Татьяна Зубачева - Аналогичный мир. Том третий. Дорога без возврата

– Мам, я всё съела, – напомнила о себе Алиса.

Женя рассмеялась и убрала тарелки. Подала Эркину свёрток. И он не спеша распаковал его. Женя ахнула, а Алиса завизжала. А когда разобрались, что не просто обёртка, а кукла, да ещё – рассмеялась Женя – с «одёжками», то восторгу не было границ и конца. Женя принесла из спальни маленькие ножницы, аккуратно и ловко вырезала куклу и нарисованные на вложенном в плитку листке распашонки, ползунки, чепчики… показала Алисе, как одевать и раздевать куклу. К изумлению Эркина, на обёртке было целое стихотворение про куклу и даже указано её имя. Куклу звали Андрюшей.

– Женя, я не знал…

– Всё хорошо, милый, – она улыбнулась ему, и он сразу ответил улыбкой. – Ты молодец, что купил.

Алиса так занялась новой куклой, что забыла не только про чай, но и про шоколад. Нет, мама раньше и рисовала, и вырезала ей кукол с «одёжками», но те все как-то быстро рвались и терялись, а эта… Женя и Эркин пили чай и смотрели на сосредоточенно шепчущую что-то себе под нос Алису, которая одевала и раздевала Андрюшу.

– Пойдёшь помоешься?

– Да, – кивнул Эркин.

– Я послежу за ней, – улыбнулась Женя.

– Завтра я крючки сделаю, – сказал Эркин, вставая. – Купим, и я прибью.

– Иди мойся, – Женя, улыбаясь, смотрела на него. – А потом я её уложу, и мы всё обсудим на завтра.

– Да, – он счастливо улыбнулся и сказал по-английски: – Костровой час.

И Женя, тихонько рассмеявшись, кивнула.

Эркин зашёл в тёмную спальню, снял и положил на подоконник часы, снял, помедлив, с шеи ремешок с рукояткой и положил рядом. Рукоятка была тёплой и чуть скользкой от его пота. Потёр грудь. Да, лучше, наверное, зацепить за пояс и носить в кармане. Ладно. Андрюша… Он ни разу не назвал так Андрея. Даже не знал. В лагере только услышал, как какая-то женщина называла так сына. Тоже Андрея. Андрей, брат. Андрюша… Ладно. Он тряхнул головой и пошёл в ванную.

Женя играла с Алисой, прислушиваясь к плеску воды в ванной. Хорошо, что завтра ему не надо на работу, сможет выспаться. Как он устал за эти два дня, даже осунулся. Ну, ничего. Два дня выходных, отдохнёт, выспится. Тяжело вставать в темноте.

Эркин вымылся тщательно, но торопливо. Алисе пора спать, а пока он не освободит ванную, Женя не может её уложить. Ну, вот и всё. Он вышел из душа, вытерся и натянул рабские штаны и тенниску. Надо бы зеркало в ванную. И… и с ума сойти, сколько всего нужно. Он ещё раз вытер голову и вышел.

– С лёгким паром, – встретила его Алиса. – Эрик, смотри, Андрюша здесь жить будет.

Эркин узнал коробочку из-под «пьяной вишни в шоколаде» и улыбнулся. И впрямь… удобно.

– Правда, хорошо? – смотрела на него снизу вверх Алиса.

– Да, – кивнул Эркин. – Хорошо.

– Алиса, – позвала Женя. – Убирай игрушки и давай ложиться, спать пора.

– Ладно, – согласилась Алиса.

Эркин отдал ей коробочку с куклой, и она убежала в свою комнату. А Эркин пошёл на кухню. Пощупал чайник. Остыл уже, надо подогреть. Как на этой плите всё остывает быстро. Он осторожно – всё-таки не привык ещё – зажёг газ, снова удивился голубому, а не красному, как в печке, огню и поставил чайник на конфорку. На столе две чашки, на блюдечке квадратики шоколада.

– Э-эрик, – позвала его Алиса.

И он понял, что наступил момент поцелуя на ночь. Алиса так привыкла к этому в лагере, что теперь неукоснительно следила за соблюдением ритуала. Он зашёл в её комнату, где на подоконнике сидели и лежали её игрушки, наклонился и осторожно коснулся губами её щёчки.

– Спи, Алиса, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сонно ответила Алиса.

Засыпала она по-прежнему мгновенно.

Эркин вернулся на кухню. Женя разлила по чашкам чай. И когда она подвинула ему шоколад, он заметил у неё на правой руке на безымянном пальце кольцо. Узкое золотое колечко. Гладкое, без камня.

– Женя… что это?

Она покраснела.

– Я купила его сегодня.

Эркин очень осторожно взял её за руку, провёл пальцем по кольцу.

– Это… это я должен был купить, да?

Его голос звучал виновато, и Женя улыбнулась.

– Всё хорошо, Эркин.

Он вздохнул и, потянувшись, осторожно коснулся губами её руки рядом с кольцом и выпрямился.

– Женя, а… а мужчины здесь не носят колец, я ни у одного в бригаде не видел.

– Ну, конечно, у тебя же работа такая. – Женя, улыбаясь, смотрела на него. – А теперь давай на завтра обсудим. Я хочу на рынок сходить.

Эркин кивнул и решился.

– Женя, ты… ты не видела? Полушубки… очень дорогие?

Женя радостно улыбнулась.

– Ну, конечно, Эркин, сначала пойдём, тебе полушубок купим. И бурки. И…

– И больше мне ничего не надо, – вклинился Эркин и стал смущённо объяснять: – Понимаешь, Женя, я посмотрел сегодня. Все переодеваются после работы, полушубки, пальто, есть такой… шакал, так только он и я в куртках. Ну, я и подумал… Мне в понедельник рабочую одежду выдадут, куртку, штаны, валенки, так что…

– Так что ты своё страшилище, куртку рабскую, носить не будешь, – решительно перебила его Женя. – Полушубки в Торговых Рядах есть, и бурки там же, и… – и улыбнулась. – Там посмотрим. Завтра тогда сначала туда. Сразу после завтрака. А на рынок потом.

Эркин кивнул. Конечно, занесут домой его куртку и сапоги, не тащиться же с ними на рынок. Он сказал это вслух, Женя согласилась и сказала, что Алису тогда оставят дома, сходят, купят ему всё, придут домой, возьмут Алису и пойдут на рынок.

– Ну вот, – рассмеялась Женя. – Вот всё и решили. А с понедельника начнём к ремонту всё готовить.

– Да, – кивнул Эркин. – А в воскресенье…

– Да, – подхватила Женя, – и завтра всё купим на воскресенье. И про церковь узнаем.

– Ага, – Эркин допил чай, улыбнулся. – И в самом деле, всё решили.

У него вдруг стали слипаться глаза, клонилась книзу голова.

– Ты иди, ложись, – сказала Женя, собирая чашки. – Я мигом.

Эркин кивнул и встал из-за стола. В самом деле, держался, держался и устал. Уже ни о чём не думая, прошёл в спальню, не включая свет, разделся, расправил постель и лёг. Прохладные простыни, чистота, покой и сытость. Он потянулся под одеялом, ощущая с наслаждением, как скользит простыня по чистой коже, закрыл глаза и уже не услышал, как легла Женя.

В дверь осторожно постучали. И Жариков, узнав этот вкрадчивый и одновременно доверчивый стук, улыбнулся.

– Заходи, Андрей.

С недавних пор Андрей стал приходить к нему поговорить не в кабинет, а в комнату, домой. Пили чай, и Андрей слушал его рассказы о России, о доме, о войне… да обо всём. И иногда, всё чаще, Андрей рассказывал и сам. О хозяевах, Паласах, питомниках… Слушать про это невыносимо трудно, но не слушать нельзя.