Кирилл Каратаев - Стать человеком

Я долго писал ни о чем и ни для кого. Получилось, как мне показалось, неплохо. Непонятно, но это даже хорошо. Ведь приятно, прочитав что-то непонятное, потом рассказать всем, о том, что все прекрасно понял? Очень приятно. Ну так вот вам! Наслаждайтесь!

Оставался еще непредсказуемый финал! И что же в нем будет непредсказуемого? Кто-то умрет? Это, пожалуй, самый предсказуемый финал из всех. Кто-то простит? Слишком уж жаждут они прощения. Не дам! Кто-то поймет, что все было зря. Вот! Вот уже что-то стоящее. Человек никогда не скажет, что его любовь была зря. Не посмеет. Но я посмею. Печальный будет финал. Но финал, пожалуй, всегда печален. Так или иначе. Все!

Я с силой захлопнул ноутбук. Я вдруг со всей ясностью понял, что уже давно занимаюсь тем, что жду. То есть провожу время за самым распространенным занятием в этом мире. Здесь всегда ждут. Ждут и надеются, ждут и боятся, ждут и сомневаются. И, наконец, ждут и не дожидаются.

Так просто довериться равнодушному времени, не замечая при этом его равнодушия. Просто подождать, и все будет хорошо. Все… образуется. И боль пройдет, и счастье найдет. А потом, у края жизни, поймешь, что тебя обманули. Перепутали счастье и боль. Как же так? Вот так! Ты просто слишком долго ждал.

Бог был на грани. Человек рвался наружу ревущим ураганом. Мог ли я его остановить? Но на вопросы уже не остается времени. Тем более на вопросы без ответов. Человек ненавидел бога. Бог ненавидел человека. Я вернулся к тому с чего начал. Я не очень хочу знать, чем все закончится. Другой вопрос, – что мне придется. Придется посмотреть в многогранность моей арены.

Социум. Мой непобедимый, безжалостный враг. К слову, не только мой. Здесь много зараженных болезнью асоциальности. Смешно то, что асоциальность как состояние безмерно человечно. Асоциальность – это конфликт. Конфликт – основа социума. Столкновение разумов, желаний, стремлений. Рождение нового смешанного-перемешанного знания. Человек не против социума как феномена, но против той роли, которую социум ему отвел. И, имея слишком много врагов конкретных, он соединят их в единого врага. Врага, которого ему не победить хотя бы потому, что времени явно недостаточно. В том числе и у меня.

Значит, не стоит думать о победе. Но стоит подумать о шансе на выживание. О том, чтобы поискать этот безумный шанс. И для этого стоит залезть в самые дебри асоциальности. И славно в этих дебрях поохотиться. Странная охота в странном месте. Не будет погонь и трофеев. Может быть, даже не будет крови. И, скорее всего, я так ничего и не найду. Но я хотя бы буду охотником. И теперь мне крайне нужен загонщик.

Я набрал знакомый номер.

– Говори…

Обладателя хриплого, грубого голоса звали Константин Ремнев, а чаще Костя Ремень. Он был потрепанным жизнью металлистом, ударником каждой пятой третьесортной московской команды. У Кости были проблемы с алкоголем, наркотиками, женщинами, законом и просто людьми. Он был законченный мизантроп и без пары минут социопат. В общем, – идеальный загонщик.

– Здорово, Ремень! По пиву? – беспроигрышное предложение.

– Угощаешь?

– Частично.

– Где?

– В «Мефистофеле», часа через два.

– Пойдет, – Костя повесил трубку. – Не любил Костя Ремень пустого телефонного базара.

Если и был в Москве бар сомнительней, чем «Скрипач и Мефистофель», то я его, к стыду своему, не знал. Костя, наверное, знал, но вряд ли бы выдал мне эту тайну уличных псов. Так что я пригнул голову и пробрался в подвальное помещение в забытом ветром переулке.

Из хрипящих динамиков в тяжелом воздухе ревел Anthrax. Половина лампочек не горела, а вторая горела так слабо, что напоминала свет спрятавшейся за тучами луны. И далеко не полной. Однако хмурый взгляд лысого бармена это разглядеть не мешало.

Я без особого труда нашел свободное место, заказал у недоброго вида официантки темного пива и с интересом начал рассматривать посетителей бара. Охота, по сути, началась.

Справа от меня мрачно развлекалась группа то ли панков, то ли кого-то здорово на них похожих. В субкультурах я был не слишком силен. Парни давили жидкое пиво и как-то неестественно смеялись.

Девушка с разноцветными волосами печально смотрела в глубину бара.

Дети… неважно сколько им лет. Важно, что они так и не выросли. Может быть, социум не пустил их, когда они этого так ждали, а может, наоборот, сами не захотели входить туда, где станут, как все. Что ж, теперь они не как все. Теперь они еще хуже. Впрочем, для панков это не грех. Если они, конечно, все-таки панки.

Существует два типа асоциальных групп. Первые стремятся влиться во враждебный к ним социум. Вторые же, наоборот, хотят из социума вырваться. И если у первых задуманное нередко получается, то второй вариант заканчивается, как правило, либо полным перевоспитанием, либо изрядным ограничением подвижности. Похоже на элитный клуб, войти в который сложно, а выйти, увы, невозможно. Кстати, у меня в этом клубе почетное членство.

– Мой добрый друг, – голос вынырнувшего из полумрака Кости был полон сарказма. Не было у него друзей, и тем более добрых.

– Как жизнь, Ремень?

– Бесподобно, – он мрачно ухмыльнулся. – Где пиво?

Пиво появилось минут через пять, составив компанию паре двойных виски. Костя молча залил в себя виски, пиво, стряхнул пену с неухоженных усов и подозрительно уставился на меня.

– Чего тебе нужно, писатель? – тактом Ремень не отличался.

– Приятное общество, – я глотнул виски.

Удивить Костю было непросто. Он перепробовал все – от героина до сифилиса, и продолжал пробовать дальше. Но моя бесхитростная просьба, похоже, произвела на него должное впечатление. Редко кто мечтал о подобном обществе.

– Уверен, что ко мне?

– Более чем.

Я заказал у проходящей мимо официантки еще пива и на этой ноте Ремень сдался.

– Если задумал плакаться, то лучше сразу отваливай! – предупредил он и прикончил виски. – А если просто нажраться, то оставайся.

– Не просто нажраться, – я зловеще усмехнулся. – С продолжением.

– С каким еще продолжением?

– Достойным этого места и этого пива.

– Недетское продолжение, Саня. Ты вроде небольшой любитель таких дел?

– А я не из-за любви.

Костя Ремень радостно засмеялся и даже стукнул о мою кружку своей.

– За нелюбовь! – громко провозгласил он и уткнулся в меня хитрым, прищуренным глазом. – А из-за чего тогда?

– Для книги.

– Хорошие ты книги стал писать, Саня, – заключил Константин и потянулся к новой кружке. – Честные.

– Стараюсь.

Честные книги не появятся в этом мире еще очень долго и уж точно не с моей подачи. Поиск тропинок на ту сторону социума – слишком экзотический предмет для встречи. Но как же хотелось бежать по этой истоптанной тропинке. Бежать и оглядываться. Постоянно оглядываться. И не упустить тот раненый миг, когда, наконец, сменится пейзаж. Если, конечно, сменится.