Владимир Полуботко - Двенадцатая нимфа

— Спасибо, спасибо! — сказал Вальтер, с трудом подавляя зевоту. Всё это он уже слышал от Мецената много раз и знал наизусть все его рассуждения о собственной доброте и собственном простодушии.

— Именно я и никто другой, — продолжал Меценат, — открыл вам свободный доступ в свой дом! А через него — и в мир Большого Искусства. Мой дом и музей — это ведь одно и то же понятие. Я единственный на свете ценитель ваших безумных талантов. Я знаю о ваших феноменальных способностях и не задаю вам никогда никаких лишних вопросов. Мне понятно, что вам открыты какие-то такие тайны, какие не открыты никому больше. Мне это понятно, и я это ценю!

— Спасибо, спасибо, — сказал Вальтер.

— Цените и вы меня, будьте уж так добры!

— Ценю, ценю.

— Вы не цените! Вы в ответ на мою доброту только смеётесь надо мною!

— Я? Смеюсь? С чего вы взяли?

— Но я же вижу! Между тем, добрее меня нет человека на свете! Если вы захотите прийти ко мне ночью — вас пустят без всяких разговоров. Рассматривайте все мои экспонаты, трогайте их руками, гуляйте в моём прекрасном океанариуме — делайте всё, что хотите, я вам всё разрешаю! Но только, если и в самом деле придёте ночью, пожалуйста, меня не будите, потому что я крепко сплю. Я вам оказываю безграничное доверие и своё покровительство. Если вам и вашей семье будет негде жить, я всегда найду в своём дворце штук десять комнат, которые подарю вам. Живите на здоровье прямо в этом музее и занимайтесь наукой! И я вам ещё и жалованье буду платить такое, какое никому и не снилось. Короче: я вам даю одну тяжёлую монету, а вы мне отдавайте статуэтку! Где она?

— Дам. Она ваша. Но не за одну тяжёлую монету, а за двенадцать.

У Мецената глаза полезли на лоб от такой наглости.

— По числу всех статуэток, что я для вас добыл, — уточнил Вальтер.

— Нет, но это же просто грабёж! — закричал Меценат. — И это противоречит нашему уговору… И зачем вам такие безумные деньги? Что вы с ними собираетесь делать?

— А зачем они вам? Ведь для вас это ничтожная сумма.

— Для меня — да. Но у меня, согласитесь, бизнес. Я финансирую проекты, на меня работают миллионы людей… Вы хотите стать владельцем заводов и фабрик? Хотите закрутить какое-то производство? Не смешите меня! Это не ваше призвание. Ваше призвание — изучение моря. Морские флора и фауна! Спруты и моллюски, всякие там рыбёшки — полосатые и в крапинку, гирлянды водорослей! А вы, вместо этого решили податься в предприниматели.

— Ничего этого я не хочу, и вы это знаете.

— Ах, не хотите? Тогда в чём же дело?

— Я хочу провести одно очень важное научное исследование.

— Скажите какое, и я, его, быть может, профинансирую.

— Не скажу. Это пока моя тайна. Но я выдвинул ещё не все условия, — сказал Вальтер.

— Не все? — изумился Меценат. — Чего же ещё вы хотите от меня?

— Да ничего особенного. Я хочу, чтобы вы выставили на всеобщее обозрение все одиннадцать статуэток, которые я вам уже достал. И только, когда я их увижу под стеклом в вашем музее, а вместе со мною их увидят и остальные посетители вашего музея, а при желании и всё человечество, вот только тогда я вам и принесу свою двенадцатую статуэтку.

Меценат застонал.

— Но это же совершенно невозможно! — вскричал он.

— Почему?

— Вы продали мне эти статуэтки или не продали?

— Продал.

— И они — моя собственность?

— Допустим, — сказал Вальтер.

— Не «допустим», а моя! Я их владелец, и я могу сделать с ними всё, что захочу. Например, спрятать и никому не показывать!

— Вот на это я и не согласен, — сказал Вальтер. — Все сокровища, которые я для вас достаю со дна морского, пусть считаются вашими, но вы обязаны показывать их людям. Вы как бы берёте на себя обязанность быть их хранителем.

— Я беру на себя эту обязанность — вы правильно сказали. Но она — добровольная. Хочу беру, а хочу не беру. Я ведь плачу деньги. ДЕНЬГИ! Вы понимаете всю величественность этого слова?

— Нет, не понимаю. Если деньги равны по ценности тому, что я вам продаю, то в таком случае я могу и вам сказать: я вам отдаю ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА! Вы понимаете всю величественность этого слова? Вы за свои деньги готовы мне глотку перегрызть или с горя удавиться, а я почему-то должен быть спокоен за судьбу утраченных произведений искусства? И так, почему вы не всё выставляете для всеобщего обозрения?

— Да вам-то что за дело до того?

— Меня всегда удивляло, что часть из тех золотых изделий, что я для вас достаю, вы так никогда и не показывали людям. У меня есть подозрение, что вы их перепродаёте.

— Какой вздор! — поморщился Меценат.

— Но я именно в этом вас и подозреваю. Бесценные сокровища, которые должны быть достоянием всего Человечества, попадают неизвестно, в какие руки и неизвестно, где хранятся. Я требую, чтобы вы их показали всем людям, или объяснили мне, куда они делись. Более всего меня интересуют статуэтки одиннадцати эйнских нимф, которые я для вас достал со дна морского, между прочим, рискуя жизнью, потому что туда никто, кроме меня, не может проникнуть. Все попытки сделать то же самое, что и я, кончаются у других людей только трагически: люди гибнут и гибнут. И только я один каким-то чудом остаюсь в живых и остаюсь. И кто знает, как долго это будет продолжаться? Любое моё погружение в эти таинственные воды может для меня стать последним в жизни. Поэтому извольте выполнять мои условия: двенадцать тяжёлых монет и всенепременный показ всех статуэток всем посетителям вашего музея!

Меценат опять застонал.

— Хорошо, — сказал он. — Я согласен. Я вам плачу за вашу статуэтку двенадцать тяжёлых монет. Вы меня убедили. Давайте её сюда. Где она?

— Она не здесь, — сказал Вальтер. — Она у меня дома, спрятана в надёжном месте. И я не согласен на ваше условие. Двенадцать тяжёлых монет — это само собою разумеется. Плюс вы выставляете на всеобщее обозрение все одиннадцать статуэток. И только после этого я прихожу к вам в музей и ставлю рядом с ними двенадцатую.

— Но это совершенно невозможно! Физически невозможно! — вскричал Меценат и закрыл глаза руками, словно бы растирая невидимые слёзы.

— Почему? Вы их всё-таки кому-то перепродали? Кому? В какой стране они теперь находятся?

— Ни в какой! Они здесь!

— Ну, тогда и покажите мне их.

Меценат тихо сказал:

— Я же говорю вам, а вы мне не верите. Это невозможно! Они здесь, но как бы и не здесь.

— Это как же?

Меценат долго молчал, а потом, собравшись с духом, выдавил из себя нечто совершенно невообразимое:

— Они все переплавлены.

Верный своему обычаю никогда и ничему не удивляться, Вальтер и не удивился.

А просто окаменел от изумления.