Мария А. Петрова - Чистая выдумка

– Это самоубийство, – отрезал Илья.

Сухо и строго, как и прежде. Обрывая на корню все розовые мечтания о героизме.

– Неизвестно, поможет ли противовирусное даже пусть и сто тринадцатого поколения, запасы воды, набранные на пит-стопе, непригодны, и мы вправе считать, что все пассажиры и экипаж потенциально больны. Знаешь, что их ждёт? В лучшем случае они будут строго экономить ресурсы, и больше никто не заболеет. В худшем – Рем пополнит ряды кораблей-призраков. Всё ещё хочешь стать безымянным героем? – и даже не дав Андрею раскрыть рта, продолжил, – Капитан, назначаю бортового врача на должность временного санинспектора, до тех пор, пока на станцию не прибудет официальная замена. Меня же прошу уволить по собственному желанию и отправить на Ромул ближайшим рейсом.

– Стыковка с заражённым кораблём безопасна?

– Абсолютно. Сразу после отлёта командуйте дезинфекцию стыковочного отсека.

– Оставляете нас на неквалифицированного мальчишку?

– Я думаю, он усвоил урок.

***

Андрей выскочил вслед за Ильёй и поразился, как быстро может двигаться человек, когда его близкие в опасности. На крейсерской скорости бывший санинспектор пролетел по коридору, высоко подпрыгивая, оборачивая в свою пользу даже гравитацию, скользнул в лабораторию и тут же выскочил обратно, сжимая в руках небольшую ампулу.

Бортврач попытался схватить коллегу, остановить хотя бы и за пояс. Одержимый паникой, он даже не слышал требования капитана прекратить погоню.

– Стой, Илья, прошу! Я не справлюсь, я облажался и облажаюсь ещё сильней! Пусть уж лучше я пойду! Я хочу пойти! Пусти меня! Ты же знаешь, я не справлюсь!

В очередном броске его рука наконец нащупала край ворота и крепко сжавшись, уцепилась намертво.

– Не мешай мне! Это моя семья, моя дочь! – всё внутри Ильи кипело: гнев на самого себя бурлил, смешиваясь с раздувающимся чувством вины.

Куда он идёт? Как может он вот так легко бросать свой пост, передавая в руки совсем ещё зелёного мальчишки?

Взбешённый собственной слабостью и безвольностью Андрея, мужчина сжал кулак и, хорошо размахнувшись, впечатал его в лицо бортврачу. Хрустнули кости, юноша разжал руку и схватился за нос.

– Хочешь сбежать? Ты убил её! Собственной безалаберностью, и теперь хочешь сбежать? Каждый уголок станции напоминает тебе о том, какую ошибку ты допустил, так ведь? Просто прими это и соберись! Теперь все они зависят от тебя. И ты на своей шкуре ощутил, что права на ошибку у тебя нет! А теперь послушай меня. Ты прошёл обучение, сдал все экзамены, и тебя допустили на станцию, значит ты готов. Так что просто утрись сейчас и начни делать свою работу! Понял меня?

Удар сработал как надо, мысли Андрея прояснились, паника отступила, вместо неё пришло осознание, резкое и холодное.

– Это не по инструкции. Приказом я снят с должности и не имею даже звания бортврача. Капитан слишком мягок, но я усвоил урок, у меня был лучший учитель!

Сплюнув горькую, похожую на вкус алюминиевой вилки во рту кровь, Андрей ногами оттолкнулся от стены и лбом протаранил грудь Ильи. Резко выдохнув и лишь на секунду ослабев, саниспектор не удержался и осел на пол, выпуская из рук ампулу. Подхватив лекарство, Андрей рванул к стыковочному отсеку что было сил. Если бы он нашёл в себе мужество обернуться, увидел бы, что вся его спешка напрасна. Илья так и остался сидеть на полу, исступлённо глядя перед собой.

Как он мог поступить так эгоистично? Как мог предать всех этих людей на станции? Людей, доверивших ему свои жизни? Бросить их в руки едва окончившего академию сопляка… Ради чего? Ради нескольких дней беспомощности рядом с больным ребёнком? Рискнуть жизнью целой станции ради даже не спасения дочери, а лишь возможности быть с ней рядом… Стоило ли это того?

Отцовское горе затмило его разум, лишая возможности рассуждать здраво. Имел ли он всё это время право корить Андрея, если сам не смог взять себя вовремя в руки…

***

К отсеку санинспектор подошёл лишь тогда, когда блестящий рукав гофры возвращался уже назад, отпуская Рем навсегда. Прерывисто выдохнув, Илья скомандовал:

– Запрашиваю дезинфекцию температурой в стыковочный отсек номер один.

– Принято. Илья, жду на мостике. Срочно!

Рем передавал сигнал всё слабей. Капитан попросил всех выйти. На мостике остался только радист, сам капитан и Илья.

Сжимая и разжимая кулаки, саниспектор глядел на экран. Там перебиваемый эфирными шумами Андрей склонился над Лизой. В большой, рассчитанной на взрослых капсуле её маленькое тело казалось игрушечным. Бортврач Рема поднёс ампулу к глазам, проверяя маркировку, хмуро кивнув, он подсоединил склянку к медкапсуле.

Экран в очередной раз разбили помехи, корабль всё дальше уходил от станции. Илья не смел оторваться, он ждал, он верил, что картинка скоро снова возобновится. Но ничего не происходило.

Капитанский мостик заполнила тишина, прерываемая лишь негромким шипением динамиков.

– Температура падает, Илья, слышишь меня, температура падает! Дыхание стабилизируется!

Андрей говорил громко, выговаривая каждый слог.

– Слышу, я слышу…

Осев на пол, Илья обхватил себя руками, пытаясь унять накатившую истерику. Лиза в порядке, пока что…

– Выживите! – голос сорвался, прорываясь сквозь толщу глухого космоса.

– Обязательно! Помните, санинспектор станции Рим, вы поступили по инструкции! По инструкции, написанной кровью! А, значит, вы не совершили ошибки!

Капитан удивлённо вскинул брови, он не ожидал таких слов от некогда пылкого бунтовщика, считающего, что правила написаны глупцами для дураков.

– Андрей, – просипел Илья, наконец совладав с собой, – Говоря, что у тебя был лучший учитель, ты же имел в виду не меня?

Белый шум разорвал динамики, корабль уносился всё дальше, теперь между ним и станцией уже несколько десятков километров безжизненного космоса, безмолвного, непокорённого, безумно опасного…

Радист защёлкал механическими переключателями, настраиваясь на волну. Наконец связь снова ожила.

Голос Андрея звучал тихо, но чётко:

– Я имел в виду смерть.

Сигнал прервался, оставляя каждого участника и свидетеля этого разговора со своими мыслями.

Рем улетел в неизвестность, а Рим так и продолжил свой бег вокруг звезды. И его экипажу сейчас следовало вернуться к своим прямым обязанностям, жизнь шла своим чередом, и Илья полон решимости сделать всё от него зависящее, лишь бы она так и продолжалась здесь, на самом краю исследованного космоса несмотря ни на что.

«87… 88… 89…» – Нелли провожала взглядом столбики с цифрами, пока полупустой автобус всё дальше увозил её от города. Солнце слепило глаза, а листья порыжевших деревьев, казалось, светились изнутри.