О'Cанчес - Пинка Удаче

Лук морщит лоб и пыхтит, молчит.

— Ну, что же вы, дядя Лук? У нас это тест для шестиклассников. Вам, с вашим невероятным интеллектом, подобные задачки на один укус!

— Погоди, Маша, не сбивай. Вот эта спичка так и должна лежать? Или откатилась?

Машка послушно поправляет спичку.

— Угу… Э-э-э… Первый раз может быть «не считово», я тренируюсь… Четыре!

Чего там дядя Лук высмотрел в этой спичке — неизвестно, однако угадал. Вероятность одна десятая, бывает.

— Это вам просто повезло!

— Возможно. Глупец — это мыслитель-неудачник. Я готов, загадывайте.

Машка выложила еще один узор, мама обозначила семерку.

Лук аж покраснел от усилий, но остался в полном замешательстве: закономерность не просматривалась.

— Пятерка! Стоп, нет! Секунду! Дайте мне ручку и листок.

Подали ручку и листок. Лук сопел раздраженно, чертил и зачеркивал, наконец, поднял на близнецов неуверенный взор.

— Цифра семь.

— У-у…

— Гм…

— Хоба! Ну-ка, Лён, дай глянуть? Я угадал!

Машка даже подскочила от возмущения.

— Лёник! А не отошел бы ты от зоркого дяди Лука чуть подальше! И не скрипел бы ты карандашом! Он все видит и слышит за тобой!

— Ага! Самая умная тут нашлась! Карандаш 2 м, он не скрипит. И я сам цифру не вижу, когда пишу, ладонью закрываю! Давай дальше загадывай! И четче спички клади!

Над третьей цифрой Лук вообще почти не думал, едва вгляделся в Машкин рисунок:

— Шесть! — Спички действительно чем-то напоминали римскую шестерку. — Всё! Все три раза я угадал, значит, закономерность разгадана!

Машка и Лён разочарованно загалдели на два голоса, не в силах согласиться с очевидным, мама же улыбалась невозмутимо, однако и у нее улыбка выглядела несколько растерянной.

— Нет, дядя Лук! Первый раз был пробный, вы сами сказали! Давайте еще раз!

Мама положила на край стала два пальца, но сделала это не раньше, чем Машка закончила выкладывать узор. Лук подождал, пока Лён запишет загаданную цифру, и навалился грудью на стол, вглядываясь.

— Вот эти спички так и должны лежать?

— Какие именно, дядя Лук?

— Вот эти вот?

— Да.

— Угу-у-у… Смущает меня сей горбель… А-а! У нас же не только римские, но и арабские в ходу, как я сразу не допер… Двойка!

Тут уже и Лён ошалел не на шутку. Одна десятитысячная вероятности — чтобы слепо угадать несуществующую закономерность! И возразить ведь нечего, дядя Лук угадал, хоть лопни! Но Машка, поверженная, сбитая с ног, все еще не желала сдаваться! «Лён, Лён, надо что-то придумать!»

— А… мало дать верные ответы! Дядя Лук, соизвольте показать алгоритм решения, без него ответ не полон!

Это был мастерский удар, и Машка с благодарностью посмотрела на своего находчивого брата.

— Вот именно! Рассказывайте, дядя Лук, Лён прав! Алгоритм давайте!

Лук вытаращил глумливые глаза, поочередно гипнотизируя обоих, и с готовностью затряс седой гривой.

— Безусловно! Так и надо! Все в Рабкрин, на контрольное взвешивание! Я горжусь вами, мои маленькие друзья по разуму! Давай, Машенция! Выкладывай первый узор, буду показывать пошагово!

Машка ринулась, было, к столу, и Лён похолодел… На самом деле, это Машка похолодела, но Лён совершенно четко знал и понимал, что именно в эту секунду чувствует родная сестра: та ведь уже забыла, как выглядели случайные узоры собственной выделки! Однако нахальства Машке было не занимать, и она попыталась.

— Э-э-э, подруга, ты тут не очень-то! Ты не то кладешь! Я хоть и писатель, но на простейшие интеллектуальные функции все еще горазд!.. Ты мне первый узор выкладывай!

В это время из умывальной возвратился отец.

— Лук, а Лук! Может, хватит измываться над моими родными детьми? И не стыдно тебе — до седых волос ведь дожил! Справился с маленькими! Это «примочку» с «угадыванием» цифр, дети, ваш дядя Лук показывал во всех компаниях еще тридцать лет назад! Мама, спустя лет десять, узнала о ней от меня, Тимка от мамы, а вы от Тимы!

Лён и Машка завопили возмущенно, мама заткнула уши, а Лук хлопнул ладонями по столу и захохотал, необычайно довольный собой!

Веселый вечер продолжился, и в перспективе еще было общее чаепитие с роскошнейшим тортом: папа из «Севера» привез, даже не из соседнего филиала, а нарочно в центральный, на Невский съездил.

Вздыхаешь — значит, дышишь. Посеял — жни! При этом будь добр, соблюдай тобою же установленный распорядок дня и жизни. Все как всегда. Вставить в барабан втулку с пружинкой. Ухватить и подать барабан влево, к рамке, чуть дослать вперед. Раньше пальцы чувствовали не то что клацанье, но каждое вздрагивание металла, трущегося о металл, а теперь чёрт его разберет — пальцы ли это трясутся, или ноутбук через столешницу трепет наводит? Сам виноват, что включил с утра без нужды. Интернетзависимость называется. Насадить, поставить на место ось барабана. Патроны. Не стоит лениться, все семь должны быть снаряжены. Есть. Но это сто граммов дополнительного веса… хорошо, пусть девяносто. И шомпол на место. И дверцу барабана закрыть.

Итого — семь выстрелов и почти килограмм под мышкой, это вместе с кожаным ремешком и ленточной «кобурной» петлей.

Вадим Тиберьевич Тушин взвесил наган-самовзвод, поочередно в левой и правой руке, тяжело вздохнул: дожил, называется, офицер, до «светлого» дня, когда восемьсот пятьдесят граммов «железа» в нательной сбруе воспринимается как нешуточная обуза. А так бы он, конечно, взял бы с собой любимую «беретту», или вообще оба ствола… но это добавочные кило двести… зато зарядов у Берты вдвое больше и калибр серьезный… Ай, чему быть, того не миновать: сегодня пусть будет просто наган, излишняя опасливость вредна и смехотворна.

Загремела кофеварка: в самый чик собрал и снарядил «наганчика»! Что значит — навыки, хоть часы по нему сверяй, даром, что восемьдесят четыре стукнуло… Или уже восемьдесят пять? Ох, память, память… Вадим Тиберьевич ладонью обхватил, вынув из деревянной коробки, цилиндрическую двенадцатисантиметровую трубку, едва заметно скошенную в конус, и насадил ее, с легким доворотом, на короткую «послемушечную» часть ствола. Хороший глушитель, советского, еще довоенного образца! И опять его в коробку: не нужен, покамест, глушитель, ибо все равно в патронах сегодня тупые пули, а не острые, потребные для стрельбы с наганным «брамитом».

Три кусочка быстрорастворимого сахара приподняли уровень кофе в чашке по самые края: именно то, что надо — вкуснотищу, бежевую пенку схлебывать.

Старик всем напиткам предпочитал хороший чай, но вместо завтрака привык подхлестывать нервную систему одною чашкой сладкого заварного кофе. После кофе уже, на закуску, все эти капсулы, капли, таблетки и прочие медицинские радости. Потом на работу. Да, тяжко вставать каждое утро, тоскливо думать о предстоящем дне, однако, еще горше вспоминать вчерашнее…