Федор Березин - Голован

— Консультант Каан! — возвысил голос Шоймар. — Вы тут не перед студентками перья распускаете. Давайте внятно и побыстрее.

— Нынешняя наука не может классифицировать подобную тварь, — отчеканил палеонтолог Каан Гаал. — Мне кажется, это фантазия вашего художника. Что он мог разглядеть, мы все ничего не…

— Человеческий глаз адаптируется лучше любого фотоаппарата, — вставил шпильку корреспондент-хронист Чаба Унасло. — По некоторым наблюдениям, он дает разрешение в…

— Вы, Чаба, тоже лектором заделались?! — почти рявкнул на него Жуж Шоймар. — Какого рожна не сделали ни одного снимка? Был бы снимок, мы бы сейчас не гадали.

— Да кто ж знал, что…

— Ваша главная функция при экспедиции — фотодокументалистика, — процедил Жуж Шоймар. — Никак не переноска тяжестей.

— Так кто ж знал? Я ж…

— А зачем тогда лезете с теориями, если ничего по делу сказать не способны, Чаба? — снова оборвал его начальник отряда. — Сами чего-нибудь наблюдали?

— Не, — мотнул головой главный фотограф, кинодокументалист и журналист группы. — Меня ж палаткой привалило, и пока я выбирал…

— Помолчите, Чаба, — окончательно отмахнулся от него Шоймар и снова обратился ко всем: — У кого есть какие соображения по делу?

— Если рисунки Эри хоть как-то отображают истину, то нам хана, — спокойно констатировал Маргит Йо. — Я бы больше склонялся к мысли, что на лагерь накинулось несколько зверюг. А по муговскому эскизу получается, что всего одна, но вот такуу-щая хреновина, — военный развел ладони в пояснении. — Хотя вот рык наподобие тигриного я тоже слышал. Чего молчит Дьюка? Он же охотник, массаракш! Пусть скажет свое слово.

— Это правильно, — кивнул Шоймар. — Ирнац, чего вы отмалчиваетесь, в самом деле?

— Я тоже ни зги не рассмотрел, начальник, — отозвался сидящий поодаль Дьюка Ирнац. — Меня ж вместе с нашим горе-фотографом привалило палаткой.

— Кстати, это вы ее ножичком покромсали, — поинтересовался Маргит Йо, — или тоже зверюга?

— Я сам, кто же еще. — Шрам на щеке Дьюка дернулся тиком. — Но ведь надо было выбираться быстрее. Тут не до сантиментов. Зашью, куда денусь.

— Давайте по делу, — поморщился Шоймар. — Что вы, Ирнац, думаете по…

— Я извиняюсь, начальник, но можно мне попытать наших спецов по зоологиям? — как-то полусонно спросил охотник-проводник. — Как, по-вашему, может тварь быть млекопитающей, но без ног?

— В смысле, именно змеей? — переспросил я. Я, разумеется, не штатный биолог экспедиции, но Кож Зола отмалчивался, а Каан уже проблеял свое.

— Ну, да! Если раскрашена, как тигр, и с шерстью, то может ли она быть змеей?

— А с чего вы взяли, что с шерстью? — снова повернулся к охотнику Жуж Шоймар. — Вы что…

— Потому что я тут кое-что надыбал, почтеннейший господин начальник. — Шрам на лице Дьюка снова дернулся, но уже не от тика — Ирнац сделал попытку улыбнуться. — Вот, поглядите-ка.

Неким жутко быстрым движением фокусника он извлек обрезок зеленой материи и мгновенно развернул. На тряпке покоился окровавленный клочок какого-то меха. Все тут же переместились и сгрудились вокруг Дьюки. Я тронул пальцем. Мех был сероватый, Жесткий, с не слишком длинными волокнами и произрастал из такой же залитой кровью шкуры, тоже очень жесткой и толстой.

— Надо бы на анализ, — сказал я не слишком уверенно.

— На тигриную не похожа, все ж, — отметил Шоймар и покосился на Дьюку. Начальник экспедиции был явно недоволен хамским поведением охотника, то есть обзыванием «почтеннейшим господином начальником», но сейчас, ясное дело, было не до отстаивания субординаций.

— Вот и пусть наши зоологи порешают, может ли шкура менять цвет? — бросил Ирнац. — И про тот, первый вопрос, пусть тоже не забудут. Может ли зверь быть «млекопитом», но без лапок?

— Он явно потеряет нужные приспособительные факторы, а потому…

Я перебил брата на полуслове:

— Про китов забыл, Каан? Все может быть. В смысле, не исключено.

— А ты что у нас, зоолог, а?! — Каан чуть не задохнулся от возмущения. Видимо, от родного брата он подсечки не ожидал.

— Я — ветеринар. Забыл? — посмотрел я на него как можно мягче.

— Мне тут только семейных ссор не хватало. Закончили уже! — почти сурово перебил Жуж Шоймар. — Давайте делайте свой анализ, и как можно живей. Кож Зола! Займитесь, что ли, а то совсем в стороне. Дело-то по вашей части.

— Там еще несколько кусочков шкуры и кровь, — пояснил далее штатный охотник отряда. — Кто-то из наших все же зацепил тварюку. И слава Выдувальщику, а то, может, у нас бы сейчас было трупов в два раза больше.

— Ежели не полный мор, — почти про себя добавил Маргит Йо.

Можно констатировать: именно тогда я упустил шанс присосаться к Большой Науке. И к тому же под специфическим, надежным патронажем. Наверняка тогда бы я закончил службу не каким-нибудь полковым штаб-врачом, а кем-нибудь повыше. Или, может, до сего дня службу оную не закончил, а важно ходил в звании штаб-генерала медицинских войск. Ну и прочие красоты, типа написанных и утвержденных диссертаций, имели бы место. Да и собственные монографии, уж само собой. Честно говоря, нисколько не жалею. В смысле, генералом-то значиться хорошо, вот только не хотелось бы осуществлять восхождение на той основе, которая тогда выпала.

Надо же, прибывший к нам в полк профессор по проблемам здоровья в данный момент страшно интересовался голованами. «Есть одно новейшее лекарство, — пояснил он мне доверительно. — Покуда жутко секретное. Про вас, доктор Гаал, доложили, будто вы по этим большим медведе-собакам великий спец. Не желаете ли мне ассистировать? Скажу сразу, обижены не будете, и возможны перспективы. Это серьезная наука, доктор. А поскольку проблема касается здоровья, то результат требуется нам еще до того, как эта война закончится».

На раздумья мне дали один час, хотя могли не дать вообще ничего. Просто отдать приказ, и взятки гладки. У этого Дорнеля Мадисло было при себе столько бумаг со штампами, что все наши полковые начальники просто бы вытянулись по стойке «смирно» и выполнили, что скажет. А мне еще дали возможность самому решать. Правда, потом я понял, почему. Чтобы после, когда обратно захочется (если захочется, понятно), было некого, кроме себя самого, винить. Профессору Мадисло требовался опытный доброволец, причем не из своей собственной ученой «мафии», а из чужих. Эдакий деревенский или, как в данном случае, окопно-фронтовой профан. В ученом сообществе слишком развита внутренняя грызня, да и украсть у коллеги и проректора какую-нибудь идею или результат не считается зазорным. Дорнель Мадисло ту же собаку на этой ученой грызне съел и поэтому не собирался рисковать. Я был идеальной кандидатурой, а если еще и добровольно, тогда вообще. К тому же, Дорнель вполне резонно считал, что я ему буду благодарен до самого перенесения в райские пространства Мирового Света. Еще бы: забрать обычного, совершенно без связей офицера с передовой. Но чем конкретно мы будем заниматься, он мне все-таки поначалу не раскрыл. Просто попросил — или уже приказал? — подготовить к отправке не только собственный саквояж, но еще и какого-нибудь голована. Вернее, не какого-нибудь, а, как он выразился, «наиболее здорового, но не щеночка. И наиболее „разумного“, если вы не против такого термина, доктор». Я был не против, тем более в этот термин вкладывался вовсе не тот смысл. Никакое равенство разумов тут не подразумевалось.