Нил Шустерман - Разобщённые

Коннор смеётся:

— Так что — они всё ещё не знают, что Элвис покинул здание [31] Так называется компьютерная игра, в которой игрок должен убить как можно больше парней в белом именуемых «Элвисами», а также кинокомедия 2004 года (чёрная), в которой погибают многочисленные двойники Короля. ?

— Не подозревают. И у них нет причин сомневаться в моих сведениях. — Трейс на секунду замолкает. — Ты рассказал обо мне Адмиралу?

— Нет. Я вообще никому о тебе не сказал.

— Вот и хорошо. Лидер должен знать то, о чём больше никто не догадывается, и выдавать кому-либо информацию хорошо выверенными порциями.

— Не учи меня своим военным штучкам-дрючкам, — фыркает Коннор. — У тебя всё?

— Нет, не всё.

Они доезжают до конца аллеи, и Трейс останавливается перед поворотом в следующую. Вынимает из кармана клочок бумаги и подаёт её Коннору. На бумажке от руки нацарапано имя: Дженсон Рейншильд.

— Кто это? Я должен его знать? — спрашивает Коннор.

— Нет. Судя по всему, о нём вообще никто ничего не должен знать.

У Коннора лопается терпение.

— У меня нет времени на твои загадки.

— Вот-вот, в самую точку, — говорит Трейс. — Этот человек — сплошная загадка.

Он трогает машину с места, и они поворачивают в следующий проезд между рядами самолётов.

— Помнишь, на прошлой неделе я отправился в Финикс за кое-какими запчастями для Дримлайнера?

— Не был ты в Финиксе, — говорит Коннор. — Ты поехал на встречу со своими хозяевами из «Граждан за прогресс». Думаешь, я этого не знаю?

Судя по виду, Трейс немного удивлён. Удивлён и доволен.

— Я не сказал тебе, потому что не знал, доверяешь ли ты мне.

— Не доверяю.

— Имеешь право. Ну да ладно. На этот раз всё было иначе. Они не только встретились со мной — они отвезли меня на самолёте в их штаб-квартиру в Чикаго, и там я должен был отчитаться по полной форме перед целой оравой, собравшейся в конференц-зале. Само собой, о некоторых ключевых вещах я им не рассказал, как, например, о нашем плане побега. Я сказал, что Дримлайнер будет новым спальником, и что его пилотскую кабину мы размонтировали, а оборудование продали.

— Ах вот как. Ты, значит, врёшь по всем фронтам, не только мне.

— Это не враньё. Это дезинформация, — невозмутимо отвечает Трейс. — После собрания я отправился на разведку. В вестибюле у них стоит мраморная стела с именами всех бывших президентов организации; некоторые из этих имён ты наверняка бы узнал — всё акулы бизнеса как до войны, так и после. Но одного имени там не было. Его попросту затёрли и даже не потрудились как-то замаскировать пустое место. А потом я наткнулся в саду на скульптуру, изображающую основателей организации. Там красуются пятеро голубчиков, а пьедестал явно возведён для шестерых. На том месте, где стоял шестой, так и остались пятна ржавчины.

— Дженсон как-его-там?

— Рейншильд.

Коннор пытается сообразить, в чём тут дело, но ни до чего не додумывается.

— Черт-те что. Если им так хотелось, чтобы он исчез, то зачем оставлять следы на мраморе? Почему бы не сделать новый пьедестал?

— Потому что, — отвечает Трейс, — они не просто хотят, чтобы он исчез. Они хотят, чтобы члены организации знали, что это они его... «исчезли».

Несмотря на жару Коннору становится холодно.

— А какое всё это имеет отношение к нам?

— Перед моим отъездом обратно, пара более дружелюбно настроенных «костюмов» повела меня в свой приватный клуб. Ну, скажу я тебе, и местечко! Там подают такую выпивку, что ты её даже на чёрном рынке не достанешь: настоящая русская водка, текила, сделанная до того, как исчезла агава... Пойло, должно быть, стоит штуку долларов за рюмку, а эти господа хлебали его как воду. Когда они как следует назюзюкались, я спросил про недостающую статую. И один из них выболтал имя Дженсон Рейншильд, а потом заволновался, что проговорился, и они тут же сменили тему разговора. Я подумал, на том и конец... — Трейс останавливает джип, чтобы иметь возможность, продолжая рассказ, смотреть прямо в глаза Коннору. — Но когда я собрался уходить, один из них сказал мне такое, что я до сих пор не могу выкинуть это из головы. Он похлопал меня по плечу, назвал приятелем и сказал, что расплетение — это нечто большее, чем просто медицинская процедура, что это — самая суть нашего образа жизни. «Граждане за прогресс» посвятили себя его защите, — заявил «костюм», — и если тебе дорога твоя голова, мой тебе совет забыть имя, которое ты сегодня услышал».

«Я была на попечении государства. Меня отправили на расплетение, и я ударилась в бега. Это значит, что я не должна была бы сейчас существовать. Ты, наверно, думаешь, мне повезло. Но из-за того, что я предпочла жить в цельном виде, четырнадцатилетняя Морена Сандоваль, отличница с блестящим будущим, умерла — ей не досталась печень, которую она могла бы получить от меня. Джеррин Стейн, отец троих детей, умер от инфаркта, потому что своё сердце я оставила себе, а не ему. А пожарный Дэвис Мэйси погиб от удушья, потому что ему нечего было имплантировать взамен его сгоревших лёгких.

Я жива сегодня, потому что сбежала от расплетения, и мой эгоизм стоил этим и многим другим людям жизни. Моё имя Риса Уорд, я беглый расплёт, и теперь я вынуждена жить с сознанием того, скольких невинных людей я убила».

Хэйден таращится на экран компьютера, пытаясь как-то уложить в уме эту «социальную рекламу». Может, это какой-то розыгрыш? Но он знает — это вовсе не шутка. Хэйден рад бы рассердиться на Теда, этого въедливого инет-сёрфера, который и привлёк его внимание к объявлению, но не получается — мальчишка-то в чём виноват?

— И что будем делать? — спрашивает Тед.

Хэйден оглядывает КомБом. Все восемь его сотрудников смотрят на своего начальника так, словно в его силах убрать это объявление из Сети.

— Вот предательница проклятая! — выкрикивает Эсме.

— Заткнись! — прикрикивает на неё Хэйден. — Все заткнитесь, дайте подумать.

Он пытается измыслить объяснение. Может, Риса не имеет отношения к этой рекламе? Может, это трюк, придуманный, чтобы деморализовать их? Но правда кричит громче любых измышлений. Риса публично выступает в защиту расплетения. Она перешла на другую сторону.

— Нельзя, чтобы Коннор узнал об этом, — говорит он наконец.

Тед с сомнением качает головой.

— Но это же везде: и по телеку, и в сети — с самого утра! И оно не одно. Она сделала целую кучу таких объявлений. И интервью!

Хэйден меряет шагами тесное пространство самолёта, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

— Хорошо, — говорит он, принудив себя успокоиться. — Хорошо... Все компьютеры с доступом к Сети собраны здесь, в КомБоме, и в библиотеке, так? А телек в Рекряке показывает то, что туда передаём мы.