Арсений Коваленко - Кольцо. Абсолютная утопия. История про 13 Аркадиев и всего одного меня

Нас встречала вся деревня, одни девушки и бабушки, кого на исходе лет отправляют сюда отдыхать, много работать и умирать. По сути, это ещё и дом престарелых, куда попал и я, но мне умирать было ещё рановато.

Среди пенсионеров кольца был всего один не старый мужчина – главный агроном. Он нас встретил среди других, спокойно и без лишней торжественности, поприветствовал. Молодые люди приезжали в деревню редко, и когда почтальон, за пару дней до моего приезда, принес письмо из мэрии, вся деревня встала на уши. В последний раз вся деревня «стояла на ушах», когда сюда после школы приехал главный агроном. Поэтому я ощутил очень большое внимание к своей персоне, я смутно знал почти всех, вернее помнил их из своего детства, но некоторых старичков я не мог угадать, они могли быть тут много лет, и я просто их не помнил или не успел застать. По доброму выражению их лиц, я понял, они меня все очень хорошо знали и помнили меня, мою семью.

Все остальные разошлись по своим делам, а Николай Морелло повёл показывать нам наши комнаты, и рассказывать о нашей работе.

Моя рабочая смена длиться четыре дня, с раннего утра и до вечера, затем у меня два выходных дня, когда я могу ехать домой в муравейник. Такое предусмотрено только для молодых рабочих, пенсионеры переезжали сюда насовсем, и крайне редко появлялись в других частях кольца. В целом мне здесь нравилось, и воздух, правда – свежее. Только сейчас я заметил, какая у меня бледная кожа, серого цвета. Особенно это сильно видно в сравнении с местными жителями. Искусственное солнце тут почти точно повторяет настоящее, это великое достижение наших ученых древности. Это необходимо для урожая, в других частях свет немного другой, как выразился сам Николай по этому поводу: «без желтинки» и поэтому поколение от поколения наша кожа становится все серее.

Видимо, через некоторое время всем знакомым станет известно, что я работаю в поле, – по цвету моей кожи, хотя какая глупость. В нашем кольце все и так знают совершенно все друг про друга, и что-то скрывать просто бессмысленно.

Мне повезло, ведь мне досталась маленькая комната на втором этаже домика, который стоял на самом отшибе деревни, если так можно выразиться. В моей комнате было всего две кровати, и вторая пока пустовала, или будет пустовать всегда, душ в общем коридоре на этаже, туалет во дворе. На первых этажах комнаты были побольше и на четыре кровати. Сюда крайне редко кто попадает, и скорее всего, долгое время я буду жить совсем один, а это непозволительная роскошь в кольце. Помещение было крайне простым: стены, кровать и маленький шкаф, рядом маленький квадрат стола. Человек может украсить и улучшить все, и видимо к нашему приезду помещение украсили, как могли. На стенах наклеены картины со строением и видом пшеницы, клубней картофеля, и написаны какие-то интересные факты о них, которые мне были совсем не интересны.

У самой двери весела коллективная фотография, я сразу узнал на ней Аркадия первого. Он в белой рубашке с закатанными рукавами, держал грабли среди других людей. Все это было в поле, среди колосьев, видимо пшеницы. Они стояли в два ряда, и как-то сконфуженно смотрели прямо на меня.

На столике в вазе стояли наши кольцевые цветы, лежала какая-то посуда. В общем, это очень мило с их стороны, видимо все тут очень добрые и отзывчивые люди. Я бросил вещи и вернулся на улицу, пошел искать Николая, надо было начинать новый этап моей жизни.

– Я не хочу этого делать.

– Да мне все равно, либо делай – либо ты уволена.

– У меня клаустрофобия, и вообще! Это же военный объект, и все в этом духе. Пошлите кого-нибудь с опытом работы в военных точках, я не знаю, кого угодно. Что других нет?

– Кроме тебя, сейчас послать некого.

– Я не хочу.

– Полина, я не спрашиваю, хочешь ты или нет, ты журналист и должна это сделать, либо всего хорошего.

Полина молчала, и всерьез размышляла об увольнении. Когда она поступала на московский журфак, всё казалось ей таким светлым и добрым, и лезть в такие дебри ей совсем не хотелось. Военная журналистика, а она относила всю эту историю именно к этому разделу журналистики, совсем ее не интересовала.

Редактор принял молчание Полины за согласие и продолжал:

– Ситуация, скажем так, усложняется, и поэтому тебе надо добыть свежие новости из кольца, взять интервью у главного руководителя проекта Аркадия. Мне по знакомству сказали, что там происходит что-то непонятное, на самом высоком уровне хотят внести изменения, а это не входило в первоначальные планы, зреет скандал. Это произведёт фурор, и это будет бомбой, статья взорвет интернет и все СМИ. А если ее попробуют выкупить, то мы обогатимся. Возьми у Светы свой билет на самолет, и бегом в аэропорт.

Полина слушала в полуха, потом вздохнула и сказала:

– Ладно.

Она вышла из кабинета, немного громче обычного хлопнув дверью. Света уже видимо бронировали билеты, Полина подошла к ней, и недовольно на нее уставилась. Света закончила стучать пальцами по сенсорной панели и сказала:

– Все готово, летишь из Щёлково-2, терминал D. Вся информация уже на почте, поторопись, регистрация скоро начнется.

После этого Светлана приторно улыбнулась. А Полина буркнула, уже уходя:

– Спасибо.

Дорога заняла всего два часа, ещё целых три часа ушло, чтобы пробраться к кольцу. Аккредитация СМИ, всевозможные разрешения, и многочисленные пропуски журналиста, «закапывались» в землю военной бюрократической машины, и на каждом КПП приходилось их «выкапывать», ждать ответственное лицо, показывать документы, объяснять причину визита, проходить личные досмотры, а если не помогала корочка, приходилось доставать другие дополнительные документы. На следующем КПП все повторялось опять, Полина уже сбилась в их количестве, а на одном даже пришлось звонить в редакцию, и главный редактор долго орал в трубку на офицера, который совсем не понимал, чего от него хотят.

И вот злая, уставшая, лохматая, она стояла у маленького технического входа в кольцо, под ногами подобно змеям роились в несколько слоев провода, и стоило большого искусства войти через этот вход внутрь, чтобы не сломать ноги. Ей даже не выделили провожатого, а просто показали на бесконечные провода и сказали идти вдоль них, пока она не упрется во вход.

Полина включила на телефоне фонарик, светя себе под ноги, неуверенно пошла внутрь. Проход с проводами петлял, а слабый красноватый свет подсветки под потолком больше мешал, чем освещал проход, только телефон ее спасал. Идти было сложно, и за пять минут она прошла всего 15 или 20 метров, повороты петляли, а провода сильно мешали идти, их было слишком много.