Алексей Грушевский - Игра в Тарот

Постепенно он становился похожим на гигантский раздувшийся гриб, готовый вот-вот лопнуть. Так что Саше, иногда, казалось, что шампиньёны, разводившиеся в хозяйстве, берут начало от выросшей из него гигантской грибницы, пронзившей своими длинными тонкими отростками родную почву на многие километры вокруг. И что усеявшие сырые своды подвалов грибы, на самом деле — проросшие Мить Митичи, и если бы не хозяйственная необходимость их срезать ещё маленькими, то вызрела бы целая популяция прямых потомков — клонов последнего русского императора-инкогнито, способная, разом лопнув, разлететься по весеннему ветру лёгкими спорами (яко дух святой), заполнив собой всё бескрайнее пространство великой России. И тем — победить.

Но главный продукт хозяйства были гигантские огурцы, которые так любил Мить Митичь, и болезненную, необъяснимую с точки зрения гастрономии, страсть к которым, после долгих упражнений, передал своему любимому адъютанту — Саше.

Их консервировали в огромных стеклянных банках, и одной из обязанностей Саши был их тщательный учёт на складе.

Как-то, стоя перед бесконечной стеной из пыльных склянок, и глядя, как за толстыми гнутыми стеклами плавают огромные, фосфатные, какие-то все кривые, в жёлтых пятнах, невероятно уродливые, пупырчатые огурцы вперемежку с напоминающими водоросли укропными стеблями, он вдруг понял, что они удивительно похожи на чудовищных мутантов, которые он разглядывает вместе с Алхимиком в «зале кукол».

Николай выплыл из морока, содрогаясь и ещё не веря до конца, что этот, полный немыслимого унижения и низости, кошмар, наконец-то, закончился.

В порыве гнева он так резко развернулся, что Алхимик быстро отшатнулся от него, и в его властных глазах на мгновение метнулась тень беспокойства.

— Что это значит? Вы что… — Николай, был в таком исступление, что никак не мог сформулировать и выразить, переполнявшие его чувства.

— Зара! — требовательно крикнул Алхимик, и рядом с ним, словно откуда-то из воздуха, соткалась молодая восточная женщина, в лёгком шёлковом одеянии, со свечою в руке.

Выставив вперёд свечу, она сдунула что-то с ладони в сторону Николая. К Николаю устремилось небольшое облачко какого-то легчайшего вещества. Пролетая через пламя свечи, пылинки, запалясь, ярко вспыхнули маленьким разноцветным фейверком. И в то же мгновение Николай успокоился. Только что истерзавший его сон, показался настолько далёким, так давно прошедшим, что он был уже и не уверен — а было ли он.

— Увы, сны сами выбирают Вас. Это дань, которую Вы вынуждены платить, за те иллюзии, в которые Вы были заключены там, откуда Вы пришли. Но со временем предопределённость будет слабеть. С каждым разом, Вы будете всё более и более свободны в своём выборе. Но не сразу. Ещё немного предстоит отработать то, что иногда называют кармой. Каждая медаль имеет оборотную сторону, и если Вы открыли одну сторону карты, то должны увидеть и то, что у неё на обороте. Первые иллюзии, как правило, самые болезненные. Надо увидеть дно в самом начале процесса, чтобы потом начать восхождение к вершине. Не воспринимайте всё это слишком серьёзно, это игра. Я всё объясню, потом. А сейчас…

Николай уже не слышал его. Его вниманием завладел новый уродец. Безумно вытаращив свои, рвущиеся из орбит, глаза, он в каком-то безумном оскале, взглядом полным отчаянья и боли смотрел сквозь мутное стекло банки, словно только что увидел и понял нечто такое, что пронзило его безнадёжностью, и навсегда запечатало в этот сосуд. Он был, похож, был похож на…

— Мда-а, растолстел же ты майор. Тюлень, да и только — прервал голос опоздавшего на встречу знакомого увлекательный процесс разглядывания, тем в кого стремительно погружался Николай, в ряби огромной лужи луже своего отражения.

— Ну, привет, писатель — ответил пузатый майор, в которого превратился Николай, протягивая руку. — Сразу пойдём, или?

— Конечно же, или. С меня за опоздание штрафная — писатель достал четвертушку водки.

Настроение у майора улучшилось. Сугрев был сейчас в самый раз. Очень был сейчас нужен сугрев. Шутка ли почти час ждал писателя! Конечно, рассматривать своё изображение в колышущейся ряби мутной лужи занятие, как оказалось, интересное, и даже как бы вроде гипнотизирующее — успокаивающие, но ведь собирались то встретиться для дела.

Скоро на развёрнутой газете с подходящим названием «Полдень патриота», образовалась незамысловатая закуска, и пара пластиковых стаканов.

— Ну, поехали — сказал писатель, поднимая стакан. — За родину!

— За нашу советскую родину! — с чувством ответил майор.

Пошло хорошо.

— После первой и второй… — писатель уже разливал по новой. — Давай теперь ты тостуй.

— За нашу армию! — серьёзно и насуплено, с чувством произнёс майор.

— За нашу советскую армию — подхватил писатель.

Вторая тоже пошла неплохо.

Пришло время закусить.

— Ну что, смотрю, ты по прежнему в строю, борешься — писатель кивнул на расстеленный на скамейке «Полдень патриота».

— И ты воюешь, брат. Твоя последняя серия «имперских мечей» — сила — ответствовал майор.

Наступила пауза. Слышен было только мерный хруст двух крепких челюстей.

Начался разговор о перспективах.

— Ну, как у вас там, небось, главред идёями так и пышет? Чего нового придумал?

— Будем заниматься фаст-фудом. Исследования показали, что нашу газету читают в момент, когда на ней соображают на троих. Понимаешь, собираются патриоты, покупают выпивку, закуску, газету, идут в парк, расстилают её, раскладывают закуску, выпивают и ругают власть.

— Да, именно вот так у нас всё и идёт — тяжко вздохнув, протянул писатель.

— Да, нет, понимаешь, нам маркетологи объяснили, что это очень хорошо. Это значит — выработался массовый стереотип поведения. К этому надо относиться очень серьёзно, работать над этим. Это, по сути, постоянно происходящие, стихийные, вошедшие в привычку — патриотические собрания, в которых участвуют огромные массы рядовых патриотов. Вот в процессе этих патриотических собраний и читается пара — тройка заголовков и анонсов, из тех, что набраны крупном шрифтом. Это, оказывается, как-то по научному, очень мудрено называется, что-то там с маркетингом связано. В общем, нам объяснили, что на этом можно построить целую бизнес стратегию. Надо только трансформировать газету в упаковку стандартного продуктового набора — пакет, одноразовая скатерть, водка, закуска, стаканчики, салфетки.

— Салфетки не нужны. Баловство. Народ не поймёт — вставил внимательно слушающий писатель.

— Понимаешь, тут будет важен каждый лишний кусок бумаги. Ведь текст то будет напечатан крупными буквами на всех этих предметах. Беря стакан, сморкаясь в салфетку, наливая из бутылки, беря закуску со скатёрки, их взгляд будет невольно видеть запечатлённые на них слова правды.