Ольга Онойко - Море Вероятностей

— Никто не хочет руководить, — ответил Старик с досадой. – Думаете, я хочу? Я тоже не хочу!

У Вороны сделался виноватый вид.

— Может, нам найти кого‑то другого? – спросила она. – Может, Ллеулиса посадить?

— Ллеулис откажется, — отозвался Аспирант.

Аспирант дремал у беломраморных перил ажурной беседки, увитой плетями роз. Трепетали тёмные листья. Пунцовые и золотистые лепестки облетали с цветов, устилали пол и скамьи. Аспирант опёрся плечом о резную колонну и выглянул наружу. Беседка парила в небе на колоссальной высоте. Небо было внизу. Внизу плыли облака и опрокидывалась сама в себя голубая озарённая бездна. Земля с её полями и реками находилась вверху, над крышей.

— Кроме того, — добавил Аспирант, — Ллеулиса некем заменить. Если он не будет стоять над душой у программистов, разработка замедлится раз в десять. И везде у нас так. Разработчиков не хватает. Можно перевести из аналитики и тестирования человек восемь, но кого посадить в аналитику и тестирование вместо них? Нет людей. Велик Мультиверс, а людей нет.

— Это верно, — печально заметил Хайлерт в телефонную трубку.

— Может, найти внешнего человека? – обречённо спросила Ворона. – Мы же нашли архивариусов…

— То есть как? – усмехнулся Старик и опустил топор. – Ты предлагаешь, чтобы кто‑то нёс ответственность за всё, что делается в Лабораториях, при том, что никто в Лабораториях не будет ему подчиняться? Это бессовестно, Алиса.

Ворона покраснела и потупилась.

— Я уверен, что вы найдёте другое, хорошее решение, — сказал Ящер с сарказмом.

— Ну ладно, — подал голос Боцман. – Давайте уже соберёмся.

— Я вас только попрошу никаких дворцов под это не загружать, — сказал Ящер.

— А что вы хотите? – спросил Старик с долей раздражения. – Вашу любимую Пыльную комнату? Там же нет ни одного целого стула.

— Там стоит наш любимый рояль, — примирительно сказала Ворона.

«Вот это да! – Вася забыл обо всём и возликовал. – Я увижу Пыльную комнату!» Он не имел ни малейшего представления о том, что происходит и почему он вообще стал этому свидетелем. Но любопытство пересиливало всё. О Пыльной комнате ходили легенды. Сердце Лабораторий, святая святых Моря Вероятностей… нет, конечно, не была она ничем эдаким. Просто малая локация, в которой архитекторы предпочитали общаться друг с другом. «Неужели меня туда пустят?» — Вася напрягся.

Его пустили.

Пыльная комната действительно оказалась пыльной и обшарпанной до полного разрушения. Гнил на полу древний паркет, лак давным–давно облез с него, многих плашек не хватало. Растрескалась и пластами спадала со стен штукатурка, обнажая серый бетон. Стены когда‑то выкрасили в самый гнусный в природе оттенок жёлтого. Оконные стёкла были до того грязными, что останавливали свет не хуже занавесок. Истлевшие остатки занавесок тряпками лежали на подоконниках. За окнами светило неуместно яркое праздничное солнце и угадывались какие‑то уродливые склады и гаражи. В самой Пыльной комнате стоял единственный колченогий стол и громоздилась куча сломанных стульев, а у дальней стены сиротливо притулился рояль – тоже ободранный, жалкий, годный, кажется, только на дрова.

Старик вытащил из кучи относительно целый стул, проверил на прочность и с достоинством уселся за стол. На минуту спящий Вася завис над Ехидной, которая придирчиво выбирала сиденье. Ехидна нашла металлический каркас от одного стула, доску от другого, кусок поролона от третьего, собрала всё это воедино и довольно крякнула, умостившись. Тем временем являлись остальные. Последними вошли супруги Лаунхофферы и прямиком отправились к роялю. Ящер открыл крышку инструмента и взял несколько нот, неожиданно чистых и глубоких. Ворона встала в изгибе корпуса, как певица.

Здесь ясность сна перестала быть тягостной. Картина сделалась смутной и отдалённой, схематичной и непонятной. Каким‑то образом Полохов ещё улавливал, что архитекторы начали делить человекочасы отдела разработки, спорить и ссориться. Старик гневался, что до его проектов у программистов не доходят руки, потом гневался в ответ на предложение вынести часть работы в непараллельное время… Вызвали Ллеулиса Сайнса, который просочился сквозь потолок в виде огромной капли смолистого чёрного вещества. Ллеулис немного послушал споры и отрастил дюжину гибких конечностей – чтобы отмахиваться ими от всех заказчиков разом. Ящер играл на рояле, но музыки Вася не слышал. Он видел его лицо, спокойное, сосредоточенно–задумчивое лицо музыканта, видел лёгкие стремительные пальцы на клавишах. Пыльная комната искажалась и ускользала. Вдруг Алиса сказала очень отчётливо: «Интересная модуляция. Думаешь, пойдёт?» «Не знаю, — ответил Эрик. – Надо покатать на модели». Полохов вдруг понял, что Ящер ничуть не более страшен, чем любой другой архитектор; вернее, все архитекторы страшны одинаково. Обитатели Лабораторий просто придумали игру в «напугайся Ящера», а та превратилась в традицию… Наконец Вася остался один в серой пустоте.

Только теперь он осознал, что видит не просто сон.

Дело было не в реалистичности картинки: болтанка давала настолько же чёткое восприятие. Но системные архитекторы между собой так не общались. Друг другу они никогда ничего не объясняли, не тратили времени на произнесение пустых слов. Друг друга они понимали с полумысли, поэтому сторонним слушателям их разговоры часто казались бессвязными. Если Вася понимал, о чём говорят архитекторы, значит, они говорили с ним .

…С ним?

Как это? С чего?!

Может, всё‑таки сон? Причудливый, как всякий хороший сон, разве что болезненно внятный… Ведь не могут же системные архитекторы все разом заговорить с каким‑то Васей…

Полохов не успел задуматься над этим. Сон продолжался.

Он увидел собственное прошлое, события, которые хорошо помнил. Сон раскрыл его биографию на не самой весёлой странице. Ожили нудные дни, когда Вася слонялся следом за Эльвирой, не нужный ни ей, ни себе. Он должен был учиться у неё, но толком даже не разобрался, как именно. Снился ему один из дней погони за Астальфом Тсаррангой. Какая‑то часть Васиного сознания задалась вопросом: кто опасней – Тсарранга, Фа Ньюра или Чинталли? Первых двух Эльвира разнесла на кванты, а третий был жив и здоров, то есть по умолчанию хуже. Но если бы в глотку Чинталли впилась Заклёпка, сумел бы скиталец уйти живым?..

В тот день Эльвира решила остановиться, отдохнуть и подумать. Тсарранга ставил перед ней непростые задачи. Команда Эльвиры вышла в реальность первого же локуса, который Сатр–Ке–Ниирья посчитал подходящим. Вася глазел по сторонам так, что чуть не потерялся в толпе, а Эльвиру окружающие красоты не волновали. Любой мир, самый удивительный и ни на что не похожий, она видела так, как сисадмин видит датацентр. Или, скорей, как сантехник видит насквозь гнилую канализацию. Ошибки контуров, ошибки ЛаОси, ошибки СКиУ… Полохов жадно разглядывал поразительную архитектуру неведомого города, одежду и украшения встречных, вслушивался в странный мелодичный язык, торопливо подгружал из инфосферы данные по истории и культуре. Шестьдесят с лишним градусов ниже хайлертовой границы! Мир в буквальном смысле переполняла магия. Силы разума и адаптивные способности человечества компенсировали скверную работу систем. Это было подлинное чудо, а Заклёпка видела вокруг только изъяны… Полохов пожалел бы её, если бы не знал, что она за человек.