СССР 2061 - СССР-2061. Том 9

Такси ползет по переполненным улицам, от светофора к светофору. Водитель шипит от недовольства, меняя радиостанции своей потрепанной магнитолы.

— Наши марсиане тоже сегодня празднуют новый год, с елкой и подарками. Хотя на самом деле, год на красной планете длится 687 суток…

Пытаюсь разглядеть небеса за белым мельканием снегопада. Что можно увидеть за этим занавесом?

Проверяю звонки на сотовом. Набираю твой номер. Долгие гудки не дают ответа на мой вопрос.

Я надеюсь, что этим вечером ты вернулась домой раньше. И уже ждешь меня, любуясь гирляндами новогодней елки.

— Остановите, толку мало. Пройдусь пешком. Заплачу наличными, мимо кассы. Выуживаю из портмоне деньги. Водитель смотрит на меня в зеркальце.

— Да бери ты, не бойся, не сдам. Открываю дверцу.

— Счастливого нового года!

Выхожу в искрящийся мир. Бегу к тебе по скрипящему снегу. Сквозь веселую толпу, мимо гудящих машин.

Впереди мое будущее. Я больше никогда не буду оглядываться назад. Теперь в моей жизни будешь только ты.

Я стою среди толпы и смотрю, как несколько мужчин, волокут по полу тело четвертого из моего списка особых подозреваемых. Они подтаскивают его к стене, и кладут рядом с обгоревшим трупом пятого. Эти двое работали вместе за стенами базы. У них взорвались кислородные баллоны, тяжелую ношу которых они таскали за спиной. Их скафандры разлетелись вдребезги, не оставив им шансов выжить. Кто-то хотел, чтобы все это выглядело, как несчастный случай.

Оглядываюсь в поисках двух оставшихся из списка. Они здесь. О чем-то перешептываются, испуганно посматривая в сторону изувеченных трупов. Знают, что я слежу за ними. Пытаются казаться взволнованными. Тщетно, я вижу их насквозь. И понимаю, что теперь мне придется быть предельно осторожным. Если я упущу удобный момент, то другого могу попросту не дождаться. Они зайдут ко мне за спину и сломают шею. Я знаю это, убивать они умеют лучше всего.

— Слишком часто тут стали гибнуть люди… Чей-то шепот пробегает ознобом по моей шее. Да. Слишком часто. Но скоро все это закончится.

Ускользаю из толпы невидимой тенью, и поднимаюсь по ступеням, на второй этаж…

…дверь в квартиру не заперта. Толкаю ее, слушая скрип петель. В темной прихожей, приторной дымкой, витает запах спелых мандаринов. А в зале горит свет. Замечаю высокие сапоги, в которых утром Мила уходила на работу. Значит она здесь. Скидываю пальто, бросая его на кривую вешалку.

— Любимая, ты забыла запереть дверь!.. Вхожу в зал. И время в эти мгновенья, навсегда перестает существовать. Мила лежит на полу, в луже темной крови.

Проходит минута, или целая вечность, а я продолжаю стоять в дверях увешанного гирляндами склепа, и не могу заставить себя двинуться с места. В ее глазах я вижу осколки звезд, разбитых ударами сильных кулаков. Вижу красные полосы чьих-то пальцев на ее щеках… И раскрытый рот, забитый вязкой темнотой моего имени.

— Мила… нет…

Вечность рушится и падает в бездну. И я падаю вместе с ней, на самое дно. Туда, откуда так долго выбирался, не жалея ничего ради свободы.

— Боже… Проверяю ее пульс, но не чувствую под пальцами биения крови.

— Господи… Мила…

Приподнимаю ее невесомое тело, и прижимаю к себе. И только сейчас вижу на стене послание, выведенное кровью. Оно предназначено мне. Но становится в моих, залитых слезами глазах, смертным приговором тем, кто его писал. «Неужели ты думал, что все кончится так просто, мент?!» Бешеный рев вытекает пеной из моего рта, сквозь плотно сжатые зубы.

Я прижимаю Милу сильней, и смотрю на свои, вымокшие от крови, руки. И вся вера в Богов и в милосердие захлебывается в этой крови, не оставляя после себя ничего, кроме черных пятен безумия. Я схожу с ума. Я смотрю и смотрю…

…как умирает второй из моего списка. Он захлебывается темно-красными слюнями, пытаясь выдернуть заточенную ложку из своей шеи. Стою над ним, сжимая и разжимая кулаки.

— Хочу, чтобы ты знал, — наступаю ногой на его, мечущуюся в агонии, руку. — Смерть будет долгой…Ты помнишь, как убивал ее? Помнишь, подонок?!

— Ах ты…сукин сын!

Оборачиваюсь на крик, и в следующее мгновение меня сметает на пол грудой каменных мышц. Это первый из моего списка отыскал нас в пустующих коридорах колонии.

Он забирается на меня, стараясь ухватить за грудки комбинезона, а потом со всего маху бьет кулаком в челюсть. Вышибает мне коренные зубы, вместе с кусками десен, и на секунду я теряю сознание. Но потом прихожу в себя и хватаю его за лицо, пытаясь выдавить глаза. Он ревет и скатывается с меня, давая мне несколько секунд форы. Вытаскиваю из-за пояса заточку, но он перехватывает мою руку, и мы заваливаемся на стену, разбрызгивая по полу красную морось. Слышу, как звякает об пол железная ложка.

Его кулак скользит по моей скуле, а я бью своим точно в цель. Чувствую, как ломается нос, и как горячая кровь заливает мне руку. Он кричит, отшатываясь, но потом бросается на меня, и ударяет коленом под дых. Стараюсь устоять на ногах, но он бьет еще раз, и меня скручивает пополам. Падаю на колени, и он обхватывает мою разбитую голову локтем, стараясь свернуть мне шею. Слышу, как хрустят позвонки, готовые вот-вот сломаться. Как кости стонут, желая раскроить мою плоть. Слепо шарю по полу, и почти сразу зажимаю в руке холод заточенного металла. Бью наугад. Поверх собственной головы. Но по дикому крику понимаю, что заточка угодила ему прямо в глаз. Стальные тиски отпускают меня, и я поднимаюсь с колен, стараясь унять дрожь в ногах. Окровавленное чудовище мечется между стен, закрыв лицо руками.

Выдыхаю, и с разбегу, плечом, сшибаю раненого зверя с ног. Он что-то кричит, но мне безразличен его вой. Я просто стою и смотрю на затухающее пламя предсмертной агонии. И только когда оно гаснет до углей, я разворачиваюсь, чтобы уйти…

…В комнатке свиданий темно, и связист не видит моего разбитого лица. Его больше заботит то, почему на этот раз я пришел к нему сам. Ведь у нас существовала договоренность – за чертову пачку печенья в неделю… он должен был разыскивать меня в коридорах жилого блока, и подкармливать запыхавшейся ложью, горечь моего безумия. Уводить, словно пса на поводке, в «комнатку свиданий» и прокручивать последнее сообщение Милы, записанное ею два года назад, 31 декабря 61-го.

— Поставь мне ее в последний раз. Боится меня. Но я не виню его. Ведь он многого не знает. Я обещал ей смотреть эту запись, пока она не будет отомщена.

— Ты, правда, был милиционером на Земле? — он загружает диск в привод.

— Да, был.

— А что забыл здесь, на этой планете?

— Ты уже спрашивал.

— Но ты мне так и не ответил…

Ее лицо вспыхивает передо мной, как искры бенгальского огня. И все вокруг снова перестает существовать.