу вожу. Ты же многое себе говорить позволяешь, а у нас все записывается. И поверь, никто про это не забывает.

– То есть ты мне отказываешь – после всего, что я сделал лично для тебя? – намеренно возмутившись, спросил я.