Александр Полосин - Армагеддон был вчера

Из кнайпы на всякий случай прихватил бутылку «Корна» – довольнотаки неплохого пойла, хотя, конечно, по всем параметрам уступающего водке. Но русская водка была дорога, а на случай, если вдруг ночью будет холодно, хватит и немецкой отравки.

Из садика, где я расположился, вид открывался замечательный – уносящиеся ввысь башни собора над красными, хотя теперь уже по-ночному чёрными волнами черепичных крыш. Зимой было бы, конечно, не так романтично. Но сейчас, когда тепло… Ты, Германия и звёзды…

Словом, не очень-то я обрадовался, когда услышал чьи-то шаги. В темноте разглядеть было трудно, но видно было, что это мужчина. Одетый странно, не по-нашему. Сейчас начнёт выгонять…

Но незнакомец агрессии не проявлял.

– Прошу прощения у уважаемого мастера, но не позволит ли он мне присесть рядом? – вежественно осведомился он. – Я иду издалека и сильно утомился. Спешил успеть до закрытия ворот…

Я пожал плечами. Выговор старонемецкий, одежда, значит, тоже. «Мастер» оттуда же – обращение горожан и ремесленников друг к другу. Будущий английский «мистер». Значит, снова сон из той жизни. Хорошая штука – «Корн»! Кстати, там ещё оставалось что-то…

– Уважаемый мастер не откажется промочить горло? – попробовал я поиграть в собственном сне в такого же средневекового бюргера.

Хотя это больше походило на что-то из мушкетёров, кажется. Впрочем, неважно. Сон.

Люблю такие сны.

– Вообще-то я обещал владелице маркграфине… – неуверенно проговорил незнакомец. – Но ночь такая холодная, буду благодарен, если позволите согреться глотком… Что это у вас? А, шнапс…

Глоток он сделал мощный. Но тут же закашлялся.

– Крепко, крепко, – отдышавшись, заметил собеседник. – Бутылка странная, написание букв необычное. Где же это такое варят? Вы, уважаемый мастер, видно, не здешний? И выговор у вас не наш…

Я снова пожал плечами. Что ему скажет название Москвы? Ничего не сказало. Интересно, из какого века это видение.

«Россия» – это сказало больше.

– А-а, Русс, – просветлел мой визави. – Хорошая страна. Наш маркграф в родстве с русским князем.

– Да-а? – искренне изумился я. – Какой маркграф?

Мужчина посмотрел на меня с удивлением – насколько это можно было разобрать в темноте садика.

– Наш маркграф, – ответил он. – Владетель Эккехард Второй из Гены, маркграф Нойбургский, сын и брат маркграфов Мейссенских. Жена его брата, маркграфа Мейссенского, владетеля Генриха, дама Реголинда – дочь польского короля Болеслава Храброго. А её сестра вышла замуж за сына вашего великого князя Вольдемара, за Святоплука. Так что они почти свояки.

Так, вечер перестаёт быть томным, прозвучали в моей голове слова из фильма «Москва слезам не верит». Этого я не знал в своей реальной жизни. Откуда тогда эта версия может появиться во сне? Если нет в голове днём – откуда чему-то появиться ночью?..

– Вы, видимо, этого не знали? – продолжал между тем немец. – Наверное, ваш король Ярицлейф не сильно любит вспоминать братца Святоплука? А тот ведь после поражения в войне недалеко от владений маркграфа Генриха жил – в Рудных горах.

Н-да… То есть, нет. Про дела Святополка-Ярослава я, конечно, знаю. Святополк Окаянный, после смерти отца захватил власть в Киеве, убил братьев Бориса, Глеба и Святослава, в борьбе с Ярославом навёл полки своего тестя польского на Киев… Потом потерпел поражение и умер где-то в пустыне «меж чехы и ляхы».

Ни хрена я не верил в эту версию, если честно! Святополк был старшим сыном Владимира Красно Солнышко, и власть принадлежала ему по праву. А вот в смерти Бориса и Глеба больше всего был заинтересован именно Ярослав, потому как не убив их и не замазав Святополка их кровью, он оставался вообще без шансов на киевский трон.

Что я откровенно и поведал своему нежданному собеседнику.

– А вы тут откуда про это знаете? – затем осторожно спросил я. Закон журналистики, которую я тут изучаю: пока задаёшь вопросы – владеешь беседой. А значит, получаешь информацию.

– О, совершенно случайно, уважаемый мастер! – ответил немец. – Кстати, я вас не обидел таким обращением? Может быть, у вас, на Руси, вы благородный человек? Я просто смотрю – вы без меча…

– Нет-нет, – успокоил я его. – Я, скорее, учащийся. Он ещё раз удивлённо посмотрел на меня:

– Хм… Для монаха вы слишком вольно одеты. Впрочем, у русов христианство, говорят, не так давно появилось.

О! Вот и случай узнать, в каком году ощущает себя мой сон.

– «Не так давно» – это сколько, по-вашему? – задал я провокационный вопрос.

– Ну-у… – замялся он. – Кажется, ещё при Старом Оттоне архиепископа посылали. Но после великой княгини Эльги, был разговор, Русь отошла от христианства. И вернулась уже при Вольдемаре, тридцать или сорок лет назад.

Так, это значит, год у меня здесь 1020-1030. Спросить, что ли, напрямую? Боязно – и так мой собеседник с всё возрастающим недоумением поглядывает на меня.

Есть одно всевременное средство для ликвидации недоразумений.

– Ну что, уважаемый мастер, ещё по одной? – предложил я.

– Не откажусь, уважаемый мастер, – с достоинством ответил мой странный собутыльник.

– Кстати, как вас зовут? – после взаимного прикладывания к горлышку бутылки спросил я. – А то неловко как-то: «мастер» и «мастер». Моё имя Александер из Москвы.

– О! Простите, мастер Александер! – горячо отозвался собеседник. – Я сам забыл представиться. Меня зовут Рутгер из Майнца. Я здесь недавно – меня позвали сюда после того, как Нойбургу дали статус города и стали строить этот большой собор.

Ага, вот это я слышал вчера с японцами: статус города Нойбургу-Наумбургу присвоили в 1028 году. Ничего себе, занесло меня!

– Отсюда и объяснение, откуда я так много знаю про Русь, – продолжал между тем мастер Рутгер. – Меня и пригласили маркграфы Мейссенские, чтобы я расписал новый собор. Я, видите ли, богомаз и немного скульптор, – сидя, криво поклонился он. – Я, бывает, провожу время в их обществе, и подчас они весьма подробно обсуждают славянские и русские дела. Вы знаете, наверное, что сестра дамы Реголинды и жена князи Святоплука была посажена на Руси в тюрьму! Её выручил только король Болеслав, когда победил Ярицлейфа.

– Вы – большой человек, мастер Рутгер, – искренне высказался я. – Вы вращаетесь в таких кругах! А кто сегодня правит в этом городе?

– Позвольте ещё глоточек? – ответствовал большой человек. – А потом я знаю тут местечко, где мы сможем продолжить беседу за бутылочкой доброго шнапса. Конечно, не такого доброго, как ваш русский, – он качнул головой в сторону гэдээровского «Корна», – но тоже очень ничего для здешних ещё недавно славянских мест.

Мы сделали ещё по могучему глотку. В бутылке теперь оставалось немного. Интересно: возможно, остаток ночи я всё-таки проведу под крышей. И забавно: хотелось и проснуться, чтобы убедиться, что я по-прежнему мирно сплю в тихом садике, – и продолжать спать, дабы посмотреть на немецкое «неплохое местечко», где дают шнапс образца 1030-х годов.