Павел Хатемкин - Побег Кратова

Затем Кратов пожаловался на странные сны, которые тревожили его последнее время. Собеседник поспешил заверить его, что беспокоиться по этому поводу не стоит. Тревожные сны – побочный продукт сбоев в пультах управления, но это быстро исправляется и кошмары проходят. Нужно подождать всего лишь пару дней, и все пройдет.

Извинившись и сославшись на то, что ему надо еще кое с кем поговорить, Ясер удалился в другой конец столовой. Как только он прошел половину пути, словно из ниоткуда за столом Кратова возник Гэрриоун.

– Вот это мы с тобой в передрягу попали дружище, – он озирался, словно пытаясь определить, не подслушивают ли их.

– Ну, да.

Кратов не понимал, о чем говорит собеседник, и, смущенно улыбнувшись, посмотрел тому в глаза. Гэрриоун сверлил его взглядом, надеясь выцепить хоть проблеск поддержки и понимания. В ответ на отсутствие нужной реакции на его лицо легла тень разочарования.

– Ты нихрена не въезжаешь. Да?

Кратов смотрел на него встревоженно. В облике Гэрриоуна было что-то угрожающее. Его немного лихорадило, и казалось, что он чем-то одержим.

– Честно? Нет, – ответил он Гэрриоуну.

– Ты нихрена не помнишь из последних нескольких дней? Не этих двух. Раньше.

– Почему не помню? – удивился Кратов, – Все было как обычно, мы работали и…

– Нихрена ты не помнишь! – перебил его собеседник.

Он продолжал пристально смотреть на него своими голубыми глазами, словно пытался что-то отыскать в сознании товарища.

– Может, тебе говорит что-нибудь название “Машина”? Может, тебе о ней что-то рассказывал Ясер, – Гэрриоун лихорадочно вглядывался ему в глаза, пытаясь уловить малейшие проблески понимания.

Кратов почувствовал странную иррациональную тревогу, когда услышал это слово. Ему хотелось сжаться в точку, убежать, исчезнуть при упоминании этого объекта. Однако он не мог понять, почему оно вызвало такой эффект, несмотря на то, что он не мог вспомнить, что оно значит.

– Нет, – ответил он.

Гэрриоун закипал. Напряглись желваки, лицо стало жестче, словно окаменело, взгляд стал еще суровее. От него исходила ощутимая угроза, которую было тяжело не заметить. Кратов понял, что опасается этого человека. Казалось, что он вот-вот накинется на него и растерзает голыми руками.

– Вот же сволочь! – наконец прорычал Гэрриоун.

Он оглянулся в дальний угол и послал гневный взгляд в сторону, где сидел Ясер. Резко повернувшись обратно, мужчина выпалил взволнованным заговорщическим тоном, периодически поглядывая по сторонам:

– Короче, дружище, здесь творится какой-то пиздец. Это ужасное место. Понимаю, что тебе так не кажется, но это так. Поверь мне, дружище. Ты просто всего не видел, а даже если и видел, то хрен вспомнишь. Здесь проходит какой-то странный эксперимент, и этот эксперимент надо заканчивать к хуям. В чем суть, я не в курсе, и разбираться не хочу. Мне хватает того, что я видел и знаю. Короче, эксперимент. И в нем замешаны люди. Мы. Все мы! Все, кто сидит в этой сраной столовой. Эта ебучая Машина, или как ее там, для чего-то использует нас, и это явно не приятная процедура. Почему? Потому что люди бы так себя бы не вели, получая удовольствие. Их не надо было бы силком туда тащить, они бы сами бежали радостно, как пьянчужка в паб, заведись у него деньги.

Вместо этого людей притаскивают силком и запирают в этом чертовом лесу. Полночи люди там корчатся, мучаются, стонут, рыдают, маму зовут, кричат жуткими воплями. Поверь мне, я был там. Я охуел! Я чуть не свихнулся, друг. Я как в аду побывал! Полночи живого ужаса и кошмара. Я такого в жизни не видел. Это пиздец, дружище! А чтобы днем все нормально работали и не подозревали, что их ждет ночью эта хуйня, им, то есть всем вам, стирает память. Вы ничего не подозреваете, и под вечер они вас опять – ХРЯСЬ! И вы опять корчитесь, плачете и рыдаете. Сущий ад! Изо дня в день. Не знаю, зачем, но это нездоровая хуйня. Но я помню, я знаю, я видел! Я начал кое-что вспоминать из своего прошлого и знаю, что раньше было не так, нихрена не так! Нас кто-то запер здесь. Специально. И я доберусь до этих сволочей. Обязательно доберусь. Я сбегу и найду их, – он наклонился еще ниже над столом, приблизившись к своему собеседнику, – Я знаю, где выход, друг. Я выберусь отсюда, вспомню, кто я такой. Я найду их, и они заплатят! Пойдем со мной, дружище. Я вижу по твоим глазам, что не все потеряно, тебе еще до конца не промыли мозги, у нас есть шансы. Мы все вспомним, мы выберемся. Давай! Пока еще не поздно!

Кратов был в смятении, голова кружилась, словно он получил сильный удар. Машина. Лес. При упоминании их вместе с тревогой всплывало узнавание. Воспоминания в памяти не обретали четких форм, но смутными силуэтами маячили на грани сознания, вселяя страх одним только своим намеком. Что-то подсказывало, что Гэрриоун может быть прав. Что-то странное происходит здесь, это факт. В то же время его собеседник выглядел безумным. Свирепый взгляд и испарина на его лице говорили о нездоровье. Собеседник Кратова явно был не в себе, а ведь не известно, на что способен человек в таком нестабильном состоянии.

– Я… Я не знаю, – выдавил из себя Кратов, – я не уверен… А что, если ты не прав? Если все это тебе привиделось или приснилось?

Гэрриоун смотрел на него. Во его взгляде чувствовалось разочарование. Кратов заметил, как в противоположном углу из-за стола поднимается Ясер. Проследив за его взглядом, Гэрриоун быстро обернулся, а затем, вновь уставившись на Кратова, скороговоркой произнес:

– Я не могу тебе, доказать, но ты должен мне поверить, – его голос был тихим, – если ты хочешь закончить этот кошмар, приходи после ужина к моей каюте.

С этими словами он резко встал и быстро вышел из столовой. Кратов обратил внимание, что мужчина даже не притронулся к своей еде.

Рабочее время вновь стерло все сомнения. Погрузившись в размеренную рутину привычных простых действий, Кратов провел первую половину дня без терзаний и рефлексии по поводу сказанного Гэрриоуном. Мир знакомых и понятных ощущений давал свободу и сулил безопасность. Как только контакт с пультом прервался, медленно и неотвратимо, словно уровень воды во время паводка, начали появляться тревожные мысли. Произнесенные Гэрриоуном названия вызывали необъяснимую тревогу. Если все им сказанное – правда, то их заперли в жуткой ловушке, и надо выбираться, но что если это не так? Как подтвердить? Кому довериться? Кто еще может знать эту страшную тайну?

– Мне кажется, Гэрриоун сегодня на взводе, – Кратов поделился своей тревогой с Ясером, когда они вдвоем обедали.

Тот закивал головой, соглашаясь.

– Да, – отозвался он, прожевав, – есть такое. Он последнее время сам не свой. Как бы он ничего не начудил.

В глазах Ясера прослеживалось волнение. Казалось, что этот вопрос серьезно занимает его, и давно.