Ольга Онойко - Море Вероятностей

Теперь Ликка знала, что делать.

Почти стемнело. С восьмидесятого этажа гостиницы «Эйдос» Ньюатен был похож на поле, засеянное звёздами и туманностями: рукотворные огни соперничали с огнями неба. Не было и луны – её место занимала «Астравидья», маленькая и яркая. На западном горизонте догорал лиловый и синий свет.

Хлопнула балконная дверь. В номер ввалился Хара, поглядел по сторонам, помотал рыжей башкой и издал краткий рык.

— Где этот? – потребовал он, не уточняя.

— Ушёл, — безмятежно ответил Лори. – Но недалеко и ненадолго. Скоро вернётся.

Хара уселся на пол.

— Как меня всё достало, – процедил он, оттягивая ошейник и скребя ногтями кожу под ним. – Я скоро начну завидовать собственным копиям. Они, по крайней мере, чем‑то заняты.

Лори опустил ресницы.

— А чем заняты поборники истинных вер? – он кивнул в сторону балконного окна. – Обеих.

— Последний разум потеряли, — буркнул Хара, — с топорами по улицам бегают, как маленькие дети.

Мунин тихо засмеялся в углу. Лори потемнел лицом.

— И всё же я считаю, что мы должны вмешаться, — сказал он. – В этом локусе столько ненужного и бесцельного страдания, что у меня сбоят третичные мосты. Мунин, скажи мне.

— Что?

Лори поднялся из кресла. Его распущенные волосы падали до колен. Каждый волосок словно был тонкой проволокой люминофора: пряди излучали собственный золотой свет, более яркий, чем электрическое освещение номера. Сам Лори в ореоле этого света казался полупрозрачным.

— Моя природа требует исправить и излечить всё, с чем могу совладать я, и заставить тебя помочь мне.

Мунин поморщился, но не ответил.

— Артур знает об этом, — продолжал Лори, — и затребовал меня у отца не для того, чтобы валяться у меня на коленях.

— Лори, это очень примитивная манипуляция.

Лори фыркнул.

— Мои манипуляции ты до сих пор ни разу не отслеживал, брат мой Мунин. Я о другом. Если нельзя исправить, нужно хотя бы прекратить – прекратить бессмысленное страдание живых существ. Если необходимо, уничтожив их. Это милосердие. Не для этого ли отправлен сюда Хара?

Красный Пёс издал неопределённый звук, означавший неопределённые чувства. Мунин посмотрел на Лори.

— Возможно, — сказал он. – Далее всегда следует некое «но».

— Тебе ведом замысел, — сказал Лори. – Я хочу знать. Я хочу знать, что мы на самом деле должны здесь сделать.

Мунин уставился в пол.

— Спроси у Артура.

Настал черёд Лори морщиться.

— Он не ответит. Но даже Харе ясно, что он ждёт чего‑то. Мунин, чего мы дожидаемся?!

Ворон состроил мрачную мину, а потом демонстративно отвернулся. Лори сокрушённо покачал головой. Хара улёгся на ковёр и пристроил подбородок на руки.

— Это Лори, — проговорил он с усмешкой. – Он сделает тебя лучше. Даже если ты не хочешь. Особенно – если не хочешь. Мунин, скажи хотя бы, сколько ещё ждать?

Лори покосился на собрата, в глазах его мелькнуло одобрение; он не думал получить поддержку от Пса.

— Сколько мне ещё мотыляться в этом теле? – тем временем продолжал недовольный Хара. – Я не люблю человеческий облик. Я люблю быть собакой. Но если я стану собакой, этот недоделок начнёт меня гладить! Я похож на… на кого‑то, кого можно гладить?!

— Я могу тебя погладить, — нежно сказал ему Лори.

— Ты – можешь, — признал Красный Пёс с отвращением. Потом немного подумал и злорадно прибавил: — Но ты не считаешься. Ты – не человек. Есть только один человек, который может меня гладить. И это даже не хозяин.

— Хара, ты прикидываешься, — поддразнил его Лори. – На самом деле в глубине души ты добрый.

— В глубине души я как раз злой. Я просто от тяжёлой жизни стал философом.

— Вот как? И что тебя тяготит?

Пёс перекатился на спину и раскинул в стороны мускулистые руки.

— Представь, что тебя написали как самое мощное орудие разрушения во всём Море Вероятностей, — сказал он, рассматривая люстру. – Но в обозримом будущем тебе вряд ли удастся разрушить хотя бы что‑нибудь. Обычно тебя показывают издалека, и этого достаточно, чтобы публика обгадилась. Я примерно догадываюсь, кому меня будут показывать здесь. Но я хочу хотя бы перестать надеяться на то, что меня спустят с цепи.

— Мунин? – окликнул Лори.

Ворон поколебался и ответил:

— Этого нельзя исключить.

— Знаю я тебя, — проворчал Хара. – Ничего никогда нельзя исключить. Назови число.

— Десятипроцентная вероятность. То есть на самом деле нельзя исключить.

— Ого! – отозвался Хара. – Это радует.

Лори нахмурился.

— Хорошо, — согласился он, и в мягком его голосе проскользнули угрожающие нотки. – Будем добывать информацию из нашего брата Мунина по кусочку.

Вид у Ворона сделался обречённый.

— В чём логика происходящего? – спросил Лори. Наградой за формулировку был удивлённый взгляд собрата.

— Здесь нет логики, — ответил тот. – Система копировалась неаккуратно, потеряла часть важных сегментов, упала, была поднята, упала ещё раз, ещё, ещё, её подпёрли стулом, обмотали изолентой и напихали в неё хлебного мякиша. Какая здесь может быть логика?

— Как ты цветисто выражаешься, — сказал Хара.

— Это от досады. Мне не нравится то, что здесь происходит.

Синие глаза Лори расширились, весь облик его в единый миг переменился, выразив страстную целеустремлённость. Лори подался к брату–Ворону и заговорил вкрадчиво:

— А что именно не устраивает тебя? Мне не нравится, что дело идёт к войне. Харе не нравится, что он не может в этом участвовать. Мунин…

Мунин посмотрел на него с тоской.

От продолжения допроса Ворона спас Артур.

Лаунхоффер–младший вошёл ниоткуда, но рядом с дверью; он насвистывал и смеялся, и по пути зажёг свет во всём номере. Креатуры замолчали, разом оглянувшись на него. Хара перевернулся и приподнялся на локте.

Артур сгрёб Лори в охапку и закружил по гостиной.

— Привет, куколка! – радостно сказал он. – Сейчас у меня можно просить подарков, потому что всё очень, очень, очень хорошо.

Лори вырвался и оттолкнул его.

— Ты называешь это «хорошо»?! – гневно прошипел он. – В городах уже началось кровопролитие. Местные СКиУ уже взломаны!.. И теперь…

— Да, — согласился Артур. Он сиял улыбкой. – Теперь у нас есть проблема. Но это правильная проблема, и она возникла при правильных обстоятельствах. И это хорошо!

Мунин забеспокоился, встал и шагнул к нему.

— Артур, я вижу по крайней мере два, – неуверенно начал он, — я бы сказал… вопиюще примитивных способа решить эту проблему. И сотни, сотни чуть более… интересных.

— Когда я захочу узнать твоё мнение, я задам вопрос, — бодро отозвался Артур.

Мунин сник.

— Да, конечно, — пробормотал он. – Я – голос разума. Ко мне никто никогда не прислушивается.