Вячеслав Морочко - Увертливый

«Почему – тайное?» – не понял Виталий.

– Во-первых, потому, что в дела, попахивающие мистикой, любят соваться всякого рода спецслужбы и пресса. Во-вторых, потому, что конечные цели организаторов – очень туманны. И, наконец, потому, что собирание «купертинцев» не всегда происходит на добровольной основе, а чаще – путем похищений.

«Вот так! Ну, что молодой человек? Я удовлетворила ваше любопытство?»

«Вполне, сударыня. Премного вам благодарен!», – отозвался Виталий. Галкин тоже был доволен: теперь многое для него разъяснилось. Несмотря на опасность, которой была чревата обзорная экскурсия, получив информацию, он уже не жалел, что пошел.

От Колизея все экскурсионные группы шествовали на север по проложенному Муссолини проспекту «Империале». Этот длинный людской поток напоминал траурное шествие из-за своей неспешности и благодаря месту действия. Слева разворачивалась похожая на «историческое кладбище» панорама форумов. Нет, слово «кладбище» здесь не произносилось. А слово «форум», собственно, означало средоточие политической, религиозной и торговой жизни. То есть по современным понятиям соответствовало слову «центр», где на площадях и в залах собраний шумели политические страсти, где в храмах люди общались с богами и выпытывали у весталок судьбу, где в базиликах Фемиды рождалось «Римское право». А в античных «супермаркетах» кипела торговля.

Был, так называемый, Римский Форум, то есть городской Форум времен республик. И были Императорские Форумы времен Римских Империй. Но беда заключалась в том, что теперь это все, разъятое на фрагменты, лежало, стояло, торчало на огромной площадке, как после ковровой бомбардировки эскадрилиями безжалостного «времени». От одного объекта сохранились мраморный фриз и несколько плит. От другого – неф и стена. От третьего – пара-тройка колонн или целехонький портик. К примеру, от храма, посвященного Ромулу, уцелела бронзовая дверь. От форума императора Трояна (с рынками, храмами и библиотеками) осталась знаменитая сорокаметровая «Колонна Трояна». Сохранились отдельные триумфальные арки.

Дорожки подметены. Грязь смыта. Мусор вывезен. Наведен относительный кладбищенский порядок. Каждый фрагмент здесь – бесценен. Но общий вид форумов в целом не может не вызывать горестных ощущений хаоса и мыслей о конце света, который уже состоялся, а то, что перед нами теперь – это жизнь с другим знаком, как бы «мнимая жизнь».

Капитолийский холм – один из семи холмов, на которых возник древний Рим. На нем заканчиваются руины форумов и начинается собственно центр города. Когда-то эта возвышенность играла роль крепости, здесь находился храм, посвященный Капитолийской триаде богов (Юпитер, Минерва, Юнона). А однажды, согласно древней легенде, именно здесь разбудившие стражу гуси спасли Рим от врагов.

Тут заседал сенат и шумели народные собрания. Иными словами, на Капитолийском холме в древности был очередной Форум. Когда же Рим утратил мировое значение, здесь устроили тюрьму. Но в эпоху Возрождения Папа Пий 111 поручил Микеланджело произвести реконструкцию этого знаменитого места.

Тем временем группа Галкина свернула с проспекта «Империале» в проход, ведущий через кладбище камней на Капитолийский холм. По мере того, как они поднимались по лестнице, им открывались все новые и все более щемящие панорамы развалин. Несмотря на солнце, которое светило с утра, сердце сжимала тоска. Поднявшись наверх, бросив последний взгляд на руины и пройдя между двумя зданиями, люди облегченно вздохнули, как невольно вздыхают, когда покидают погост. Они оказались на маленькой площади, сиявшей, как золотое солнышко. Поражал изящный узор брусчатки, напоминавший паутину. В центре площади лучилась звезда, а в центре звезды стояла конная статуя императора Марка Аврелия. Капитолийскую площадь обрамляли три невысоких, здания. Слева и справа – два одинаковых дворца музеев, в центре – действующий дворец городского сената, башня с часами и поднятым флагом. Сверху здания украшали роскошные балюстрады. К крыльцу сената с двух сторон поднимались сказочно прекрасные лестницы. Все три дворца сияли белыми плитами и золотистым травертином. Площадь так контрастировала с развалинами форумов, что казалась залитой светом и радостью. С четвертой стороны пологий пандус нисходил от нее на улицы города живых.

Едва начав спускаться по пандусу, разделенному белыми выпуклыми (для торможения транспорта) поперечинами, Галкин заметил внизу знакомую темную машину. Она стояла у противоположного тротуара возле дома с нормально (для Рима) облезлой стеной. В глубине, за открытым боковым стеклом блеснул объектив бинокля, Петя старался не подавать виду и держаться в гуще толпы. Было понятно, почему Игорь Николаевич нынче так суетлив. Галкин, может быть, сам хотел бы сейчас забраться в его нагрудный карман, но не показывал виду и не делал резких движений.

Спустившись на улицу, группы, заполонив тротуар, двинулись вправо, в сторону площади Венеции и скоро достигли ее. Площадь имела форму вытянутого прямоугольника. Ее обрамляли четырехэтажные здания простой архитектуры начала девятнадцатого века. Выделялся только Дворец Венеции, примыкающий к площади с запада. Возведенный в пятнадцатом веке, он был первой постройкой в Риме времен Возрождения и представлял собой мрачный багрового цвета замок, обрамленный поверху крепостными зубцами. Над замком высилась угловая башня. Сначала здесь находилось посольство Венеции (отсюда и название площади), потом – Австрии. А в двадцатом веке здесь была резиденция Бенито Муссолини. Отсюда с балкона второго этажа он обращался к римлянам.

Посреди площади был скромный зеленый газон. Но со стороны форумов на нее смотрело несоразмерно огромное белое сооружение, – колоннада, похожая на растянутую гармошку, служившая торжественным фоном конному памятнику Виктору Эммануилу – первому королю объединившейся в 1861году Италии. Масштабы сооружения были таковы, что внутри конной скульптуры разместился банкетный зал, где отмечали сдачу объекта.

Сооружение призвано было украшать город. Но римляне, как будто, стыдились его. Отцы города успокаивали народ аналогией с башней Эйфеля в Париже, дескать, стерпится – слюбится. Но аналогия, пока что, не выручала.

На противоположной стороне площади на втором этаже зеленел «исторический» балкон, вроде того, с которого когда-то выступал Ульянов-Ленин. С этого балкона в начале девятнадцатого века громко поносила римлян сварливая корсиканка, знаменитая тем, что однажды подарила миру Наполеона Бонапарта.

Отсюда из площади «вытекала» центральная улица – Корсо, по которой группы и продолжали свой путь.