Павел Хатемкин - Побег Кратова

– Я…

Ясер замялся. Он стоял с растерянным видом, не зная, что сказать, безмолвно шевеля губами, подбирая нужные слова. Он помотал головой, чтобы сосредоточиться, помассировал переносицу, после чего продолжил уже более твердым голосом:

– Я точно не знаю, что они делают. Единственное, что я знаю, – это то, что они важное звено в этой всей системе, – он обвел руками вокруг, – на этой станции. Эти деревья. Они каким-то образом влияют на нас. Не исключено, что все эти наши способности – это управление приборами без других интерфейсов, кроме органов чувств. Может, еще что-то, о чем мы не подозреваем. Все это, может быть, результат их воздействия. Я не могу больше сказать.

Ясер смотрел на Кратова, явно мысленно умоляя об окончании этого разговора. Помолчав около минуты, он сказал:

– Пойдем, а то пропустим обед.

Уже по пути в столовую Кратов задумчиво спросил:

– А как именно они воздействуют на людей?

Его спутник шел чуть впереди, не оборачиваясь.

– Я не могу сказать, – бросил он в ответ, – извини.

Обед они провели в молчании. Кратов обдумывал странный ответ Ясера. Казалось, что он знает какую-то тайну, связанную с этим лесом, но боится ее раскрыть. Что может такого скрывать это помещение со странными устройствами, что его товарищ оберегает этот секрет? Он посмотрел на Ясера – тот имел необычный для себя мрачный вид человека, оказавшегося перед тяжелым выбором. Он сосредоточенно жевал свой обед, но казалось, что он даже не замечает, как проглатывает пищу. Все его внимание было занято решением какого-то сложного вопроса. Сидевший рядом Гэрриоун то и дело бросал на Ясера подозрительный взгляд, но так и не проронил ни слова.

Весь последующий день Ясер был рассеян и задумчив. Он не сразу реагировал на обращенные к нему фразы, отвечал односложно. Тему леса за закрытой дверью Кратов решил не поднимать, за что, похоже, его спутник был ему благодарен. Погружение в работу немного отвлекло от мрачных мыслей.

После молчаливого ужина Ясер неожиданно повел их не в сторону кают, как обычно, а опять на рабочие места. На вопрос Гэрриоуна, неужели им теперь можно работать в полную силу после такого короткого срока, он ответил утвердительно. Восстанавливаются они быстро, и понемногу уже можно начинать работать в полные смены. Гэрриоун в ответ пожал плечами и вскоре растворился в своих джунглях.

Розовый свет начинал напитываться красным, когда они вернулись на свои посты. Кратов почувствовал тревогу, поднимающуюся внутри словно мрачный покров тени, наплывающей из глубины сознания. Единение с пультом дало небольшое расслабление, но, несмотря на прочную связь, тревога начала пробиваться и через это укрепление. Грозовые тучи собирались в сознании, суля опасность.

Холодная тень страха наползала, растворяя ощущения и краски. От затылка по коре головного мозга вперед, к лицу. Глубже, внутрь серого вещества, вытесняя все на своем пути. Вниз по позвоночнику. Дальше. Внутрь. Вглубь. Страх заполнял вены, мышцы, ткани, заменяя собой реальность. Страх становился самой реальностью, заслонив все остальное. Страх стал всем. Сердце в груди бешено колотилось в цепких лапах паники. От хватки тревоги начали тупеть чувства, хуже слушаться конечности.

Наконец, больше не имея сил сопротивляться тревоге, Кратов разорвал связь с пультом. Слева напротив него за своим рабочим местом стоял Ясер. Он тоже разорвал связь и с сожалением и тревогой смотрел на своего товарища. Сознание металось в клетке страха, пытаясь найти спасение и в то же время объяснение происходящему. “Бежать! Бежать! Бежать!” – как сигнал тревоги зазвучало в голове Кратова.

– Не пора ли нам уже уходить? – спросил он Ясера.

Во рту пересохло. Язык не слушался. Тело начинала бить мелкая дрожь. Страх все сильнее сжимал его горло. Сдавливал грудную клетку. Не давал дышать.

– Нет, – стараясь сохранить спокойствие, ответил тот, – тебе просто так кажется, но еще рано.

Кратов хотел ему ответить, но какая-то тень мелькнула на периферии его зрения, уходя за спину. Он почувствовал резкую боль в основании черепа. Тело показалось чужим. Непослушной марионеткой. Он попробовал сделать шаг и не смог. Не получалось ни пошевелить пальцем, ни даже повернуть голову. Кратов смотрел в глаза Ясеру, чей взгляд не выражал ничего, кроме сожаления.

– Извини, – проговорил он, – это будет лучше для тебя же.

Кратов раздраженно массировал переносицу, стараясь успокоиться. В ушах стоял гул, словно его погрузили на дно океана. Казалось, последние часы выпали из его памяти, украденные неведомым похитителем, сокращающим жизнь.

Он старался ровно дышать, возвращая контроль над своим телом. Спокойно. Все хорошо. Держи себя в руках. Надо завершить начатое. Кстати, зачем я здесь? Тихие, едва слышные, на грани слуха всхлипы вкрадывались в пространство, занятое гулом. А, ну да!

Он распахнул глаза и увидел железную дверь, покрытую облупившейся коричневой краской. Подвешенная на торчащий из потолка ржавый крюк лампочка тускло освещала холодное помещение. Из-за нестабильной работы дизель-генератора яркость постоянно менялась. Время от времени лампочка мигала, приводя в движение тени, корчившиеся на голых стенах. Эти тени – они ждут, когда свет погаснет, чтобы накинуться на свою жертву. Кратов поежился от этой мысли, но быстро сбросил наваждение. Резким движением расправил плечи. Держи себя в руках!

Он повернулся. В углу, обхватив грязными руками колени, свернулась девушка. Рваная грязная одежда мешком висела на тощем теле. Слипшиеся от грязи и крови волосы закрывали лицо. Через эту фату спутанных прядей он видел, что она смотрит на него красными от слез глазами. Хрупкое тело подергивалось в такт всхлипам. Кратова охватила жалость к несчастному существу. Что она делает в этом ужасном месте? Зачем ей здесь быть? Она должна радоваться жизни и наслаждаться ею, а не сидеть в холодном подвале вот так, обхватив колени руками и рыдая.

– Молчишь? – голос его был пустой и бесцветный.

Не дождавшись ответа, Кратов повернулся и дернул ручку двери. За ней он обнаружил коридор, в конце которого возле лестницы висела такая же тусклая лампочка, как и в помещении. Быстрыми шагами он преодолел пространство тьмы между двумя угасающими звездами и поднялся по крутой лестнице наверх. Встал на выходе, осматривая это царство мук. Закурил.

В сером безжизненном пространстве между двумя панельными пятиэтажками с выбитыми стеклами окон не было никого и ничего, кроме грязи с вмерзшими в нее телами.

Его не смутило даже отсутствие караульного, который должен был находиться возле входа. Так и должно было быть. Больше никого. Вдали на веревке, подвешенной между двух металлических столбов, вбитых в землю, висела чья-то одежда, словно боевой стяг, который ведет армию мертвых в иной мир. Видимо, кто-то оставил белье сушиться. Давно оставил. Теперь за этими тряпками никто не придет.