Роман Балуев - Золото верности

На каменно–прекрасном лице воительницы не выражалось ничего, как и прежде. До сего момента Тания и рассмотреть его как следует не могла: Реанна обычно смотрела куда–то в сторону, словно избегая прямых взглядов. Но теперь её ледяно–голубые глаза неотрывно глядели прямо в глаза Тании, словно держа её на незримом прицеле.

Тании вдруг закралась предательская мысль: а что, если это уже никакой не испытательный поединок? Что, если бездушная воительница решила её и вовсе прибить? Ну, чтобы избавиться от ненужного свидетеля, например? Ведь человек с таким бездушным взглядом способен на что угодно… Никто не знает точно, на что.

Она запаниковала. Что ей теперь делать? Она только теперь осознала, что просто не может драться с таким противником на равных.

– Боевые условия!… – вдруг услышала она собственный сдавленный вскрик.

В ту секунду она не могла поручиться, сама догадалась произнести эти два слова, что уже не раз повторял её Фамильяр, или же это он сам их и сказал – её собственным голосом в голове. Но всего через мгновение она вытаращенными глазами глядела на собственную руку, которая вдруг поднялась сама собой и с ювелирной точностью парировала удар Реанны. А затем – и второй такой же удар, и третий.

Воительница отскочила, будто оценивая противника. Как и всегда, нельзя было судить по её лицу, что она при этом думала или чувствовала: удивилась, испугалась, обрадовалась ли?

Но Тании стало уже не до неё. Она в изумлении наблюдала, как её тело сражается с Реанной само по себе. Не сказать, что руками и ногами двигала какая–то внешняя сила. Мышцы сокращались как обычно – только управляла ими не Тания. Более того, она даже не потеряла над телом контроль, хотя и благоразумно старалась не вмешиваться. Получается, ей оставалось только ждать, пока Фамильяр сам сделает всю работу.

– Время!!! – раздался оклик Живана.

Он всё это время отсчитывал свой пульс.

Реанна тут же застыла столбом, как её выключили, а все трое зрителей поединка дружно захлопали в ладоши. Теперь в их глазах сквозила искорка чего–то нового, чего Тания не замечала там прежде. Быть может, уважения?

– Старый мир меня дери! – воскликнул Живан. – Впервые такое вижу!

В его голосе проступали нотки восхищения.

Но обрадоваться победе Тания не успела. На неё вдруг нахлынула ужасная боль, в которой она словно захлебнулась. Дыхание перехватило, а измождённое тело разом заныло и немощно задрожало. С тихим стоном Тания бухнулась на колени, а затем и вовсе распласталась в траве. В выпученные глаза ей пролилось синее небо.

– Тренировок конечно ещё много потребуется, – покачал Живан головой, почёсывая в затылке, – но мы слово сдержим. Идёшь с нами, как и хотела!

Тания догадалась, что хоть с Реанной сражался фактически Фамильяр, он ведь это делал при помощи её тела, а не по волшебству. Каким–то образом он отключил боль и усталость на время поединка, но теперь они включились вновь. И измученные мускулы надрывно заломило.

Живан подошёл к лежащей навзничь Тании и подал руку, помогая подняться.

– Дам несколько минут, чтобы в себя прийти, но затем отчаливаем. Времени нет разлёживаться, нам нужно донесение в штаб доставить. Теперь каждый день на счету.

Боль уже проходила, и Тания не могла не обрадоваться столь удачному повороту событий. Но подспудно, из глубин подсознания, её тревожила неприятная мысль. Ведь всё это заслуга серебристой книги. Древний дух, что обитает на её страницах, всё–таки выполнил обещание: он дал ей то, чего она хотела. Но кто она сама по себе? Без помощи Фамильяра эти люди вряд ли признали бы её. Похвастайся она перед Йедом, что выиграла неравное сражение лишь благодаря какой–то волшебной книге, он бы точно не счёл такую победу честной.

Йед всегда был щепетилен в вопросах чести. Отец часто говаривал: «Человек должен быть настоящим», но никогда толком не объяснял, что конкретно имеет ввиду. А Йед считал, что речь здесь именно про честь, потому и восхищался королевской гвардией. Именно так он понимал отцовские слова «быть настоящим».

Но Тания в таком смысле никогда не была «настоящей». Она и теперь просто добилась своего, и всё тут. Она победила соперника, и не всё ли равно, каким способом? Победителей не судят, да и кому в этом мире даровано право судить, что один способ честен, а другой – бесчестен? Уж не Шамине ли с её Чтецами? А что, если они например скажут, что честно сражаться только с завязанными глазами, а честный забег – это только бег в мешках?

Почему же она должна игнорировать возможности, которые сам этот мир ей предоставил? А всего позавчера, когда в деревне вдруг разразилась чума – миру было безразлично, хотела она этого или нет. Она может и открыла ту чёрную дверь со скелетом, но никто ведь её не предупреждал тогда о последствиях. Разве это было не бесчестно? Так почему же она должна оставаться честной с миром, который так бесчестен с ней!

– Мир, ты ненастоящий… – пробормотала она под нос, разыскивая глазами Реанну.

Пока Живан обсуждал что–то со своими подначальными (а Тания уже не сомневалась, что он и есть командир отряда), нелюдимая воительница седлала лошадей – в стороне ото всех, как и всегда. И Тания решила попробовать разговорить её.

– Скажи, ты же мне ни капельки не поддавалась? – спросила она.

Реанна обернулась и лишь смиренно покачала головой.

– А ты знала, что я смогу выиграть? – не отставала Тания. – Пройти испытание?

– Нет, – ответила Реанна без следов каких–либо эмоций. – Это оказалось неожиданным. Ты должна была проиграть.

– Но зачем тогда было навязывать мне поединок? Если ты считала, что шансов у меня нет?

– Ты должна была проиграть, – повторила Реанна. – Ты должна была понять, что не готова к тому, чего так сильно хочешь. Ты не умеешь управлять желаниями. Но если ты не можешь победить даже себя, ты не победишь врага. Нельзя сражаться, если тебе не ведомо смирение. Познать это можно лишь в поражении… Однако ты меня победила. Но такая победа бессмысленна. Когда–нибудь она обернётся для тебя поражением, и ты погибнешь, подобно мотыльку, что тянется на огонь свечи. Мотылёк сгорает, потому что тоже не может побороть желание. Желания – источник зла.

– Впервые… впервые слышу, чтобы победа считалась чем–то плохим… – пробормотала Тания, немало огорошенная оглашённым вердиктом. – Любой человек… Да любое живое существо всеми силами пытается достичь, чего оно хочет! Иначе зачем ему вообще жить? Как вообще успешное достижение желанной цели можно считать чем–то плохим?!

Но Реанна продолжала говорить, словно бы и не слышала её слов.

– И я тоже потерпела сегодня поражение, потому что так и не помогла тебе познать смирение. Поэтому если ты хочешь научиться сражаться, то я не гожусь тебе в учителя. Я не смогу ничему тебя научить.