Макс Сысоев - Странники

Райю в Храме знали хорошо и, кажется, уважали. Достаточно было всего нескольких слов, чтобы жрецы поняли: стряслась беда, и нам всем необходимо укрытие. Я был рад, что обошлось без лишних расспросов и сцен. Трагедии жизни всем были знакомы не понаслышке.

Пока мы поднимались по невероятно узкой и длинной лестнице, нас быстрым шагом догнал ещё один жрец. Едва выдалась возможность, он чувствительно толкнул меня в плечо, выкрикнул что-то грозное, откинул с лица капюшон, и я узрел... Антона!

— Так я и думал! — воскликнул он и вознамерился было меня обнять, однако я был против:

— Но-но, без нежностей!

Антон крикнул вслед жрецам, уводившим от нас по коридору всех моих спутников:

— Элистер! Эй, Элистер! Можно серебряного ко мне в комнату?

Один из провожатых обернулся и согласно сверкнул улыбкой в свете коридорных свечей.

— И вон ту серебряную, — шепнул я Антону, который без вопросов передал мою просьбу через весь коридор жрецу Элистеру, и вот всего через десяток минут мы с Катькой, умывшись и переодевшись, уже сидели в компании Антона на полу просторной комнаты с четырьмя кроватями, массивным комодом и огромной хрустальной люстрой под потолком, ели тёплую, обсыпанную сухариками отбивную, запивали её квасом и блаженствовали.

— Редкостная ты сволочь, — трещал Антон. — Такому, как ты, сам чёрт не брат. Из любой передряги выпутаешься.

— Я-то ладно. А вот ты какого дьявола делаешь в Храме Энгора?

— Дружище! — укоризненно произнёс Антон. — После того, как тебя украли у меня из-под самого носа, я места не нахожу. Я дал зарок отыскать тебя, во что бы то ни стало. А Храм Энгора — место, где я родился; здесь живёт много людей, способных помочь мне в поисках... И... ты не хочешь представить меня милой барышне? — он, будучи в своём репертуаре, осклабился.

— Совсем не горю желанием, — признался я. — Она общается только с джентльменами.

— С ке-е-ем???

Я как можно грустнее вздохнул и пресным тоном сказал:

— Антон, это Катя. Катя, это Антон.

— Его лучший друг, — добавил Антон и напыжился.

Катя с кружкой кваса развалилась на кровати, как римская аристократка, и пожирала нас, сидящих перед нею на полу, огромными глазищами. Она боялась ненароком уснуть от дикой усталости, и её разбирало любопытство.

— Ау! — я щёлкнул пальцами у неё перед носом. — Скажи, что тебе приятно познакомиться с моим лучшим другом Антоном.

Катя открыла было рот, чтобы ответить, но я помешал ей, сказав:

— Не обращай внимания, Антончик. Она родом из Города механистов; люди там очень целомудренны, а женщины так и вовсе робеют перед незнакомыми мужчинами. Катя всего-навсего тебя стесняется — вот и молчит.

Получив от Кати пинок, я добавил:

— А дети в Городе рождаются из пробирок, и у них нет пупка. Эй, Катя, покажи-ка пузико.

— Пошёл ты ко всем чертям! — воскликнула она и наградила мою спину несколькими синяками.

Узнав о том, где я так долго пропадал, Антон просиял. Я рассказал ему кое что из того, о чём Вы, любезный зритель, уже знаете, но при этом многое из известного Вам я от него утаил по вполне понятным причинам. Катя дополняла рассказ и ничего, в отличие от меня, не скрывала — наоборот, из её замечаний я сам узнал много нового. Так, к примеру, когда я выразил опасение, что Анжела Заниаровна может по маячку в Катиной голове вычислить наше местонахождение и предпринять активные действия, которые могут представлять угрозу как для нас, так и для Храма, Катя успокоила меня и сказала, что может за Анжелу Заниаровну поручиться.

В последнее время, поведала она, положение Чёрного Кардинала пошатнулось. Каста «золотых» была обеспокоена растущим влиянием «чёрных» и стала подкапываться под самую влиятельную фигуру спецслужб — Анжелу Заниаровну. Были выявлены многочисленные случаи превышения ею служебных полномочий, привлечено внимание общественности к нерациональному использованию ресурсов Города. «Золотые» следили за её претенциозными проектами, и в частности, за попытками исследовать временн о й разлом. Им очень не понравилось, что во время нашей экспедиции на Зону пропала одна из дефицитных ракетных установок — та самая, из которой Анжела Заниаровна, мстя нечистой силе, хотела «пальнуть» по фабричным корпусам. Не сегодня-завтра Чёрному Кардиналу пустят пулю в затылок — а следом начнутся расправы с её людьми.

Всё это Катя узнала от Лионы во время последнего их разговора. Лиона имела тесные связи с «золотыми» — не зря за ней ухаживал сам Юра, — и её информации можно было доверять. Она опасалась, что под железную метлу чисток попадёт Катя, работавшая на Анжелу Заниаровну, и порекомендовала ей поскорее убраться от греха подальше в промзону, а то и за пределы Города. Лиона очень хорошо отзывалась обо мне и утверждала, что самый безопасный вариант — убежать со мной. Со мной, говорила она, в лесу не пропадёшь.

— Так что, — заключила Катя, — Чёрный Кардинал теперь уже никакой не кардинал, а обычная сопля. Она чувствует, что на неё точат зуб большие шишки, и не будет рисковать техникой и людьми, догоняя нас. А остальные «чёрные» и подавно не будут. Мы и так пять машин разбили — а машины в наш век бесценны — ведь мы больше не можем их производить.

— Да-а-а, — протянул я, когда Катя закончила говорить. — Жаль всё-таки Чёрного Кардинала. Такая красивая женщина... Люблю блондинок.

— Не обманывайся, — Катя улыбнулась. — Она для тебя старовата. Знаешь, сколько ей лет? — И никто не знает. Она охотилась на колдунов, когда Город ещё был американским бункером.

Я призадумался. И правда, Анжела Заниаровна, бывало, употребляла выражение «в моё время». А когда оно было, её время? Давно — это явно. Я догадывался, что в будущем открыли секрет продления молодости. Тот же Кузьма Николаевич помнил уничтоженный в конце сороковых годов Светлоград, а значит, сейчас ему далеко за семьдесят, но при этом его здоровью, выносливости и остроте ума позавидовал бы и семнадцатилетний.

— Не залипай, — одёрнула меня Катя. — Давай, наконец, поспим. А то как бы не сдохнуть от усталости.

— Да, — согласился я, почувствовав при слове «сдохнуть» невыносимую тяжесть в голове. — Мне нравится ход твоих мыслей.

И проклятый день смертей кончился. Сон принял меня и Катю; Антон ушёл по делам, а в сонном мозгу всё курсировала мысль: «как бы не сдохнуть... как бы не сдохнуть...». Чертовски глубокая мысль, скажу я.

Вполне обоснованно проспав до времени суток, когда солнце переползло на ту сторону Храма и оставило для вида из моего окна лишь красные акварельные разводы на увядшем поле, я проснулся в совершенном одиночестве, духоте и странном воодушевлении. Встав, я взволнованно прошёлся по комнате, недоумевающе посмотрел на ромбики на стенах, перелистал лежащий на кровати Антона томик «Айвенго» 2055-ого года издания и пальцем нарисовал сердечко в пыли, лежавшей на комоде. Над комодом в углу висела старая паутина, а в ней скорчился высохший паук, который умер, пока дожидался свою бабочку. Я вышел.