Татьяна Мудрая - Кот-Скиталец

– Братья, это так серьезно? – спросила я врастяжку от волнения. Эрмина – пленница, подумайте только!

– Серьезнее некуда, – сегодня Эрбис не показался мне таким уж велеречиво-восточным человеком, наверное, на него повлиял предмет и самая насущность нашей беседы. – По мне, пусть андры бросаются куда хотят, но хоть с открытыми глазами. Мартин надеется получить корону из моих рук и королеву – в обход моих рук, так вот я его разочарую. Не терплю досужего хитроумия.

– Без соблюдения обряда он временщик и гражданское лицо, – вставил БД.

– Для меня самая высокая политика – круги по воде. Особенно по сравнению с моей дочерью. А насчет нее я не могу решить, что лучше, хоть убей! Вам, Даниль-Даниэль, я хотя бы доверяю.

– Для меня тоже круги, зыбь, муть и так далее, – сказал БД тихо. – Я оберегаю Марта от него самого, и только. Но вы должны решить и сказать нам свое решение. Знаете, почему? Вы из племени Странников и мечены живым знаком. Знаком Кота, как и мы оба.

Я аж задохнулась.

– Почем вы знаете? И от кого? Ну, положим, я простофиля; при Даниле ведь всегда была Киэно. Но вы, Эрбис… погодите… Ну-ка, предъявите ваше опознавательное животное! И немедленно!

– Так оно вечно отлынивает, – хмыкнул БД. – За прекрасными кисами ухлестывает, благо их тут немало. В тот раз на лесной поляне его не было, помните? Таков наш кот всех мирах и ипостасях, о чем я даже балладу сложил.

И он продекламировал с некоторым лирическим подвывом:

Явные рутенские реалии, подражание старой песенке про железного коня – трактор, приметы и повадки, имя – всё указывало на того… моего незабвенного…

– Хватит задавать мне серенады, – почти крикнула я. – Зовите его, коли он рядом. Багир!

И сразу же я очутилась в его теплых объятиях, он смеялся по-кошачьи, я плакала от счастья по-рутенски. Пантер Багир, ветреный и величавый! Он заматерел, я же почему-то ясно помнила только хрупкого котенка, чье сердце просвечивало сквозь голую кожу. Ошейник он носил богатый, со сплошным серебряным набором и весь в надписях инсанской каллиграфической вязью: то ли оберег, то ли награда.

– Разбойник ты, разбойник! Ты почему мне раньше не явился?

– А вам предписано было окунуться в совершенно чужой мир, так сказать, без поддержки и с головкой: чтобы плавать скорее научились, – произнес он хулиганским баритоном. – Я к тому же давно служу Владетелю паспортом ради его безопасности и благонадежности. Ибо он явное лицо то ли восточной, то ли кавказской национальности.

Шуточка также была рутенского пошиба. Я так рельефно представила себе Властителя моего Кота, верхом на альфарисе и с саблей за поясом, которого шерстит махровый рутенский мент, что меня аж передернуло.

– Ну будет, мужики. Коли Странник просит Странника, я на всё согласная, тем более что для меня великая честь хотя бы номинально принадлежать к вашему ордену. Давайте выкладывайте Госпоже Кхондов, что там у вас на душе накипело, – уважу. Заманить Серену сюда, что ли? Только не выйдет, у меня же вранье на лице как чернилами написано.

– Не нужно ничего такого. Своими силами справимся, – присвистнул БД. – На время подготовки к коронации брат закроет город для приезжих – ну, знаете, как в олимпиаду восьмидесятого года. На это уйдет много сил и народу. Знаете как: стоят кордоны, выпускают всех желающих, впускают одних приглашенных.

– Только он не смеет отказать ни во въезде, ни в выезде никому из моих нэсин с их манкаттами и альфарисами, и я нынче обладаю солидной свитой, – добавил Владетель. – И хорошо: для нашей цели будут нужны сладкоречивые уста и резвые ноги.

– У меня и того, и другого в избытке, – вмешался Багир. – С таким-то опытом временны́х переходов!

– А мне что делать? – снова спросила я.

– Не вмешиваться, ничем не возмущаться и благословить нас на добродеяние.

– Ага, иконами, – до меня начал доходить смысл их проделки. – Как родителю. Смотрите, как бы другие за такую проделку с незамужней девицей не благословили вас солевым зарядом в то место, где при еще одном раскладе могут завязнуть Артханговы клыки.

Багир выразительно подмигнул мне. Намек он понял лучше всех; когда он работал моим домашним котом, «Кавказская пленница» была одним из любимейших его фильмов. Сидел, значит, напротив в кресле и мотал на ус.

– Мы побережемся. А вы берегите глаза, они у вас серые, светлые, – внезапно заметил Даниль. – Здесь вы прячете их от солнца, а ведь вам придется смотреть ими на снег.

– Вы мать Серены, сердце Леса. С вашим словом у нас все удастся. И дайте нам слово для Серены – мы им не злоупотребим, – сказал Эрбис.

– Даю. Ссылайтесь. Только и вы помните обо мне, предсказатели моей судьбы, – ответила я.

И снова дни текут за днями. Холодно и весело. Я бегаю к фонтанчику с мыльницей в зубах и полотенцем наперевес – воду можно было бы принести в кувшине, налить в таз и даже нагреть, но на природе больше игры: легко и на Бэсика влагою брызнуть, и подручному манкатту усы намочить.

Большинство Живущих приходит откуда-то из города, сменяет друг друга при мне и своих слабых сородичах. Я покупаю им всем рыбу, охвостье и мясные обрезки, грустя о патентованных кошачье-собачьих кормах: Багир и то лишь нюхнуть успел этой благости. Вообще же не напасешься денег варить и кормить, однако же крутиться приходится – у меня не Гринпис и не богадельня, а смотры личной гвардии, круг боевых единомышленников.

Круг. Тут я по аналогии выхожу на БД. Теперь я так и буду гадать – ушел он в Лес, укрылся ли где-нибудь тут, в Андрии? Не его дело быть активистом, да еще в таком двусмысленном предприятии. Нет, Эрмину бы стоило как-то предупредить, хотя если она моей породы – тоже глаза перед сыном выдадут. Чует сердце: если она такова, как думаю, то и без того поймет и будет на нашей стороне. И вообще, запустили они мне щекотку под черепную коробку. Снова уходить надо, свербит в мозгу, кхонды чувствуют неладное за неделю вперед, а до коронации уж не полмесяца, поменьше недели. Это, как его, помазывание миром похоже на наше средневековое. И вот что приходит мне в голову: для целей Мартина требуется именно законно короноваться, по всем правилам, миропомазанным, присягнуть Эрбису. Иначе он для всех номинальный, гражданский владыка, и его бунт против страны Нэсин – бунт человека. Он же хочет поднять себя как символ Андрии. Меч и знамя, говорил брат Мартина. Мартин Флориан Первый хочет идти против сюзерена, которого сам же и поставил над собой! Снова парадокс. И моя Серена – какая хитрая карта в этой его игре? Затравка или приманка? Нет, я должна снова показаться наружу, как бы ни просили меня не вмешиваться. Хотя разве просили? Только слово моё и было им нужно. Нет, пора камню катиться дальше, потому что во веки веков нет для меня дома там, где мне хорошо.