СССР 2061 - СССР-2061. Том 9

А оторва всё строила мне глазки – сквозь синюю чёлку. Я немного смутился – и опять мне попались на глаза её гладкие ноги. Тьфу ты, ну что она, в самом деле?! Может, её всё же заинтересовал не я, а мой рассказ о заводе?

— А сейчас, если нам повезёт, мы с вами увидим наших ведущих специалистов за работой. Это наши наставники, наши корифеи. Боги конвейерного мышления. Громовержцы, разящие идеями.

Мы заглянули в вестибюль. Громовержцы были по-прежнему там. Зевс-Громовержец покосился в нашу сторону – и убрал с подоконника исполинские ноги в синих носках. Я понизил голос:

— Вот они тут ещё до революции работали, причём Рамеш Субраманьянович был «начальником» Виктора Петровича. Это сейчас они хорошие друзья, а тогда Виктор Петрович недолюбливал и побаивался Рамеша Субраманьяновича. «Начальников» не любили, между ними и рабочими была пропасть. Мы вернулись к лифту.

— У человечества всегда есть множество нерешённых задач, посложнее и попроще. Так что работы хватит всем – творческой и интересной. А сейчас пойдёмте, посмотрим непосредственно работу на конвейере. И попробуем все вместе решить на конвейере какую-нибудь настоящую проблему. Вы увидите, как это увлекательно, всем вместе навалиться на задачу. Это удивительное чувство – когда умы объединяются. Многим из вас захочется у нас работать, обещаю. И тут синесветящаяся-патлатая оторва отколола номер.

— Скукотища это ваше конвейерное мышление, — вдруг заявила она ангельским мелодичным голосом. — Зачем мне это? Лично я – мечтаю стать проституткой.

Она снова засияла на меня ангельскими синими глазами. И влажно облизнула губы.

Я от неожиданности захлопал ресницами и опять упёрся взглядом в её длинные ноги. Ох, давно я так не краснел! Все неловко поёжились.

— Смирнова, переигрываешь! Ну что за эпатаж! — закатила к небу глаза завуч. Было видно, что синеволосая оторва давно сидит у неё в печёнках. Но и завуч, видавшая виды тётка, явно растерялась.

— Какой эпатаж? — удивилась оторва Смирнова. — У нас ведь свобода. Правда? Занимайся, чем хочешь, все работы хороши, выбирай на вкус. Я вот хочу заниматься древней и уважаемой профессией, оказывать услуги мужчинам. Они пялятся на мои ноги, как этот ваш рабочий парень Слава, хотят меня трахнуть? Отлично, я тоже этого хочу – это правда жизни. Только я очень красивая – и потому хочу быть с сильными, добившимися всего мужчинами – богатыми, властными, у чьих ног мир. Хочу веселиться с ними на яхтах, хочу участвовать в групповухах – при моей красоте это было бы легко. Я бы могла добиться многого, стать первой проституткой в космосе – на космической яхте, в невесомости…

Я совершенно растерялся. Надо же, экая бледная поганочка… Что вообще сейчас в школах творится?! Завуч поправила причёску.

— Смирнова, хватит нести чушь и срывать урок. Проституция недопустима, как форма эксплуатации.

Я спохватился. Это всё тяжёлое наследие капитализма. А у синеволосой оторвы, очевидно, случилась истерика. Переходный возраст, подростковый максимализм, испорченные отношения с одноклассниками… С другой стороны, никакой истерики, никакого надрыва я не наблюдал – напротив, Смирнова говорила весело и с явным удовольствием. Патлы её светились ярко-синим, и глаза были синие-синие, блестящие, как божья роса.

— Смирнова, есть такая вещь, как пощёчина, — солидно пробасил белобрысый юнец-космонавт. — Она, говорят, хорошо приводит в чувство. Он был очень решителен; прыщи и корни волос его налились багровым.

— Вера Семёновна, может, вывести её вон? — деловито предложил третий юнец-космонавт, доселе молчавший. Смирнова залилась колокольчиком, показав ровные белые зубки.

— Эх вы, комсомольчики-космонавтики… Вы трындите о свободе – а сами всё запрещаете. А я вот ненавижу …, - тут она звучно произнесла матерное слово, означающее «ложь», — и несвободу. Проституткой по мне быть гораздо честнее.

Она стояла одна – против всего класса, против педагога, против меня. Все галдели. Надо было что-то делать.

— Ну матом-то зачем ругаться, Смирнова?..

— Ах, а вы матом не ругаетесь?! А мои нежные ушки говорят об обратном. Только и слышу эти словечки время от времени. Что же это за язык такой – все на нём разговаривают, а другим запрещают? Надо было что-то делать. Отвести её в медпункт?

Безобразный скандал нарастал. И не знаю, чем бы всё это закончилось – но тут явился Зевс-Громовержец. Видимо, его оторвал от работы шум.

Школьники мгновенно притихли: Зевс-Громовержец подавляет ростом, необъятностью и величием. Представьте себе восставшую статую Фидия, ростом под потолок, притом в современной одежде. Из рукавов и из расстёгнутого ворота его рубашки пробивается буйный волос. Волос карабкается по шее и щекам, заканчиваясь ровной линией. Выше линии растительности находятся пронзительные глаза, опять же под могучими зарослями бровей. Притом смотрят эти глаза на вас очень скептически. Ещё выше простирается великолепный лоб, а заканчивается всё опять же непроходимыми зарослями, слегка усмирёнными машинкой для стрижки. «Ну вот, допрыгались», — подумал я.

Уши мои медленно разгорались. Как ни крути – а получается, я завалил дело. Не справился, раз явился Зевс-Громовержец и будет разруливать вместо меня.

А ещё мне стало интересно, что же он сделает. Чисто профессионально интересно. Ведь решать проблемы – наша работа, а Зевс-Громовержец способен решить любую проблему. В том числе и такую, в этом нет никаких сомнений. Так что он сделает?! Задавит Q-логикой? Вряд ли на такую поганочку способна подействовать любая логика… Загонит в конвейер и она со слезами раскаяния прозреет?

Зевс-Громовержец несколько секунд, в упор, рассматривал синеволосую оторву. Скептически. И померещилось мне, почему-то, в его взгляде некое одобрение.

— Кисо, — пророкотал он. — В связи с отменой денег нет больше профессии проститутки. Физически невозможна – как профессия изготовителя кремнёвых топоров. Как хобби – пожалуйста. А профессию тебе придётся выбрать другую.

Смирнова пожала плечиками и выставила загорелое бедро в сторону Зевса-Громовержца:

— Хорошо, тогда я хочу быть порноактрисой. Можно? Это тоже отличная профессия, увлекательная и интересная. И всем очень нужная – и в дальнем космосе, и на тернистом пути к нему, — Смирнова приветливо кивнула одноклассникам-космонавтам.

— Смирнова, не хами!..

— А что, не нравится? Это же правда жизни.

Зевс-Громовержец на загорелое бедро внимания не обратил. Он по-прежнему одобрительно изучал её светящиеся синие патлы. Вообще бедром Зевса-Громовержца едва ли можно поразить; кто видел его Светлану Игоревну, тот поймёт. Вот уж не чета всяким поганочкам-восьмиклассницам…