Александр Бушков - Королевство теней (сборник)

Мягкая мебель, вспоротая, выпотрошенная штыками, разбитые книжные шкафы, жухлая желтая листва и такие же жухлые желтые фотографии. Испакощенные, искалеченные вещи валялись везде, они были убиты, их покрывала плесень. Страшней всего показались старику груды женской и детской обуви, брошенной у каждого подъезда, там, где черные солдаты готовили хито к далекому переходу в спецпоселения Юга.

Старик ничего не понимал.

Он впервые выбрался из убежища. Он впервые вылез из своей зловонной дыры. Возможно, он прятался в подвалах пять месяцев, возможно, пять лет. Он не помнил. Он дрожал от непонимания, он боялся сойти с ума.

Появление Тавеля и Садала повергло старика в смятение. Но они нисколько не походили на черных солдат, убивших его сына и беременную невестку. Садал сам походил на такого, как он, Тавель был бос и обнажен до пояса. Преодолев смятение, старик мелкими нерешительными шажками, бормоча что-то испуганное, старческое, побрел им навстречу, тупо оглядываясь на развалы погибающего вокруг добра.

Тончайший утренний туман стлался над мостовой. Его широкие призрачные линзы необыкновенно увеличивали каждую трещинку, каждую травинку. Старик по щиколотку брел в тумане, во много раз увеличивающем его ужас. Он тупо косился на ржавые остовы выброшенных через окна холодильников, на раздавленные радиоприемники, на множество заплесневевших детских игрушек, на битую посуду. Его пугала улица, ставшая безымянной, его пугали сгоревшие подорванные автомобили. Размахивая своим жалким узелком, старик мелкими шажками двигался навстречу Садалу и Тавелю, не понимая, не зная, что именно этот узелок с его нехитрыми пожитками и превращает его автоматически из самого обыкновенного сумасшедшего в самого настоящего хито, в сознательный вредный элемент.

Тавель пожалел старика.

Он подпустил его совсем близко, потом трижды выстрелил старику в живот.

Доктор Сайх учит: хито — это враги. Доктор Сайх учит: хито — это извечные враги. Доктор Сайх учит: хито предали революцию. Хито следует наказать. Хито предали другого. Хито следует уничтожить.

Садал радовался: старик убит. Садал радовался: Хиттон пуст. Садал радовался: наступит такое время, когда в Хиттоне останется он один. Наступит такое время, когда он поднимет гигантскую крону над заводями Большой реки и укроет в прохладной тени Кая.

Вслед за Тавелем он поднялся по широкой мраморной лестнице, еще покрытой лохмотьями пестрого ковра. Лестница показалась ему смутно знакомой. Впрочем, все в Хиттоне казалось ему смутно знакомым. Квартира, в которую они вломились после того, как Тавель вышиб плечом дверь, тоже казалась ему знакомой. В кухне стоял даже холодильник. Его не выбросили в окно, просто вырвали проводку и разбили агрегат. Здесь же валялся скелет собаки.

Тавель засмеялся: это собака-хито. Она не хотела уходить в спецпоселение. В руке Тавель держал плоскую стеклянную флягу. В этом городе много укромных уголков. Ему нравится эта квартира. Они хорошо отдохнут. Он тащил Садала по коридору, они перешагнули через валяющийся на полу светлый китель высшего офицера бывших королевских войск. Китель был запылен, но когда-то он, несомненно, был светлым. Всю правую полу кителя покрывали бурые пятна, сухие пятна того же цвета цепочкой тянулись к дальней комнате, дверь которой оказалась запертой изнутри. Туда они не пошли. Им хватило скелета собаки-хито.

Устроившись на циновке, Тавель откинулся спиной на диван, из дыр которого лезли куски желтого пенопласта. Это почему-то показалось ему смешным. Смеясь, он хорошо хлебнул из плоской стеклянной фляги.

Хороший город Хиттон! В нем много укромных мест.

Не целясь, Тавель трижды выстрелил в зеркало. Звонко осыпалось стекло.

Замечательный город Хиттон! Развлечений в нем хватит на целую жизнь.

Не целясь, Тавель выстрелил в бронзовую фигурку Будды. Срикошетив, пуля снесла задвижку шкафа. С полок посыпались заплесневевшие школьные тетрадки, рулоны бумаг, старые пожелтевшие фотографии.

Вот конура истинного хито!

Тавелю было невыразимо смешно. Он догадывается, где лежит хозяин конуры. Бывший хозяин. Судя по мундиру, он относился к высшим офицерам бывших королевских войск. Наверное, его скелет лежит в той запертой комнате. Можно пойти и посмотреть. Скелет обязательно там, в Хиттоне никто не вытаскивал из квартир трупы. Много крыс, смеялся Тавель. Они быстро довершают любое дело. Таких офицеров, смеялся Тавель, не расстреливали. Их убивали мотыгами, этому повезло. У нас всегда было мало патронов. Сейчас их еще меньше. Если бы он, Тавель, мог вернуть свой особый офицерский корпус, он бы кое-что изменил. Но, возможно, веселился Тавель, он еще кое-что и впрямь изменит.

Хочешь, посмотрим на скелет хито? — спросил он Садала. Доктор Сайх учит: хито — это враги. Доктор Сайх учит: хито — извечные враги. Доктор Сайх учит: хито предали революцию. Приятно видеть мертвого хито.

Ты только что убил последнего хито — равнодушно напомнил Садал. Ты, наверное, забыл, Тавель. Ты только что убил хито на мостовой. Может, это правда последний хито.

Их много, скрипнул Тавель зубами. В некоторых провинциях их становится даже больше, чем было. Убьешь одного, появляется два новых. Они воруют оружие, они отнимают его у патрулей. Они осмеливаются нападать на спецпоселения. Говорят, они всегда уводят с собой детей. Они не убивают детей. Они их уводят с собой. Они даже не подозревают, каких детей они иногда уводят, и кто помогает им выходить именно на определенные спецпоселения.

Приступы смеха душили Тавеля.

Генерал Тханг не производит впечатления тонкого и умного человека, но он, Тавель, знает: генерал Тханг умнее любого хито. Это, конечно, не означает, что генерал Тханг умнее и тоньше всех. Будь у него, у Тавеля, его особый офицерский корпус, он бы непременно кое-что изменил. Возможно, веселился Тавель, он и впрямь кое-что изменит.

— А, может, есть смысл встретиться с хито? Тавель шумно докончил содержимое плоской фляги. Может, есть смысл пойти с ними на переговоры? Говорят, среди хито есть настоящие солдаты, они умеют держать оружие в руках. Они мало едят, но у них крепкие руки. Ему, Тавелю, надоело бродить среди руин. Ему, Тавелю, надоели проповеди доктора Сайха. Этот Сайх, этот Тханг — они отняли у меня все, пожаловался он Садалу. Они оставили мне только тебя, Садал.

Скрипя зубами, Тавель расстреливал старые фотографии.

Клочья фотографий взлетали в воздух, крутясь, падали на пол, на низкий широкий подоконник, уже оплетенный лианами, вползшими с улицы. Один такой клок упал на колени Садала. Если бы он протянул руку, он увидел бы на фотографии элегантного высшего офицера бывших королевских войск. Таких офицеров люди Тавеля забивали мотыгами. Рядом с офицером, прижавшись к нему, сидели две улыбающиеся женщины. Одна совсем юная. Вторая, постарше, с обожанием глядела на офицера.