Александр Етоев - Спикосрак капитана Немова

– Мысль разумная, но ты, Игнатьич, представь – это сколько же дворов обойти придется, прежде чем мы найдем машину. А что если ее зарыли на время в каком-нибудь городском саду, Юсуповском, например?

– В Юсуповском? – задумался дядя Коля.

– Ну, в Юсуповском, это я так, для примера. Может, и не в Юсуповском. Нет, Игнатьич, времени у нас для этого мало, чтобы по дворам шарить, – остудил его порыв капитан.

С полминуты посовещавшись, решили все-таки начать с рынка. Шли какими-то подземными переходами, на этот раз не тыкаясь наугад и не оставляя на пути вешек. Дядя Коля дорогу знал, часто хаживал на рынок за вениками по подземным ленинградским тропинкам.

Страха мы со Щелчковым не ощущали, один азарт. Азарт да еще легкое возбуждение от предстоящей схватки. Да и о каком страхе могла быть речь, когда рядом шел капитан Немов, подбадривая нас веселой улыбкой.

Я вспомнил про таинственный спикосрак, про который мы слышали уже не однажды – и от Сопелкиной, в шкипидаровском пересказе, и от самого товарища капитана, – и, набравшись духу, спросил, что же это за штука такая.

– Спикосрак, – не убирая с лица улыбки, капитан Немов принялся объяснять, – побочный продукт моих экспериментов со временем. Что-то вроде волшебной палочки. Но действует только в том случае, если ты человек хороший. То есть чтобы в мыслях у тебя не было ни обмана, ни подлости. Конечно, ни вечного дневника с пятерками, ни постоянного пропуска на конфетную фабрику имени Крупской, ничего такого тебе спикосрак не сделает, но если ты в безвыходном положении – кто-нибудь нападет в парадной или, там, дикий зверь на тебя в Африке с баобаба спрыгнет, – в этих случаях он помощник верный.

– А почему спикосрак?

– Спикосрак-то? Да очень просто. Спичечный коробок с ракетой – вот как это расшифровывается по-русски. Я ведь начинал свое испытание с коробочка, помните? Когда он исчирканный из будущего вернулся без спичек. Вот в честь того первопроходца во времени я и сделал ему подобный. Таких ведь коробков больше нет, он единственный, других я не делал. Да если честно, это и не коробок вовсе. Он ручная работа – говоря по-нашему, самоклей. И картиночку на нем я сам рисовал. Книжку «Звезда КЭЦ» читали, наверное? Вот оттуда, из этой книжки, я картинку для коробка и срисовывал. Срисовал, залакировал, наклеил – но все это только форма, чтобы глазу было весело и приятно. А для глаза всего приятнее – это марки и спичечные наклейки. Сам я с детства этикетки коллекционирую.

– Правда? – не удержался я. – А с лошадью Пржевальского у вас есть? А «Иван Грозный убивает своего сына»?

– Чувствуется родственная душа. – Капитан Немов легонько тыкнул меня в плечо. – Коллекционер, он, как рыбак рыбака, коллекционера издалека видит. Есть у меня и с лошадью, есть и с Иваном Грозным. А вот нет ли у вас, молодой человек, спичечных этикеток с изображением рыбы хека? Очень я этой рыбой интересуюсь.

– Нет, – я покачал головой, – из рыб у меня только с китом.

– Жаль, а так бы мы обменялись. Я бы вам, к примеру, мог дать взамен набор с передовиками-стахановцами, все пятнадцать наклеек. И заметьте, все пятнадцать в удивительно хорошей сохранности.

– Скоро рынок, – оборвал наш разговор дядя Коля. – Выходить будем через люк? Или через промоину за трансформаторной будкой? Я, когда за вениками хожу, предпочитаю вылезать, где промоина. Хоть и дальше, но зато чище.

– Тебе виднее, ты здесь чаще бываешь, – ответил капитан Немов, вынимая из подсумка и расправляя в руках нечто вроде шапочки для купания.

Только он надел ее на голову, как мы вспомнили и рыболова на набережной, и тот случай, когда огуречный король с рынка хотел содрать с нас деньги за валенки.

– Так это были вы? – невольно вырвалось у нас со Щелчковым, хотя нетрудно было и без того догадаться, что старичок с рынка и человек с набережной одно и то же лицо, а именно капитан Немов.

– Я. Кто как не я? Приходилось всякий раз быть поблизости. Спикосрак однако же штука новая. Отказать, конечно, он не откажет, но сердце-то все равно болит. А это, – он показал на голову, обтянутую блестящей кожей, – это моя шапка-гиперболоид. Концентрирует световые лучи и направляет их в выбранную цель. Очень мне нравились в детстве романы Алексея Толстого. И «Гиперболоид», и «Аэлита». Я ведь и на Марс лететь собирался, строил аппарат, хотел помочь марсианским трудящимся избавиться от эксплуататоров-жрецов. Если бы не арест, может, и построил, может, и полетел бы.

– Стоп, – сказал дядя Коля, – кажись, пришли. Вылезать лучше по одному. Кто первый?

– Я, – сказал я решительно и спокойно.

– Нет, – ответил капитан Немов, – первым полезу я.

Тьма стояла кромешная, хоть выкалывай оба глаза. Это мы потом догадались, что промоина, откуда мы вылезали, находилась не за, а под фундаментом трансформаторной будки и, чтобы выбраться на территорию рынка, надо было с риском для головы пройти коротким тесноватым проходом до нависающего над пустотой края, затем протиснуться в небольшую щель, прикрытую с поверхности куском шифера. Фонариком мы пользоваться не стали, дядя Коля знал дорогу и так.

Мы стояли со Щелчковым и дядей Колей, ожидая своей очереди на выход. Скоро сверху раздался голос товарища капитана Немова:

– Все спокойно, держите руку. – И мозолистая рука капитана вытащила нас по очереди наверх, последнего – дядю Колю Ёжикова.

Обогнув гудящую будку, мы встали в ее тени, чтобы выработать тактику и стратегию. Ночной рынок выглядел жутковато. Несколько тусклых лампочек под свисающими с проводов колпаками света давали мало. Деревянные прилавки рядов, лишенные их привычного изобилия, тонули в неживом полумраке. Среди штабелей скособоченных ящиков что-то жалобно и тихо скрипело. Я чихнул, и эхо моего чиха покатилось по пустоте проходов. Капитан Немов и дядя Коля посмотрели на меня укоризненно. Капитан Немов сказал:

– Жаль, однако, что в свое время я не составил топографический план. Где этот огуречный склад, поди теперь разбери. И главное – спросить не у кого.

Дядя Коля принюхался и сказал:

– Запах брюквы чую и сельдерея. – Он повернул свой нос градусов на пятнадцать севернее. – Так, ага – свекл а и картошка. – Нос сместился теперь южнее. – Здесь не то, здесь – мыло и бочкотара. Ну-ка, ну-ка… – Дядя Коля насторожился. Нос его задергался червяком и кончиком показал туда, где между ящиками и общественным туалетом притаился незаметный сарайчик. – Есть контакт, – сказал дядя Коля. – Вроде бы, это там. Жаль, моя двустволка отсутствует, очень бы сейчас пригодилась.

Мы цепочкой вышли из тени будки и, избегая открытых мест, двинулись к подозрительному сарайчику. Чем ближе мы к нему подходили, тем гуще был огуречный дух, а почти что у самой двери Щелчков вдруг нагнулся низко и что-то подобрал из-под ног. Это был надкушенный огурец. Встав в кружок, мы изучили находку. Судя по всем приметам, надкус был делом рук Ухарева – вернее, его зубов.