Александр Бушков - Королевство теней (сборник)

— Странная? Почему?

— Мы все многого ждали от этого саумца. Он подавал невероятные надежды. Конечно, он был в высшей степени нескромен по отношению к сокровенным тайнам природы, но именно это и позволяло видеть ему многие вещи совсем не так, как видим их мы. Улама постоянно тянуло к рискованным опытам. После скандала в лаборатории Стоккарда он был вынужден покинуть нашу страну. Говорят, ему грозило уголовное преследование.

— Что это за скандал?

— Смерть двух добровольцев… Кажется, безработные… За определенную мзду они доверили себя Уламу, он всегда ухитрялся проверять свои безумные идеи на человеке.

— Что случилось с добровольцами?

— А что случилось с самим Уламом? — быстро спросил Энгус.

— Насколько я знаю, Улам вернулся в Сауми.

— Вот как? — косые глазки старины Джи Энгуса удовлетворенно блеснули. — Будем считать, ему повезло. У нас рано или поздно он угодил бы в тюрьму.

— Разве в Сауми нельзя найти добровольцев?

— Ну, с этим у него не будет проблем. У него будут проблемы с инструментами, с препаратами, с дельными помощниками, наконец. Кто в Азии всерьез интересуется генетикой или молекулярной химией? Они, азиаты, заняты одним, — Джи Энгус хитро хихикнул, — срочно добыть пищу и так же срочно воспроизвести себя.

— Не слишком ли упрощенный подход к проблемам Азии?

— Не упрощенный, — сверкнул глазками Энгус. — Достаточный.

— Разве в Сауми невозможно вести исследования, подобные вашим? — Колон обвел взглядом лабораторию.

— Почему невозможно? — Энгус глядел на Колона с любопытством. — Подобные исследования можно вести везде, где есть человек. Но, повторяю, чтобы всерьез заниматься человеком, необходимо иметь соответствующий инструмент, соответствующую базу, наконец, соответствующих помощников.

— Доктор Сайх учит: побеждает лишь победитель.

— Сильно сказано. Кто этот доктор Сайх?

— В прошлом палеонтолог, спец по ископаемым позвоночным. Ныне глава военной Ставки Сауми.

— Бог мой! — глазки Джи Энгуса обеспокоенно забегали. — Вы полагаете… Вы думаете, Улам может наладить отношения с этим… палеонтологом?

— Почему нет? Мы подумали об одном и том же. Старина Джи Энгус суетливо хихикнул. Старина Джи Энгус суетливо погрозил пальцем:

— Идеи Улама вряд ли заинтересуют военную Ставку. Идеи Улама, какими бы они ни были по сути, всегда все-таки касались будущего. Отдаленного или не очень, но будущего. А где вы видели диктатора или хунту, интересы которых простирались бы дальше завтрашнего дня?

— В чем они заключались, эти идеи Улама?

Джи Энгус задумался.

— Прежде всего, Улам считал и, боюсь, не без основания, что современный человек является весьма жалким существом. Жалким, конечно, по сравнению с тем, каким он мог бы быть в идеале. Во-вторых, он считал, что современный человек наделен слишком дурной наследственностью. В некотором смысле, мы с вами все еще динозавры, Колон. Наконец, человек, по мнению Улама, является жертвой некоего эмоционального анахронизма. Чем хуже мы живем, тем мы добрей друг к другу, чем лучше мы живем, тем больше порочных черт обнаруживаем.

— Он видел какой-то выход из этого тупика?

— А кто вам сказал, что это тупик? — по-детски удивился Джи Энгус. — Следует создавать некие оптимальные условия… А сломать человека легко. Гораздо сложней его пересоздать заново. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду вовсе не пресловутое самовоспроизводство.

— Но Улам…

— Что Улам? — неожиданно резко оборвал журналиста Энгус. — Улам исчез. Если честно, я приветствую его исчезновение. Он был слишком бесцеремонен в выборе объектов для опытов, он сознательно закрывал глаза на божественное в человеке, он смотрел на человека лишь как на глину для своих вовсе не безупречных опытов. Я рад, что след Улама затерялся где-то в Сауми. Уверен, что это совсем не та страна, в которой куется человеческая история. Сауми — это, скорее, что-то из прошлого. Это нечто вроде Урарту или Шумера, жители которых еще не вымерли.

— Вы позволите, я запишу ваше сравнение?

— Пожалуйста.

Другой…

Почему нет?

Подобные темы трогают самых равнодушных. А уж он, Колон, подольет масла в огонь. История упряма. История быстро забывается. Никогда не лишне напомнить об ордах Атиллы, о деяниях Македонского, вообще о войнах, как бы они ни звались, Пуническими или Столетними…

Кай добр? Кай чист? Кай человечен?

Не все ли равно, если для остальных все это грозит прямым и полным исчезновением?

Ему, Колону, конечно, нечего беспокоиться. Если Кай — проблема, то он, скорее всего, проблема для наших потомков. Через сто или через тысячу лет… Он, Колон, столько не протянет. А внуки и дети… Что ж, они найдут панацею и от этого…

Он был странно напряжен.

Он хотел видеть Кая.

Он хотел знать, какого он роста, этот Кай, какой у него нос, как его уши прижаты к голове? Совсем немаловажно, подумал он, как ходит Кай, какими глазами смотрит на окружающих?

Колон чувствовал непонятное смятение. Может, это масляные светильники?..

Он оглянулся.

Садал… Человек-дерево… Что ж, на свете, значит, есть и такие… Как затаскана его курточка, как пепелен его вид, как он сгорблен, как он искривлен… На фоне такой развалины, подумал он, даже я могу выглядеть суперменом…

Напряжение не отпускало Колона.

Он жадно всматриваля в сумрак зала, он непремецьо хотел первым увидеть Кая.

Генерал Тханг… Доктор Улам… Прозрачная, как привидение, Тё…

Он увидел Кая.

Он увидел Кая и ужаснулся: о чем он, Колон, думал минуту назад, какое значение могли иметь его мысли?

Он увидел Кая и ужаснулся: он, Колон, прожил жизнь пусто и грязно. Он не любил. Он не чувствовал. Он ничего не понимал. Если ему вдруг и повезло, то только сейчас: он видел Кая!

Отстраняя Садала, он сделал шаг вперед — туда, ближе к Каю. Он хотел видеть его, он хотел слышать его. Садал отшатнулся, кажется, что-то шепнул, но о чем может шептать дерево?

Теперь Колон знал: он всю жизнь стремился увидеть Кая, он искал только его. Он не понимал, что с ним происходит, да и не хотел этого понимать. И когда впереди, в полумраке, ударил выстрел, он застыл только на мгновение, и сразу прыгнул вперед. Черные солдаты висли на Колоне как муравьи, он отбрасывал их, он что-то кричал, пока кто-то из солдат расчетливо, как на тренировке, не ударил его прикладом автомата прямо в лицо.

Н.ХЛЫНОВ:Цан Улам, знает ли Кай, другой человек, о том, что между ним и нами есть разница?

ДОКТОР УЛАМ:Кай знает о разнице между собой и нами. Он даже знает, что эта разница более значительна, чем разница между современными людьми и, скажем, нашими первобытными предками. Но к нам, к своим предшественникам, Кай относится хорошо. Он относится к нам мягко. Он относится к нам мягче, чем мы в свое время относились к аборигенам Австралии или Америки. Девиз Кая — любовь. Девиз Кая — справедливость.