Алекс Коста - Прилив. Книга 1. «РУТ»

У-у-у… сколько можно, кретины, идиоты, придурки! – сказала, скрипя зубами. Тихо, услышал только Эрик. Он сидел рядом, разглядывая свои новые Ланвины. Улыбнулся, сказал что-то вроде «Рут, тебе нехорошо».

Все хорошо! Да, просто замечательно… так бы и двинула по физиономии!

Чтобы дальше не пошло, сложила руки на коленях, уткнула в них лицо. Уже знала свои приступы ярости, не понятно на что, вспыхивающие такими же неожиданными и нелепыми пятнами, как и воспоминания из прошлого.

– Э-э… давайте «Бегущий по лезвию». А?

Джек, конечно! Всегда лезет с запретными темами, никак удержаться не может.

– Джек-Джек… Джеки-Джек! Мы же договаривались!

– Да-да, прости Фрэнк!

И чего он извиняется, как будто Фрэнк здесь главный!? К черту! Надо все это послать к черту… у черту, к черту… хотя, куда уж дальше?

Почувствовала, что ее трясет, корежит изнутри. Что-то знакомое, но очень далекое.

Толком не могла понять, что ее сейчас так раздражало. Механический малыш, тысячная прогулка по бухте. Может, Соблазнительные туры или Ральф Лорен?

– Почтальон всегда звонит дважды. А? Давайте! Милый фильм, к тому же…

Хелен, выскочка, вечно умничает!

– Отлично Хелен!

– С Николсоном или Гарфилдом?

Энди туда же! Кому вообще все это нужно? С Николсоном или Гарфилдом!? Еще бы спросил, пятьдесят четвертого или восемьдесят… какого!?

Восемьдесят первый или восемьдесят второй. Она сама тогда пошла… какой это был класс? Не важно, какой-то. Наверное, второй. Ей девять-десять лет, еще нет прыщей, но между ног уже начало «набухать». Поэтому хотелось тереться «там».

– С Николсоном! Он как-то посовременней!

Посовременней! Сейчас две тысячи какой-то. Не важно, какой. Чертов Прилив слизал не только все это дерьмо, вместе с «почтальонами» и «гарфилдами». Время тоже. Нет, время вообще-то осталось, но кому сейчас оно нужно!?

(Сколько раз ты уже сегодня сказала это слово! Слышь! Хватит!)

Девяностые! Вот это было время. На нем, все и остановилось. Дальше – сплошное доживание до чего-то. До чего!? Вон до чего! До «Гамаков Энди» с дерьмовой рукколой и музеем стиральных машин.

Вспомнила интрижку со Стиви. Ее «фильм» девяностых.

Ванна рядом со спальней его родителей. Все заставлено кремами с иероглифами. Баночки и мешочки, явно, не из каталога «Мэри Кей».

Мать Стиви была кореянкой, все время отбеливала лицо. Зачем!? Загар еще был в моде.

В тот вечер, Рут, как ужаленная, вбежала туда после «этого». Смахнула дурацкие баночки, пыталась найти шприц или, если повезет, клизму. Не нашла.

Залезла, включила душ, расставила ноги так широко, что чуть не села на шпагат. Направила струю. Черт, даже сейчас тело помнило, какая была горячая вода… отрегулировала, получилась слишком холодной.

Ерзала, переминалась с ноги на ногу, как чертова утка. Пытаясь вымыть, что попало внутрь. Стиви, говнюк, не надел презерватив! Спустил в нее целую пинту! А она дура, еще поверила «С презиком, в первый раз, больно будет. Слышь, давай так…».

Первый раз! Ее первый раз! Был испорчен, как и у всех. Хоть кто-нибудь бы объяснил, что, лишаясь девственности, забеременеть почти невозможно. Нет же! Все только и твердили «предохраняйтесь-предохраняйтесь». Девяностые! Было время, когда все предохранялись.

Было время, когда все предохранялись. – представила, как пишет гусиным пером в большую книгу из пергамента. Первая буква «Б» красной строки, – витиеватая и непонятная.

– Стартрек, с Шетнером. Не какие-то там…

Очередь киносеанса подошла к Энди. Изобреталка-Энди! Педик! Вот, кто меньше всех пострадал. Стартрек, кто бы сомневался!? Трое педиков слоняется в долбанной звездной посудине. Энди, конечно, спит и видит себя среди них. Прокладывать маршрут через Андромеду, чинить какие-нибудь долбаные ускорители. В космосе, ему явно не будет хватать рукколы, которую он так тщательно выращивает. Зато, вместо сраных горьких лопухов, трое говнюков-космоковбоев, смогут трахать друг друга в жопу.

В жопу… в жопу… в жопу… придурки, уроды вы все!

Рут… Рут… ты чего? Может хочешь…Нет, надо ее поберечь. Вы слышали, что сегодня…

Что? Это они ей? Вот, говнюки… а, почему, это они ей!?

Встала, отпихнула Фрэнка, закричала что-то, не знала, что. Пальмы над головой отразились эхом «в жопу, в жопу, в жопу».

Так все надоело, так все хотелось здесь послать. Вернуться в девяностые! Пусть даже к Стиви, тупому полу корейскому ублюдку с его тупым «слышь-слышь».

Только бы не было Прилива. Никакого Прилива. Не говорить о нем, ни знать. Ни ругать себя за то, что повторяешь «прилив-прилив». А-а-а… черт, черт, черт… К черту, это все!

(Рут! Хватит повторять! Пожалуйста, хватит!)

– Рут, мы Стартрек вспоминаем!? Хороший фильм… – Эрик протянул ей обе руки, как будто, она была умалишенной.

Захотелось двинут ему по оставшейся половине зубов. Чтобы шепелявил дебильное «ф-с-е-е получиш-ш-ть-ся».

Остафь шебе хлафное! Рал-ф-ф Лох-х-рен-н.

Представила, как Эрик, без верхних зубов, постаревший, сгорбленный, но по-прежнему, в розовой поло – поднимает скрюченный палец вверх.

Он потерял все.

Но, оставил главное.

Ральф Лорен.

– Пошел ты! – перестала злиться, осталось только раздражение.

– Да, ладно, Рут! Весело! Давай…

Она бы все была готова отдать, чтобы Эрик вмазал ей, как следует, потом подхватил и унес в пальмы, чтобы трахнуть. Как сделал бы любой нормальный мужик из девяностых. Мужик из девяностых… у-у-у-у! На-до-е-ло-о-о!

Вмазать и трахнуть!

С новой мазью «Вмазотрах», вы будет хотеть этого!

В любом месте, в любое время!

Да здравствуют, девяностые! Вмазаться, трахаться, корчиться в ванной и блевать на вечеринках!

– Давай, Рут! Все получиться!

– Я давать буду, если капитан Кирк с Чамберсом спустятся со своей дурацкой мыльницы и будут трахать меня. Слышите… – особенно, с ненавистью, посмотрела на Энди, который все это время ухмылялся. – Слышите вы меня! Трахать не свои дурацкие ускорители, а меня. Слы-ши-те…

С Рут не все в порядке. – сказала Хелен.

Драная хиппи! Тупая любительница Воннегута!

– Да на хрен, оглянитесь вы… кто здесь вообще в порядке! Кретины!

Не выдержала, убежала. Эрик побежал следом. Они считались парой! Пара! Импотент в поло и озабоченная трахом, несуществующим трахом, тридцати сколько-то летняя, бывшая рекламщица. Ни на что, не способная.

Рекламы больше нет. И траха больше нет. И не будет.

***

– Так, ты какой фильм хотела бы посмотреть?

– Какой… ты спрашиваешь, не потому, что время «киносеанса»?

– Нет, что ты! Я просто. В общем, Рут. Ты знаешь, что…

Лежали вдвоем в гамаке. Со стороны бухты доносилось шептание воды, убаюкивающий эффект добавлял шелест разлапистых пальм и папоротников.